Игорь Симонов - Год маркетолога

– Хорошо, – он додумал в тишине кабинета свою думу, – хорошо, ты прав. И в следующий раз переговоры будешь вести ты, но на этот раз я с ними встречусь, поскольку обещал. Нормально?

– Да, – это был человек, которому можно доверять. – Спасибо, – наверное, я улыбался во весь рот. – Что полагается говорить в таких случаях? Что я не подведу?

– Да, – он вернулся в свое кресло и уложил ноги на прежнее место. – Я знаю, что ты не подведешь, Костя. Если бы можно было на других положиться так же – была бы другая жизнь. Ладно, давай. У нас там еще что-то есть сегодня?

– Да, в два часа – бюджетный комитет.

– Это надолго, – вздохнул он, – все, до встречи. Ирине привет передавай.

Я обернулся, уже открыв дверь, и внимательно посмотрел на него. Он оторвался от первой полосы «Коммерсанта» и удивленно посмотрел на меня: «Что? Что-то не так? Уже не надо привет передавать?»

– Извини, мне показалось как-то...

– Костя, Костя, расслабься. Я уже забыл, о чем ты там мне пытался ничего не сказать. Мы снова в реальной жизни.

И, конечно, он опять был прав. У сегодняшней реальной жизни было множество скучных встреч, разговоров, писем и ответов на них, то есть работы, которую, как недавно мне стало казаться не без помощи Андрея, я уже перерос. Так же как он перерос эти бесконечные финансовые, маркетинговые, операционные и прочие совещания, составление ежемесячных и ежеквартальных прогнозов, подтверждения, а еще лучше улучшения, которых наши большие белые братья требовали дважды в месяц. Корпорация трещала по швам, швы надо было чем-то сшивать. В качестве ниток использовались наши результаты и результаты еще нескольких развивающихся стран, а также все искусство финансовых манипуляторов, чтобы представить на суд не очень разборчивой публике разогретое в микроволновке блюдо как творение высокой кухни. И поскольку посетители ресторана по своему умению отличать хорошее от плохого не сильно отличались от официантов и поваров, аттракцион каждый раз заканчивался более или менее успешно. Ну, кроме совсем уж конфузных случаев, когда блюдо неожиданно оказывалось подгоревшим и все это видели и чувствовали запах. Тогда посетители, разгневанные тем, как нагло нарушаются правила игры, обрушивали на ресторан град судебных исков и газетных статей. Иногда ресторан закрывали. Но это случалось редко.

Делая то, что я делал, видя и слыша то, что я видел и слышал, невозможно было время от времени не задавать вопрос: это наша компания такая, или почти все глобальные компании такие, или это вся глобальная экономика такая. Такая – это значит зашедшая так далеко в приготовлении все новых финансовых блюд, подаваемых с такой скоростью для удовлетворения все возрастающего спроса, что микроволновка скоро не выдержит и выйдет из строя. Что тогда? Эти не дали есть тем, те не накормили других? Это же будет полный...

– В целом ты прав, – внимательно выслушал меня Андрей, которому я как-то и задал все эти вопросы. Но его ответы были предсказуемы. – Ты прав, и когда-нибудь все это накроется, и в отличие от большинства я считаю, что первой накроется, естественно, американская экономика. Из года в год они натягивают и натягивают результаты, стараясь одной и той же пленкой накрыть мусорное ведро, которое с каждым годом все увеличивается в размерах. Мусор сыплется, они все подтягивают пленку к краю ведра, но всем уже понятно, что это дело времени и в какой-то момент пленка лопнет, причем сразу в нескольких местах, произойдет большой «бум», и те, кто не успел отбежать, окажутся в куче дерьма. Но пока никто не хочет отбегать: еще день-другой, год-другой, вдруг пронесет? Так что да, ты прав.

– И сколько у нас времени на то, чтобы отбежать?

– Да нам-то особенно и отбегать незачем. У тебя что, денег на счетах много или акций?

– Да нет.

– Тогда тебе точно нечего париться...

Но я и не парился в практическом смысле этого слова. У меня не было кредитов, акций и много денег на счете. Меня все это интересовало как чисто теоретическая проблема. Если мы с Андреем понимаем, что происходит, то, наверное, есть еще несколько сотен тысяч человек, которые понимают это лучше нас. На что рассчитывают они? Отец как-то сказал мне: «В театре надо или играть на сцене, или сидеть в зале и не знать, что происходит за кулисами: ни кто с кем ругается, ни кто с кем трахается, ни кто от кого к кому ушел и так далее. Просто сидеть в зале и получать удовольствие». Население промышленно развитых и быстроразвивающихся стран сидело в зале и получало удовольствие. Которое совершенно не распространялось на несколько миллиардов человек, кому не досталось билетов на спектакль под названием «Потребление как высшая степень эволюции». Те же, кто играл на сцене, были слишком воодушевлены доставшимися им ролями и заслуженным успехом у зрителей, чтобы обращать внимание на мелкие неполадки по ходу спектакля. Прозвучит последняя фраза, отшумят аплодисменты, да не забыть еще выйти на поклоны – тогда можно и подумать о том, что делать после спектакля. Остаются автор, режиссер, продюсеры и кого там еще они взяли в свою компанию – с этими будет все в порядке. Эти не пропадут: пройдет время, напишут новую пьесу и поставят новый спектакль. С новыми актерами. А может, и из старых кто сгодится.

И все-таки не было ответа на вопрос: как долго это может продолжаться?

В субботу вечером мы ехали с Ириной смотреть какой-то модный американский фильм. Вечер был как вечер, да и вся суббота была как суббота. Ехали на моей машине, удивляясь, что даже в субботу вечером по городу уже нельзя проехать свободно. После фильма Ирина сказала, что хочет чего-нибудь выпить, например баккарди с апельсиновым соком. Мы сели за один из немногих свободных столиков, разглядывали публику, обсуждали каких-то общих знакомых. Фильм был злой и смешной. Под конец администрации Буша американцы осмелели, видно, их тоже достало. «Да, – согласилась Ирина, – всех все достало, и все осмелели. Я хочу еще выпить».

– Здесь? – спросил я, не обращая внимания на ее слова о том, что всех все достало.

– Мне все равно, – сказала она, – давай здесь. Возьми мне коньяк какой-нибудь приличный.

Казалось, в этом не было ничего особенного. Видно, мы, мужики, так устроены, что до последнего момента не чувствуем, что вляпались. А ведь был сигнал – мы почти два часа просидели в кино, не прикоснувшись друг к другу, – первый раз со дня знакомства. Конечно, можно сказать, что все в жизни бывает в первый раз, но у этого первого раза всегда есть причина. А я ее не увидел, даже вернувшись за столик с коньяком и чаем для себя, собрался продолжать разговор о достоинствах только что увиденного фильма. Но у Ирины была другая повестка дня.