Татьяна Догилева - Жизнь и приключения Светы Хохряковой

От меня требовалось слушать ее, хвалить обеды, ужины и завтраки и иногда вымыть пол во всей квартире. Через день после моего побега я позвонила Маше и сообщила, что со мной все в порядке, просто какое-то время буду отсутствовать. Она рассказала, что в городе шухер – арестовали сантехника Виталия Парфенова по обвинению в хулиганских действиях в отношении должностного лица – мэра города Ежовска.

– Перед мэрией стоят пикеты с лозунгами: «Свободу Парфенову!», «Егозин! Вспомни о совести!» Опять подтянулись журналисты из Москвы и ждут развития событий.

Я попросила Маню по возможности приглядывать за домом и сообщить театральным, что какое-то время посижу в Москве. Она обещала выполнить все на пять с плюсом и похвасталась Илюшкой: растет и уже начал улыбаться. А через тройку дней позвонила Клава Козина и, захлебываясь эмоциями, начала рассказывать о событиях в городе:

– Светка! Привет! Мы все знаем, сиди в Москве и не рыпайся. За театр не волнуйся, его пока никто не тронет. ЧП в городе. Всю мэрию говном залило, им сейчас не до нас, – и она захохотала так громко, что мне пришлось вытянуть руку с трубкой, чтобы не оглохнуть. Я подождала, пока она успокоится, а потом потребовала подробностей.

Мэру, видать, надоели пикетчики, которых снимали и у которых брали интервью, он вышел к ним, стал по-хорошему, как он это умеет, по-свойски уговаривать не мозолить глаза и перестать дурить.

– Чего Витальку Парфенова в кутузку засадил? – задали ему вопрос, мол, не по-честному.

– Нет, мужики, тут все правильно. Если каждый сантехник на мэра бросаться начнет, что же тогда будет? Это что же за власть такая?

– Да ты сам Николина повалил, все видели, Виталька за товарища заступился. Он тебя и пальцем не тронул, все свидетели. И все свидетели, как ты драпал от избирателей своих. Очко заиграло, Федорыч?

Тут мэр взбесился, нервы у него, видать, и так на пределе были, и он стал орать:

– Не хотите по-хорошему, будет по-плохому. Каждая шавка еще рот свой поганый на меня разевает. Все к своему дружку отправитесь. Вызываю наряд милиции! – И пошел исполнять свою угрозу. Но пикетчики не испугались, спокойно дождались милицейских машин и организованно загрузились в них. Некоторым места не хватило, они пообещали ментам, что придут сами, и отправились к зданию ГУВД.

А на следующий день работники мэрии не смогли попасть на свои рабочие места. Каким-то образом прорвало все трубы, и все этажи были залиты фекалиями. Вонь стояла такая, что даже подойти к мэрии было невозможно. Кинулись сантехников со всего города собирать, а они все в кутузке сидят. Мэр орет:

– Саботаж! Диверсия! Всех в тюрьму засажу!

А как он их засадит, у них алиби – всю ночь под замком провели. Мэр требует, чтобы они бежали мэрию спасать, а те из камер выходить отказываются.

– Не-е-е, – говорят, – у тебя опять что-нибудь случится, а ты на нас всех собак повесишь. Мы уж лучше здесь свои пятнадцать суток отсидим, а ты там сам разбирайся.

– Во какие дела, поняла? Чего дальше будет, позвоню. Не унывай, Светка. Все тебе приветы шлют. Пока!

Козина и правда звонила и сообщала о развитии событий. Когда положение стало совсем уж катастрофическим, в город пригнали войска химзащиты, и люди в серебристых костюмах, похожие на космонавтов, начали выгребать дерьмо из здания мэрии, вроде и трубы залатали, но все равно – здание было безнадежно испорчено. Что делать дальше, никто не знал, мэр взбесился от злобы и укатил на свою новую трехэтажную дачу, сидит там и на звонки не отвечает. А в городе безвластие практически.

От всех этих сообщений мне было не по себе. Больно все далеко зашло. Ну и, конечно, предчувствия меня не обманули. Скоро стали звонить не только Клава Козина и Маша, но и другие, не так дружески расположенные ко мне люди. Они, в основном мужскими голосами, обзывали меня и как-то туманно угрожали. Я позвонила Леньке Грачу и сообщила о звонках.

– Твою мать! – сказал Ленька. – Вон как дела закрутились! Тебе, Светка, лучше сейчас куда-нибудь уехать, в какую-нибудь дыру, чтобы тебя там никто достать не смог. Поняла?

– Поняла, – ответила я и отключилась. Легла на диван и стала придумывать дыру. Ничего путного в голову не приходило. Я затосковала. И тут, хотите верьте, хотите нет, раздался звонок.

– Светочка? Вас беспокоят с Главного канала ЦТ. Вы не могли бы послезавтра вылететь в Корунду? У нас отпала одна из участниц и нам нужна срочная замена… – добрая женщина еще хотела что-то объяснить, но я ей не дала.

– Да! Могу! – заорала я в трубку.

– Прекрасно! Приезжайте на канал и все оформим. – И через день я летела в Корунду.

И вот сейчас я сижу под бивневым деревом и вспоминаю Ежовск. Театр, Манечка, мэр Егозин… Даже не очень верится, что они вообще существуют… «Сохрани театр», – попросил меня Антон Хуанович. Но, похоже, не смогу я выполнить просьбу своего учителя. Будущее мое туманно, если оно вообще будет, будущее это. Так мне стало горько, что я заплакала, а что мне еще оставалось делать? Нищенствовать уже было поздно, рынок работу прекратил, а попрошайничать у клиентов кафе Берналь строго запретил. Поплакав, я решила уже устраиваться спать, как ко мне заявилась Теа и привела с собой молодую беременную женщину. Сначала Теа сунула мне пакет, сказав: «Это твой ужин», а потом, сильно смущаясь, объяснила, что молодая женщина, пришедшая с ней – ее подруга, рожать будет в первый раз, очень волнуется, и, может быть, я могла бы ей что-нибудь сказать?

– Как тебя зовут? – первым делом спросила я.

– Рула, – последовал ответ. Я стала внимательно разглядывать молодую женщину. Красавицей ее назвать было нельзя, в ней, видимо, преобладала индейская кровь. Но она была такой открытой, такой доброй и славной, что я сразу прониклась к ней симпатией.

– Ну что, Рула, наверное, о мальчике мечтаешь? – Она закивала. А мне так стало обидно за девочек, что я пробурчала: – Всем вам мальчиков подавай. А девочкам что делать – вообще не рождаться?

– Нет, без девочек тоже невозможно. Но, понимаешь, наша страна все время воюет. Мужчин много гибнет. А нам нужны защитники, – объяснила мне спокойно Теа, но в словах ее звучала просьба, как будто в моих силах было назначить пол будущего ребенка. Но живот у Рулы был круглый, как мячик, и я не могла врать. Словно увидела эту девочку в животике, и сразу она мне так понравилась, что я встала на ее сторону. И изрекла:

– В общем так, Рула, в животе у тебя девочка, она специально первой рождается, чтобы тебе потом с сыновьями помогать, ты еще замучаешься с мальчишками этими. Девочка добрая, работящая и невозможная красавица, но ты, мамаша, можешь навредить ей, если будешь расстраиваться, что первый твой ребенок – девочка. Тогда она почувствует, что ее не хотят, и тоже не захочет вылезать на свет божий, а если все же вылезет, то будет очень злой и непослушной. Подойди ко мне поближе.