Татьяна Воронцова - Морской змей

Он наблюдал за ней и ничуть этого не стыдился. Человек, взявший на себя труд уничтожить все следы преступления. Соучастник. Ему-то что за счастье быть замешанным в такой грязной истории? Почему с самого начала он ни разу не заговорил о полиции?

По дороге в Керкиру она уже задала ему этот вопрос. Не то чтобы ей этого хотелось – расследования, суда и прочего, – скорее «нет», чем «да». Но ОН-ТО почему об этом не заговорил?

Он пожал плечами:

– Какой смысл? Мужика все равно уже не вернешь, а ты за пятнадцать лет тюремной жизни точно не стала бы лучше.

– Господи, да я до сих пор не уверена, что мне удастся этого избежать! Мне кажется, я грохнусь в обморок, стоит только самому учтивому полицейскому задать мне самый невинный вопрос. Alors, que faire? [65]

– Ты можешь выйти за меня замуж, – подумав, сказал Венсан. – И тогда на все вопросы полиции вместо тебя буду отвечать я.

– Ты шутишь!

– Au contraire [66]. Никогда в жизни я не был так серьезен.

– Ты шутишь, – в отчаянии повторила Лиза.

И больше они к этому не возвращались. Во всяком случае, в течение дня.

К вечеру маразм стал крепчать. Подобно призраку какого-нибудь средневекового замка, Лиза слонялась по дому, не находя себе места, и разве что не гремела цепями, испуская душераздирающие стоны. В конце концов Джемме удалось заманить ее в кухню и напоить «Метаксой».

– Любовь моя, ты меня пугаешь.

– Да я сама уже собственной тени пугаюсь. Боже! – Лиза горестно закатила глаза. – Какая же я все-таки дура! Где он, там всегда неприятности. Почему я об этом не подумала? Почему дала себя уговорить?

– О каких неприятностях ты говоришь? – невинно поинтересовалась Джемма. – Все твои неприятности позади, разве нет?

– А то, что мы сделали? Это, по-твоему...

Джемма смотрела на нее с ласковой укоризной.

– А что мы сделали?

– Мы совершили преступление, – хрипло сказала Лиза. – Пусть не умышленно, но... Мы поступили неправильно.

– Неправильно? – с хмурой улыбкой переспросил Венсан, появляясь на пороге. – Кто это тут рассуждает о правильном и неправильном?

Лиза подняла глаза.

– Ну, допустим, я.

– Смотрите-ка! – Он сел за стол и уставился на нее с веселым любопытством. – У нашей девочки проснулась совесть.

Сказано безо всякой иронии. Простая констатация факта.

– Тебе это кажется странным?

– Мне это кажется неуместным.

Ее прямо-таки подбросило на стуле.

– Ты думаешь, что говоришь? Мы убили человека. А после этого упаковали, как мусор, как пищевые отходы, и выбросили в море. Его родственники до сих пор не в курсе. Никто не оплакивал его, никто о нем не сожалел... Он лишился жизни, а взамен не получил ничего, даже человече–ских похорон!

Венсан медленно поднялся с места. Глядя на его искаженное гневом лицо, Лиза мгновенно пожалела о своих неразумных словах.

– Я не выбросил его в море, как мешок с мусором, – заговорил он очень тихо, и спокойствие его голоса представляло разительный контраст с выражением лица. – Я нашел для него лучшее место, какое можно было найти в здешних водах, и обошелся с ним со всем почтением, на какое вообще способен. Я даже прочел молитву за упокой его души... правда, я сделал это на французском языке, но, думаю, это не так важно. И после этого ты будешь говорить, что с ним обошлись не по-человечески? Знала бы ты, сколько достойных людей находят смерть в море и остаются там навсегда. Море – колыбель жизни – становится их могилой. Оно дает им покой и свободу от вечной суеты земной, от суеты человеческой... – Голос его прервался, но только на мгновение. – Быть погребенным в море – да я не желал бы для себя лучшей участи! Лечь в море, а не в землю. Поближе к рыбам, а не к червям.

Со стыдом опуская глаза, Лиза заметила, как смотрит на него Джемма – раскрыв глаза и разинув рот. Побледневший под своим чудесным загаром, с горящими от ярости глазами, он был чертовски хорош собой. Неотразимый преступник. Впервые Лиза подумала о том, что в словах Макса о его возможной принадлежности к касте воинов есть крупица правды.

– Пойми, я просто не могу разобраться, – проговорила она жалобным голосом и, услышав себя, сама скривилась от отвращения. – Может быть, он и пытался меня убить... может быть. Сейчас я уже ни в чем не уверена. В любом случае ему это не удалось. А нам – нам удалось, хотя мы вроде бы и не пытались... Как такое могло случиться?

– Никто не убивал его, ясно? Он сам оступился. Это был несчастный случай.

– Ты уверен? – шепотом спросила Лиза.

Почему-то она нуждалась в подтверждении этого факта и обращалась за этим к Венсану, как будто он был не соучастником преступления, а специально приглашенным экспертом. Незаинтересованной стороной.

– Уверен, – сказал он жестко. – Я в этом уверен. И хочу, чтобы вы обе тоже были уверены. Иначе нам крышка.

В мрачном отупении Лиза разглядывала новую клеенку, которую Джемма уже успела постелить на обеденный стол. Веселенькая такая клееночка, с клеточками и цветочками, настолько похожая на предыдущую, что заподозрить подмену можно только по отсутствию пятен и царапин от ножа. Но это дело наживное. Пару раз поставить на край стола горячую сковородку... пару раз отрезать хлеб, не пользуясь разделочной доской... Лиза сжала пальцы в кулаки.

– Можете не верить, но мне его жаль. Мне стало жаль его только теперь. Наверное, я очень дурная женщина. Но разве он заслужил другую?

– Заблудшие души, – проронил Венсан, прежде чем выйти из кухни. – Вы оба – заблудшие души. И ни один не лучше другого.

Наутро концепция изменилась, и Лиза принялась с яро–стью отстаивать свою правоту, несмотря на отсутствие обвинителей. Макс сам целиком повинен в случившемся. Он получил то, чего добивался. Любой, у кого есть голова на плечах, не то чтобы приблизиться не посмел к жертве своих низменных инстинктов, а обходил бы ее за тысячу верст! Бежал бы от нее куда глаза глядят. Сменил бы гражданство. Эмигрировал в Австралию.

– Вероятно, он недооценил масштабы катастрофы, – заметил Венсан.

– Еще бы, ведь для него это не было катастрофой.

– Да и для тебя тоже, откровенно говоря. Ты не потеряла ничего, чем стоило бы дорожить. В конце концов, девственность – это всего лишь...

Он сделал неопределенный жест, обозначающий что-то призрачное, что-то обманчивое, что-то нематериальное.

– ...дурацкая пленка, – договорила Лиза. – Я знаю. Дело не в этом, не в самом факте ее потери, а в том, что это произошло помимо моего желания. Я была не готова. Я сказала «нет».

– Выходит, этот мужчина умер только из-за того, что шестнадцать лет назад ты сказала ему «нет», а он не послушал?

– Именно! – подтвердила Лиза с каким-то злобным торжеством.

Он смотрел на нее, вне себя от удивления.