Владимир Войнович - Дваплюсодин в одном флаконе (сборник)

Вы напрасно причисляете меня к своим ненавистникам. Никогда чувство, сколько-нибудь похожее на ненависть к Вам, у меня не возникало. Просто Вы очень отличаетесь от мифа, наделившего Вас достоинствами, не совместимыми в пределах одной человеческой личности. Я сам принял скромное участие в создании мифа, но, видя его распадение, не злорадствовал и не злобствовал, а огорчался. А потом решил посмеяться над мифом и над собой не меньше, чем над Вами. А так что же… Вы фигура историческая, уникальная, такой роли в истории ни одному писателю сыграть еще не удавалось и, даст Бог, в ближайшем будущем не удастся. Писатель Вы крупный, но уж не настолько, чтобы Вам не подобрать никакой пары для сравнения. Сравнение с Василием Гроссманом Вас не должно оскорблять, он писатель очень хороший, но тоже не Лев Толстой. Человек Вы страстный и пристрастный, обуянный непомерной гордыней, которая помешала Вам трезво оценить свой дар. Берясь за «Красное колесо», Вы возомнили когда-то, что можете написать великую (или даже величайшую) книгу о жизни людей, не проявляя к ним, живущим вокруг Вас, реального интереса. Получилась, говоря словами одного забытого ныне поэта, «вещь не столько великая, сколько великоватая». А что до истины, то ею никто не владеет, но человек, уверенный, что овладел истиной, находится дальше от нее, чем тот, кто в себе сомневается».

Вот и все.

В конце напомню еще раз призыв Солженицына «не говорить того, что не думаешь, но уж: ни шепотом, ни голосом, ни поднятием руки, ни опусканием шара, ни поддельной улыбкой, ни присутствием, ни вставанием, ни аплодисментами». Вот и не будем говорить того, что не думаем, ни так, ни сяк. Но что думаем, скажем.

Хотя и сейчас кое-кому это очень не понравится.

P.S.Я долго работал над этой книгой. Писал ее, переписывал, откладывал на неопределенное время и опять за нее принимался. Сам себя проверял, не перегибаю ли палку, не поддаюсь ли заведомо несправедливому чувству. А поставив точку, вдруг усомнился, не ломлюсь ли в открытую дверь. Оказалось, что, как только стал ломиться, дверь тут же захлопнулась. Два журнала, один очень известный и второй, известный не очень, за мою книгу сперва ухватились, а потом отступили. В очень известном побоялись, что книга произведет раскол в стане читателей, в малоизвестном, рискуя остаться в пределах малой известности, испугались сами не не зная чего. Хотя имели шанс увеличить тираж. Их реакция и неуклюжие извинения убедили меня в том, что избранная мною тема еще не устарела. Имя Солженицына все еще одним людям внушает почтительный трепет, другим мистический страх. Правду о нем раньше нельзя было говорить по одной причине, а теперь по другой, но мало отличимой от первой. И с похожими последствиями. Противники Солженицына когда-то за защиту его исключили меня из Союза писателей и запрещали мои книги в Советском Союзе. Сторонники Солженицына за пародию на него запрещали мою книгу на Западе, а в России меня проклинали. Не противники и не сторонники, а осторожные печатать меня раньше боялись и теперь опасаются. Это все укрепляет меня в убеждении, что жить не по лжи трудно.

Но надо.

Но что толку?

Москва

2002

Теперь, как известно, положение изменилось к лучшему. С разрешения властей состоялось несколько выставок так называемых неофициальных художников. И хотя некоторые произведения (например, пальто художника Одноралова) показались неподготовленному зрителю, может быть, несколько необычными, держава наша перенесла этот удар и по-прежнему крепко стоит на ногах. (Прим. 1976 года.)

Это был поэт Григорий Поженян.

Очеркист Илья Константиновский. (Прим. 2010 года.)

Это была прозаик и очеркист Н. И. Ильина. Я «изменил» пол Натальи Иосифовны из опасения, что ее участие в этом деле на моей стороне может иметь для нее неприятные последствия. (Прим. 2010 года.)

Сокращенное название Государственного комитета по делам издательств, полиграфии и книжной торговли Совета министров СССР.

Прозаик Борис Ласкин. (Прим. 2010 года.)

Соседка, жена очеркиста А. Дорохова. (Прим. 2010 года.)

Так называли писатели газету Литература и жизнь.

Драматург Виктор Розов. (Прим. 2010 года.)

Прозаик Анатолий Рыбаков. (Прим. 2010 года.)

Не помню кто. (Прим. 2010 года.)

Не помню кто. (Прим. 2010 года.)

Переводчица Елена Калашникова. (Прим. 2010 года.)

В это время отношения между СССР и Китаем резко ухудшились, и Мао Цзэдун из друга Советского Союза превратился в его заклятого врага. (Прим. 2010 года.)

Именно Иванько был одним из тех, кто вел за границей переговоры о присоединении СССР к упомянутой конвенции.

Высказывание Иванько напомнило мне письмо из провинции одного преследуемого властями баптиста. Начальник местной милиции высказал ему великолепное соображение. «Толстой, – сказал он, – тоже был баптистом (!). Но он не противился злу, а вы противитесь».

Калашникова. (Прим. 2010 года.)

Константиновский. (Прим. 2010 года.)

Мне неловко повторять этот эпитет, но я делаю это не из хвастовства, а для характеристики Козловского.

В то время. (Прим. 2010 года.)

Та же Ильина. (Прим. 2010 года.)

Владимир Лакшин.

На самом деле Иванько владел английским гораздо лучше. (Прим. 2010 года.)

Это сказал В. И. Ильин, но в данном случае я не хотел его назвать. (Прим. 2010 года.)

Юрий Кузменко. (Прим. 2010 года.)

Одним из двух был ученик моей жены Ирины, десятиклассник Егор Гайдар. (Прим. 2010 года.)

Я имел в виду, что обращусь к иностранным корреспондентам, чего тогда советские власти в некоторых случаях боялись. (Прим. 2010 года.)

Не нашел места рассказать, как я выдурил ее у управдома.

Это был Владимир Вайншток, автор сценария фильма «Мертвый сезон», который повел себя решительно, показал, что Иванько не боится, и намекал, что у него есть поддержка в «высоких» сферах. (Прим. 2010 года.)

Что он вскоре и сделал.

Без особой натяжки можно сказать, что этот конфликт (в ряду нескольких подобных) обострил мои отношения с руководством Союза писателей и стал вехой на моем пути в гостиницу «Метрополь», где два единомышленника Иванько (а может, и его дружки) от имени КГБ угрожали мне убийством и продемонстрировали один из возможных способов (см. мой отчет об этом увлекательном происшествии в следующей части данного сборника).