Елена Радова - Сука

– Но сегодня днем все было иначе, – неизвестно к кому обращаясь, сказала Ольга.

– Это ремиссия. Так всегда бывает перед концом, простите меня, – ответил Гена.

Наташа сидела на полу, обнимала Барика и плакала. Очень тихо. Ольга села с ней рядом.

– Позвоните мне утром, – уходя, попросил Гена.

Он беззвучно прикрыл за собой дверь, и тут же в коридоре появился Серёжа, бубухнул с высоты своего роста:

– Говорил же я вам, все напрасно.

Слова эти повисли над скорбным трехфигурным домашним монументом ужасным черным облаком, которое вдруг заполнило весь коридор, забрало весь кислород, так что стало нечем дышать.

«И здесь у меня ничего не получилось», – со смертной тоской подумала Ольга.

Барик умер рано утром, как только Наталья вернулась, отведя Пашу в школу.

Она тут же позвонила Ольге на работу:

– Оль...

– Я поняла...

– Умер Барушка наш.

– Ты одна?

– Да, Серёжка уехал, сказал, чтобы мы избавили его от похорон, он их не переживет.

– Сейчас Алешина вызову. Ты Гене позвони. Вчетвером справимся, думаю.

Через полчаса в машину, стоявшую у подъезда, они отнесли завернутого в большую чистую тряпку Барика. Он был тяжелый и еще теплый. Все четверо аккуратно обходили углы в подъезде, стараясь нигде не стукнуться, не задеть угол лестницы.

– Хоронить я с вами не поеду, – сказал Гена. – Куда повезете?

– В лес, – сказал Алешин.

– Подожди, я сейчас, – вспомнила Наталья и побежала обратно домой. Через минуту она выскочила с огромной сумкой в руках: – Возьми – здесь мясо и лекарства.

– Да вы что? Столько мяса... и лекарства все очень дорогие, – отказывался Гена.

– Ты должен взять! – отрезала Наталья. – Что бы мы без тебя делали?

– Девчонки, да это вы меня потрясли, честное слово. В жизни не видел такой любви и такой преданности, – ответил он, прикусив губу, чтобы не дрожала.

Они похоронили Барри за городом. Алешин соорудил над могилкой холмик, и Наталья поставила туда огненную кленовую ветку.

Приехали домой. Купили водки и пельменей. Вошли в квартиру – все чисто, убрана подстилка, окна настежь. Мама, поняла Ольга и вдруг вспомнила, что за всю эту неделю она ни разу не видела, чтобы Наталья ела.

– Слушай, радость моя, ты в эти дни ела хоть что-нибудь?

– Спасибо маме – все убрала, – сказала Наталья.

– Она записку написала – Пашу из школы заберет. Ты давай поешь, – предложила Ольга.

– Давайте Баруся помянем, – сказал Алешин. – Замечательный был пес. Наверное, тем нарушим мы какие-то человеческие законы. Но был он для нас дороже и ближе многих и многих людей.

Алешинскую речь прервал телефонный звонок.

– Коль, возьми трубку, – попросила Наталья, – нет сил.

– Коля, что? – Это Серёжа звонил.

– Похоронили.

– Спасибо тебе. Скажи, я приеду к вечеру.

– А зачем он теперь приедет – душу мне рвать? – поинтересовалась Наташа. – Не могу я, ребята, дома находиться – все время слышу цокающие собачьи шаги по коридору. Как я ему когти постригала! Как он терпел – понимал: надо. А как мы его принесли – помнишь? И Барри назвали – в честь того знаменитого сенбернара. Как он Павла в коляске прогулочной охранял. Как однажды своровал целую тарелку копченой рыбы со стола, весь обпился потом... Пойдемте на воздух – не могу.

Алешин ушел домой, а они все бродили по парку. Там было еще хуже. То и дело они натыкались на места, где гуляли с Бариком. Наталья ходила от дерева к дереву и выла как безумная.

– Я прошу тебя, у тебя же Пашка, – уговаривала ее Ольга.

– Оль, а мы ведь его мучили. Серёжка прав. Мы его бедного мучили всю эту неделю. А он все терпел. Знал, что все бесполезно, и терпел, чтобы нас не огорчать. Он все знал, только сказать не умел. Как же он всех нас любил...

Сергей приехал ближе к ночи. Наталья с Ольгой стояли на балконе. Он вышел из машины, посмотрел вверх, затряс головой и заплакал.

Прошел тяжелый месяц после смерти Барика.

Все это время у Ольги еще оставалась надежда «выползти» из своего любовного кораблекрушения. Два года назад она нашла свою школьно-университетскую подругу Елену. Пути их разошлись давно. Почти сразу после университета Лена уехала в Тбилиси. Они переписывались, несколько раз встречались. После тбилисских событий прекратились и письма, и звонки. И вдруг случайная встреча со старинными знакомыми и сообщение о том, что Ленка в Москве.

Потом звонок Елены:

– Не сообщала о себе ничего, потому что все было очень печально. Представь, даже детскими колясками пришлось в Лужниках торговать. А сейчас все нормально, даже богато, скажу тебе, живу.

– Дура ты безмозглая, друзья – они и нужны в несчастье, в трудностях. Радость всегда найдешь с кем справить. Я знаешь, как за тебя переживала – с ума сходила: ты исчезла – будто в бездну.

– Да так оно и было, Оль.

Они встретились, обрыдались, договорились – раз нашлись, никогда больше не теряться. В последний свой приезд в Москву, уже после разрыва с Романовым, Ольга снова встретилась с Еленой. Как не рассказать о своей душевной язве, да и чтобы она зажила, нужно, чтобы о ней узнали как можно больше близких тебе людей. Своими комментариями они размывают боль, их искренние участливые слова – как нитки, что затягивают черную душевную дыру.

– Ты вся разобрана по винтикам, а винтики все разбросаны в чудовищном беспорядке, некоторые к тому же вообще потерялись. Их нужно менять на новые, но нет никакой гарантии, что такая марка есть в продаже... – иносказательно поставила диагноз Елена. – Впрочем, можно попытаться их заказать, ибо нет ничего в этом мире невозможного. Потому подумай навскидку, а ответа не давай: перебирайся-ка ты всем своим кагалом ко мне в Москву. Работать у меня будешь, я сейчас расширяюсь. Журнал ты мой видела, не последний в городе. С шинами своими завяжешь, вернешься в свою кровную профессию. Алешину местечко найдем хорошее, он же отличный специалист, совсем не для вашей провинции. Дашку устроим. А мама – так она всю жизнь мечтала вернуться в Москву, откуда увез ее твой отец. Я еще с детства это помню.

– Не знаю, все это так неожиданно, – в раздумье ответила Ольга. – Да и где мы жить все будем?

– Ты сначала одна приезжай, жить будешь у меня.

– Да у тебя у самой квартира съемная.

– Покупкой своей я сейчас вплотную занимаюсь. А потом понравится – там квартиру продадите, здесь купите. Или поменяете – уж как получится.

– Надо подумать.

– Только, пожалуйста, побыстрее, потому что работы навалом. Мне свои люди нужны. А не понравится у меня – перспектив здесь достаточно.

– В принципе убедила. Почему бы и нет?

Действительно, Ольга всегда мечтала вернуться в город, в котором родилась. Конечно, все непросто: нужно Дашке менять аспирантуру, определиться с работой Коле.