Мария Метлицкая - Главные роли

Эта безумная Симка появилась в нашем доме спустя года три после всеобщего заселения. Кооператив наш был блатной и престижный, в хорошем тихом месте, у большого старинного и, естественно, заброшенного парка – бывшей графской усадьбы. Контингент в основном был достаточно однороден – молодые ребята с маленькими детьми из вполне обеспеченных и приличных семей. Квартиры были построены нашими родителями, по горло насытившимися житьем с молодыми и их появившимися детьми. Трем поколениям вместе было уже трудновато. Да и дело это было вполне доступное и несложное в те годы – не чета времени нынешнему, когда отделить уже взрослых детей для основной массы обычного люда стало делом недоступным и даже фантастическим.

Мы были молодыми и счастливыми, слегка одуревшими от свалившегося на нас счастья – просторные кухни, собственные спальни, отдельные детские, а главное – полная самостийность и свобода. Часов до трех ночи хлопали двери – мы бегали в гости друг к другу. По любому поводу – посмотреть обои, новую детскую кушетку, только что купленные шторы, хотя и повод особенно не был нужен – просто расслабиться, потрепаться, перекурить очередную сплетню – сил на все это тогда еще было предостаточно. Дружили все и со всеми, это потом, спустя некоторое время, начались интриги и сплетни, кто-то с кем-то переругался, кто-то перестал общаться, поняв, что есть просто чужие тебе люди. В общем, после этих дрязг и распрей все постепенно встало на свои места, и уже образовались прочные дружеские союзы по интересам и общности духа. Словом, те, что скорее всего до конца жизни.

Итак, Симка возникла в нашем «курятнике» на детской площадке, где в песочнице копошились наши дети, а мы чуть поодаль тренировались в остроумии и делились основательным, как нам казалось тогда, багажом жизненного опыта.

Она чуть притормозила, цепко оглядев нашу компанию, и четко направилась к нам – тощая, слегка пучеглазая, с небрежным хвостом на затылке, в затертых джинсах и какой-то невнятной старой куртешке. За руку она держала маленькую девочку лет трех, а за ней шествовали два подростка лет по четырнадцать, оба красавца – брюнет и блондин. Она решительно подрулила к нам и представилась. Мы приняли ее настороженно и, пожалуй, не слишком дружелюбно. Но через несколько минут уже молчали все – говорила одна Симка. Солировала она без остановки минут сорок. За это время она нам рассказала, по-моему, все про всю свою жизнь. Про то, что воспитывал ее отец, а позже – недобрая мачеха, поскольку родная мать бросила ее еще в раннем детстве, про три своих не очень удачных брака, про своих детей – старшего сына от первого брака, с чьим отцом она разошлась по причине его мужской слабости, про второго мужа – вдовца с ребенком, выпивоху и гуляку, и про то, как после их развода сын ее второго мужа отказался жить с родным отцом, а она, Симка, усыновила и полюбила его накрепко, сразу всем сердцем и считает его своим вторым сыном. И также про третьего мужа – Пузана, как неуважительно назвала его она. Сказав еще пренебрежительно, что мужичок он так себе, херовенький, но жить-то надо, на шее-то два подростка, да вот еще и девочку родила. От него, от Пузана, да нет, не от любви, но не аборт же делать – грех-то какой. Трещала она как пулемет с нескончаемой лентой, громко смеялась, закидывая голову назад и показывая крупные, ровные, белые зубы. Мы были слегка обескуражены: во-первых, такая решительно никому не нужная откровенность, во-вторых, ну, какие уж там манеры – абсолютная, даже слегка шокирующая простота. Да и вообще чудная какая-то, малость чокнутая тетка, которая была старше нас к тому же лет на десять. Промоноложив и совсем не интересуясь нашей реакцией, она посмотрела на часы и вытряхнула из песочницы свою расплакавшуюся дочку. А потом махнула рукой, подзывая и своих мальчишек, мирно трепавшихся на лавочке недалеко от детской площадки. Небрежно кивнула нам и гордо удалилась с высоко поднятой головой. Мы молча переглянулись, переваривая этот громкий визит, пока одна из нас кратко не прокомментировала: ку-ку. Ну полное ку-ку.

– Даже хуже, – добавила другая.

– Отмороженная на всю голову, – согласилась третья.

– Без чердака, – подтвердила четвертая.

И мы все дружно с этим согласились. Но постепенно к Симке мы привыкли, и нас уже не так коробило от ее откровенностей. Правда, слегка все же нас шокировали ненужные подробности ее семейной жизни. И еще мне казалось, встречая их на улице с Пузаном, что он – мой старый знакомый, даже слегка родственник, про которого я знаю почти все – про привычку храпеть перед телевизором, закрыв лицо газетой, про пачку макарон с маслом на ужин, и про брошенные в ванной грязные носки на полу, и даже про неохотное исполнение им супружеского долга – редко, коротко и скучно. Думаю, что эти чувства испытывала не одна я, и при встрече с ним я почему-то опускала глаза – как-то было неловко. Однажды Симка позвала нас на день рождения – муж был в отъезде.

Квартира оказалась бесконечно захламленной, в неразобранных тюках и коробках: ни уюта, ни чистоты – ни боже мой. На столе стояли разноцветные невпопад тарелки. Салат был порезан, скорее, порублен, на скорую руку: картошка – на четыре части, помидоры-огурцы – пополам. Тут же было выставлено и горячее, ставшее уже холодным, – котлеты величиной с ладонь. Симка опять бесконечно солировала – ведь это был ее официальный бенефис. Мы выпили вина, и нам почему-то стало очень весело – расслабились мы на полную катушку, перекрикивали друг друга, громко пели песни и даже танцевали. У Симки был звонкий и сильный голос, пела она чисто и правильно – еще бы, дирижер-хоровик. Спустя пару лет пошли в первый класс наши дети, и мой сын и Симкина дочь оказались в одном классе. После уроков мы встречали их у школы. Симка была какая-то потухшая, грустная, тихая, вовсе не похожая на себя.

– Хреново у меня все, – сказала она.

И пояснила: с Пузаном хреново, мальчишки его на дух не переносят, и это у них взаимно. У мальчишек возраст сейчас – не приведи Господи, а он, болван, ничего знать не хочет. Да и сама Симка его уже еле терпит – все раздражает и все противно. Вот тебе и брак по разуму, грустно заключила она. В общем, где у любимого родинка, там у нелюбимого бородавка.

– Какой же выход? – сочувственно спросила я.

– Да никакого, – грустно ответила Симка, – куда я с тремя детьми и с моей профессией? Да и возраст – сорок это не шутка.

– Что ж теперь до конца жизни маяться? – удивилась я, пожалев бедную Симку.

Она не ответила, а посмотрела вдаль и только пожала плечами. Я посмотрела на нее и увидела усталую и неухоженную немолодую тетку с воспаленными печальными глазами и длинным унылым носом. Больше всего тогда (как, впрочем, и сейчас) я жалела людей, живущих в отсутствие любви. Потом Симка грустно добавила, что жалеет о том, что ушла от своего второго мужа, человека пьющего, но остроумного и веселого, пусть даже с загулами и страстишками, но там была жизнь по крайней мере, а здесь – одно вязкое и тягучее болото.