Эдуард Тополь - Свободный полет одинокой блондинки

Алена изменилась в лице, Красавчик был ее последней надеждой. Ее плечи обвисли, спина согнулась, и вся она как-то сразу увяла и уменьшилась, словно из нее выпустили воздух. Надо было уходить, но у нее вдруг и ноги отказали, ей стало все равно.

Смотрящий, глядя на это, сжалился:

— Ладно, я тебя прикупил. Он не сидит. Просто он запретил выходить с ним на связь.

— Почему?

— Я же сказал: он увел у Гжельского коды западных банков и слинял с ними в Мексику. Или в Японию. Ты же его знаешь, Красавчика…

— Но он мне нужен! Это по делу! Пожалуйста! — взмолилась Алена.

Смотрящий развел руками:

— Извини… А что у тебя случилось-то?

— Может, мы поможем? — сказал один из братанов, сорокалетний, с короткой челкой и перебитым боксерским носом. Алена обвела их всех медленным взглядом. Конечно, никто из них не идет в сравнение с Красавчиком, но у нее нет выбора. Вздохнув, она открыла свою сумочку, вытащила из нее стопку французских газет и положила их перед Смотрящим. В газетах были ее фотографии в суде — в тот момент, когда полицейский отнимал у нее ребенка, и в тот момент, когда она упала перед судьей на колени. Над фотографиями были крупные французские заголовки:

LE TRIBUNAL A RETIRE SON ENFANTA А UNE AVENTURIERE RUSSE

ALAN COUCHAC A PERDU А LA FOIS SA FILLE ET SA MAITRESSE [38] «Суд отнял ребенка у русской авантюристки», «Алан Кушак потерял и дочь, и любовницу».

— Блин! — воскликнул Смотрящий, увидев эти фотографии. — Так это ты?! А я смотрю газеты и думаю: чего-то больно лицо знакомое!

— А в чем прикол? — поинтересовался один из братков. — За что базар?

— Одну минуту! — сказал второй, вытащил из-под воблы газетную страницу, перевернул ее и показал друзьям: — Вот же!

Действительно, в «Комсомольской правде» были те же фотографии, но с другим заголовком:

ИХ НРАВЫ: МАТЬ ЛИШИЛИ РЕБЕНКА ТОЛЬКО ЗА ТО, ЧТО ОНА РУССКАЯ

— Так! Ну-ка, ну-ка! — Смотрящий потребовал газету, прочел заметку и поднял глаза на Алену: — Ты бы так и сказала! А то ж я по-французски не волоку, вижу в газетах — лицо знакомое, а чего там…

— Короче, — авторитетно обратился к Алене сорокалетний боксер, — мы эти газеты еще в самолете читали. Говори, с кем надо разобраться? С судьей? Или с этой сучкой-мильонершей?

И одним движением мощной руки свинтил голову сушеной воблы.

— Да мы им всем ноги из жопы повырываем! — уверенно сказал второй.

— Мы их научим Россию уважать! — поддержал третий.

А Смотрящий объяснил Алене:

— Ребята только с кичи освободились, по работе соскучились.

— Нет, — сказала Алена. — Ничего этого не нужно. Мне нужна моя дочка и «окно» в Россию. Можете?

Поскольку речь шла о престиже страны, операция была продумана до мельчайших деталей и разделена на три фазы: разведка места действия, то есть осмотр детского дома в Монморанси, тихом и респектабельном пригороде Парижа, где Алена с разрешения суда могла раз в неделю навещать ребенка; похищение девочки не позже 23.00 — с тем чтобы до семи утра, когда в детдоме происходит первое кормление малышей, Алену с ребенком можно было через Германию и Словакию (то есть в обход Польши, с которой у Алены были натянутые отношения) перебросить к украинской границе в район Ивано-Франковска, где по договоренности с украинскими коллегами уже было заготовлено окно; и бросок через братскую Украину на родину, под защиту родного флага и российской Конституции.

Для выполнения первой части операции был взят в аренду шестиместный джип «Ниссан» с затененными стеклами, а для второй — дополнительный джип «Чироки».

— Братки, — инструктировал своих сорокалетний авторитет с перебитым носом, — будем гнать на двух машинах. Наша задача такая: если французские менты стопорят Алену и вяжут, мы подлетаем на второй машине и отбиваем ее или хотя бы девочку. Девочка должна быть наша при любом исходе! Даже если нас всех повяжут, один должен оторваться с ребенком, это закон!

На случай такого обострения ситуации братки, живущие в Штутгарте, заготовили «мерседес» с немецкими номерами — чтобы на франко-германской границе, как эстафету, принять девочку и пролететь с ней через Германию и Словакию без проблем.

В субботу, когда у Алены по расписанию было свидание с дочкой, «ниссан» проводил ее «рено» до департамента Сен-Сен-Дени, въехал вслед за Аленой на проспект Юрия Гагарина и свернул к Монморанси. Там, проезжая вдоль каштановой рощи, чуть отстал, а когда Алена остановилась у детдома, наоборот, проехал мимо и только потом, метров через пятьсот, развернулся и медленно покатил в обратную сторону.

Сидя в джипе, авторитетный боксер и Смотрящий разглядывали детдом через окуляры двух цейсовских биноклей. Это оказалось скромное двухэтажное здание, окруженное небольшим палисадником, примыкавшим к дворику католической церкви. В палисаднике была детская песочница и горка, на которой копошились двух- и трехлетние малыши под присмотром пожилой воспитательницы. Никакой охраны, конечно, не было, и окна даже на первом этаже детдома были без решеток. А на стеклах, которые боксер осмотрел в свой бинокль с особым вниманием, не было заметно ни клемм, ни проводков сигнализации.

— Херня! — пренебрежительно сказал боксер. — Селедка-домушник одной левой любое окно откроет. Нужно только точно знать, где малявка, чтоб не спутать в потемках.

Но и это было продумано: в модном детском магазине «Petit bateau» Алена разыскала фосфоресцирующую куклу-погремушку, которую вешают над детской кроваткой, чтобы ребенок, проснувшись ночью, мог заняться рассмотрением светящейся игрушки, а не орать благим матом. И, выйдя из детдома и отъехав от него в каштановую рощу, где любил сиживать еще Жан Жак Руссо, Алена нарисовала своим новым друзьям внутренний план детдома, обозначила на нем коридор и комнату, где стояли кроватки шести грудных малышей, и кроватку (вторую от окна) со своей Фелицией, над которой она сама повесила фосфоресцирующую куклу-погремушку.

Казалось, все предусмотрено, включая даже такие мелочи, как украинский паспорт для Алены и запасные соски, которые Алена выдала всем участникам операции на случай, если в дороге девочка выронит свою и заплачет. А вместе с соской каждый получил еще по три пластиковые бутылочки с искусственным молоком, на которое перевели ребенка в детдоме…

— Все! — подвел итог боксер. — В понедельник ночью берем ребенка, забурись они со своим Руссо!

Понедельник был выбран для того, чтобы первое подозрение о похищении ребенка пало на Алана Кушака, которому свидание с девочкой разрешалось по воскресеньям. Хотя нянька в детдоме сказала Алене, что Алан не появлялся тут уже больше месяца, нельзя было исключить вероятности того, что он мог появиться здесь завтра, в воскресенье.