Оганес Диланян - Уролога. net

Тушка Диланяна-младшего, привыкшая к похожим эпизодам, терпеливо достает сигарету, равнодушно прикуривает и выдает диагноз: «Камень отходит. Ничего страшного, сейчас уколю, все пройдет». Надо сказать, что хитрожопость тушки Диланяна-джуниора не знает границ, и ход этот был, по сути, популистским. Он-то знал, насколько сложно уговорить собственного отца на ма-а-а-а-а-аленький укольчик… Дальше произошел следующий разговор.

— Ты что мне колоть будешь, сын?

— «Баралгин» в вену, «Диклофенак» в мышцу, не поможет — блокаду по Лорин-Эпштейну. Закатай рукав.

— Сначала иглу покажи.

— Вот.

— Если эта штука называется иглой, то, люди честные, объясните мне, что называется шилом?

— Прекрати. Закатай рукав.

— Послушай. Ты врач. Ты же не медсестра. Давай позовем соседку, она работала медсестрой.

Ха. Ха-ха-ха. Я хочу на это посмотреть…

— Давай, — Диланян-джуниор достает вторую сигарету, прикуривает, со смаком вдыхает дым и ждет продолжения событий.

Приходит медсестра. Молодая женщина на сносях, с такими отеками, что ее впору саму класть в больницу. Молча закатывает рукав Диланяна-старшего, долго прицеливается и… Втыкает иглу, судя по реакции болезного, прямо в срединный нерв. Болезный тихо уходит в обморок, успев высказать мысль: «Вахмамаджан, что же с детьми будет».

Тушка Диланяна-младшего начинает злиться. Ласково отодвигает мегатонную гестозницу-медсестру, в мыслях кроет матом Атанеса Диланяна, первородного князя Гориса, молча достает нашатырный спирт и дает отцу понюхать. Отец приходит в себя. Окружающую его толпу он воспринимает как дорогих гостей, непонимающе смотрит на них, делает пригласительный жест и говорит:

— Проходите, садитесь, попейте кофе, сейчас обед будет готов.

— Отец, ложись, а? А вы, любезные и уважаемые дорогие гости, можете быть свободны.

Тонометр, давление — уже норма, внутривенно «Баралгин», внутримышечно «Диклофенак», две таблетки «Но-шпы», «Омник»… Приступ боли купирован.

— Пойду таксиста отпущу, он меня там ждет…

— Братан, спасибо тебе большое, все хорошо, зайди попей кофе, потом можешь поехать.

— Послушай… Можно я тебе один вопрос задам? — водитель такси мнется, пугливо озираясь по сторонам.

— Давай.

— Скажи мне, ты же ведь врач?

— Ну да.

— Вот ты такой достойный сын такого достойного отца (не удивляйтесь, за те полчаса, пока он стоял у подъезда и курил, он успел узнать все семейные тайны Диланяна, включая историю с форелью в трусах)…

— Ну…

— Скажи мне, я, повидавший жизнь человек… — Выражение лица водителя указывает на то, что он крайне стойкий человек и вполне может стерпеть жестокие удары судьбы, как было неоднократно.

— Что сказать-то? — Диланяну уже начинает надоедать этот непонятный разговор.

— Ты же ведь не из этих?

— Из каких?

— Ну, ты же не… Ты только не обижайся, ты же не гомик? — На лице водителя нарисованы тревога и искреннее волнение.

— С чего вдруг такой вопрос? — удивился Диланян-младший.

— Ну… Зачем ты носишь… такую… педерастическую майку? — осуждение в голосе таксиста смешалось с обидой за честь армянского народа.

…Только тут Диланян-джуниор заметил, что в штанах-то он нормальных… А с так называемой «майки» таксисту подмигивают десятки маленьких, сонных и веселых слоников…

— …Отец. Вот скажи мне, зачем всем про это рассказывать?

— Ты что, сына? Это же смешно!

— Пап. Как бы тебе это объяснить… Это смешно в семейном кругу…

— Да? Ну ладно. Не буду рассказывать…

Этот разговор происходит с завидной регулярностью. Старший сын среднего сына князя Диланяна, у чьего старшего сына нет сыновей, постоянно говорит среднему сыну князя Диланяна, что он уже не маленький ребенок и не надо каждому встречному и поперечному рассказывать эту историю…

— Ов, ну я тебя очень прошу. Ну, у Тошки сын родился. Мы в твою честь праздник организовали!

— Слушай, почему в мою честь? При чем тут вообще я?

— Ну, ты же его оперировал! У него же почти два года жена не могла забеременеть!

— Грант, послушай меня. Если бы вы Тошу еще три года возили по бабкам и знахарям, которые заставляли бы его мазать член медом с орехами, то у него бы и сейчас детей не было. Варикоцеле, знаешь ли, безразлично к меду. Варикоцеле нож любит, — Диланян-младший находился в состоянии повышенной лютости, и ему нужно было сорваться. Грант попал как раз под руку.

— Овик. Я тебя очень прошу. Будут все мои друзья. Я всем рассказал про тебя! Папа твой будет!

— И ты думаешь, что мне интересен этот жхор? [4] Жхор — шум, гам, созданный армянами.

— Ов, ну пожалуйста…

— Ладно, но я припозднюсь. Ты когда начинаешь?

— Без тебя не сядем.

— Грант, прекрати. Когда всех позвал?

— Ну, часам к семи.

— Буду к девяти.

— Лады.

К девяти вечера следующего дня Диланян-младший, истинный князь, взял бутылку коньяка, налитого в день рождения Гранта-маленького (традиционный символический подарок, открывается к свадьбе или к рождению сына), и поплелся в дом Гранта.

— Вах, Овик-джан! Надежда и будущее Армении! Мира! Вселенной! Заходи! — Грант, открывший дверь, уже не мог фокусировать взгляд. Но ноги его еще держали.

— Дорогие гости! Прибыл сам лично будущий президент Армении! (Примечание: Диланян-младший доживет когда-нибудь до лысых волос, но так и не поймет. Почему-то наличествующего президента терпеть не могут все. И бывшего терпеть не могли. И будущих тоже не смогут. Но желают своим близким, чтобы те стали президентами. Откуда это?)

— Пусть моя нога войдет добром в этот дом, — улыбнулся Диланян-младший, — а этот коньяк, налитый позавчера в бутылку и запечатанный именным сургучом коньячного завода, откроется в день рождения твоего правнука, Грант! Дай бог тебе многих внуков, здоровья твоей семье, благосостояния и счастья твоему очагу!

— Спасибо тебе, дорогой. Заходи. Знакомься.

Дальше шло перечисление разных невыговариваемых имен, занимаемых ими должностей и, естественно, выражалась гордость за должности этих людей. Вот этот, мол, известный прокурор, тот — глава управы, этот… Ну, этот преступник, но скоро начнет работать… Во-о-он тот дядька сидел за убийство своей жены, а этот, рядом с ним сидит, его адвокат. Видишь того дядю? Это известнейший на весь мир музыкант, лауреат многих премий. Да, да, вон тот, слева от прокурора.

— Грант, это вообще-то мой отец, — Диланян-младший посмотрел на Гранта и понял, что в его спирту следов крови уже не осталось.