Дочь Шидзуко

Лиричная японская проза, близкая к поэзии, о душевных страданиях взрослеющих детей. Юки, спасаясь от тирании жестокой мачехи и равнодушия отца, уходит из дома. Чтобы преодолеть разлад в душе, найти настоящую любовь и силы для новой жизни...

ДВЕ ЗАПИСКИ (март 1969)

Деревенский плотник стоял на стропилах и бросал вниз в толпу розовые и белые рисовые лепешки.

Шидзуко лежала на кушетке в гостиной своего дома в Кобе. Во сне она видела себя посреди деревенских детей в красных и синих кимоно, ловящих твердые сухие рисовые лепешки, которые летели сверху, будто разноцветные камешки. В деревне, где она родилась, именно так праздновали постройку нового дома. Поймать рисовые лепешки на лету не так-то просто. Тогда, стараясь опередить других детей, Шидзуко принялась подбирать их с земли и заворачивать в носовой платок. Она отнесет лепешки домой и отдаст матери, а та обмоет их и обжарит на огне. Остальные дети копошились вокруг, и Шидзуко вдруг заметила, что это совсем не те дети, с которыми она играла в довоенные годы. Это школьные друзья ее дочери Юки. «А где же сама Юки? — удивилась Шидзуко. — Ах, да! Ее нет, потому что я здесь. Она не появится, пока я не уйду». В то же мгновение и дом и дети исчезли. Шидзуко оказалась в парке. Она наблюдала за Юки, которая бегала вокруг сакуры в своем розовом платьице и ловила белые лепестки, разлетающиеся на ветру, словно конфетти. Шидзуко испугалась, что Юки упадет. Она попыталась окликнуть ее, но не смогла вымолвить ни слова. А дочка все кружилась и кружилась вокруг сакуры.

В прихожей раздался резкий телефонный звонок. Проснувшись, Шидзуко откинула одеяло. Встав с кушетки и медленно шагая к телефону, она размышляла: как странно, что сакура зацветет только через месяц — в этом году весна запоздала. Первая неделя марта выдалась серой и ненастной. Впрочем, когда зацветет сакура, меня уже не будет. Интересно, могут ли мертвые видеть цветы и ощущать их запах? Она вспомнила, что ее мать каждую неделю в память о своем погибшем на войне сыне приносит к буддийскому алтарю свежие цветы.

— Мама, ты меня слышишь? — голос дочери Юки показался ей взволнованным. Откуда-то доносилась симфоническая музыка. — Я звоню из дома госпожи Уодзуми.

— А почему ты не на уроке? У тебя ведь сейчас должен быть урок фортепьяно, — Шидзуко заморгала, пытаясь прийти в себя. Перед глазами еще стояла картина, как Юки бегает вокруг дерева.

— Поэтому я и звоню, — ответила Юки. — Госпожа Уодзуми задерживается и будет только через час. Ее мама пригласила меня в дом и угостила чаем. Госпожа Уодзуми попросила ее дождаться. У тебя все в порядке?

— Да, все хорошо, — проговорила Шидзуко.

— Я буду дома не раньше пяти или в половине шестого, как раз к ужину. У тебя правда все хорошо?

— Конечно. Как дйга в школе?

Шидзуко понимала, что тянет время: просто хотелось подольше слышать ее голос. Она была не в силах расстаться с дочерью.

— Так, ничего, — оживилась Юки. — Я здорово играла в бейсбол. А два мальчика из другой команды сказали, что я хвастунишка, и я с ними на большой перемене подралась. Да ты не беспокойся, мам. Ничего серьезного: учитель никого не наказал. Я упала и немного поцарапала колено, зато как следует двинула кулаком одному из них прямо в живот. Пока подоспел учитель и принялся нас разнимать, я уже победила. Но ты, мама, не беспокойся. У меня все хорошо.

— Будь осторожна, Юки! — Шидзуко вспомнила свой сон. — А то как бы и тебе не досталось.

— Вот уж нет! Никто не хочет со мной связываться, меня многие ребята боятся.

ее дочери Юки. «А где же сама Юки? — удивилась Шидзуко. — Ах, да! Ее нет, потому что я здесь. Она не появится, пока я не уйду». В то же мгновение и дом и дети исчезли. Шидзуко оказалась в парке. Она наблюдала за Юки, которая бегала вокруг сакуры в своем розовом платьице и ловила белые лепестки, разлетающиеся на ветру, словно конфетти. Шидзуко испугалась, что Юки упадет. Она попыталась окликнуть ее, но не смогла вымолвить ни слова. А дочка все кружилась и кружилась вокруг сакуры.

В прихожей раздался резкий телефонный звонок. Проснувшись, Шидзуко откинула одеяло. Встав с кушетки и медленно шагая к телефону, она размышляла: как странно, что сакура зацветет только через месяц — в этом году весна запоздала. Первая неделя марта выдалась серой и ненастной. Впрочем, когда зацветет сакура, меня уже не будет. Интересно, могут ли мертвые видеть цветы и ощущать их запах? Она вспомнила, что ее мать каждую неделю в память о своем погибшем на войне сыне приносит к буддийскому алтарю свежие цветы.

— Мама, ты меня слышишь? — голос дочери Юки показался ей взволнованным. Откуда-то доносилась симфоническая музыка. — Я звоню из дома госпожи Уодзуми.

— А почему ты не на уроке? У тебя ведь сейчас должен быть урок фортепьяно, — Шидзуко заморгала, пытаясь прийти в себя. Перед глазами еще стояла картина, как Юки бегает вокруг дерева.

— Поэтому я и звоню, — ответила Юки. — Госпожа Уодзуми задерживается и будет только через час. Ее мама пригласила меня в дом и угостила чаем. Госпожа Уодзуми попросила ее дождаться. У тебя все в порядке?

— Да, все хорошо, — проговорила Шидзуко.

— Я буду дома не раньше пяти или в половине шестого, как раз к ужину. У тебя правда все хорошо?

— Конечно. Как дела в школе?

Шидзуко понимала, что тянет время: просто хотелось подольше слышать ее голос. Она была не в силах расстаться с дочерью.

— Так, ничего, — оживилась Юки. — Я здорово играла в бейсбол. А два мальчика из другой команды сказали, что я хвастунишка, и я с ними на большой перемене подралась. Да ты не беспокойся, мам. Ничего серьезного: учитель никого не наказал. Я упала и немного поцарапала колено, зато как следует двинула кулаком одному из них прямо в живот. Пока подоспел учитель и принялся нас разнимать, я уже победила. Но ты, мама, не беспокойся. У меня все хорошо.

— Будь осторожна, Юки! — Шидзуко вспомнила свой сон. — А то как бы и тебе не досталось.

— Вот уж нет! Никто не хочет со мной связываться, меня многие ребята боятся.

— Все равно, будь осторожна.

— Ладно, — согласилась Юки. — А что ты собираешься делать сегодня? У тебя какой-то голос усталый.

— Я немного вздремнула и только что проснулась.

— Прости, не хотела тебя будить. Может, еще поспишь?

— Нет, я уже совершенно проснулась.

Юки помедлила.

— Если хочешь, я сейчас домой приеду. Приготовлю ужин.

— Не надо. Дождись учительницу. Ты же готовилась к уроку целую неделю.