Олег Рой - Ловушка для вершителя судьбы

Алеша стоял у них на пути, но они прошли мимо, вернее, сквозь, словно он был создан из воздуха. Друг продолжал читать стихи, а Галина… Она вдруг привстала на носки, притянула к себе его голову и поцеловала. Да как! Алексею никогда не доставалось таких поцелуев.

– Но я ведь тоже пишу! – закричал он им вслед, не помня себя от обиды и отчаяния. – Я написал о тебе целую повесть! Хорошую, удивительную повесть. Я напишу еще!

Они даже не оглянулись на его крик и скрылись за поворотом лабиринта.

Если утро после того, первого, сна стало для Алексея началом новой жизни, то, проснувшись теперь, он захотел навсегда распрощаться со старой. «Я не хочу их видеть, – решил он. – Обоих». Так единственный друг исчез из его жизни на несколько лет. Тогда ему казалось – навсегда.

Алексей чувствовал себя так, словно за месяц стал старше на несколько лет.

«Вот теперь-то я окончательно все понял в этой жизни, теперь я знаю цену всему. И все могу объяснить», – думал он.

Примерно в то же время в его жизни произошло событие, о котором он хотел бы никогда больше не вспоминать – и никак не мог заставить себя выбросить его из памяти. Незадолго до Нового года – дело было на третьем курсе – приятели уговорили его поехать на зимнюю рыбалку. Почему он, никогда не понимавший прелести этого занятия, вдруг согласился отправиться с ними, Алеша и сам не знал. Но так или иначе в то воскресное утро он оказался на льду Истринского водохранилища, где, правда, почти не ловил рыбу, а играл от скуки с дочкой одного из рыбаков, Женей, девочкой лет девяти, со смешно торчащими из-под капюшона короткими белобрысыми косичками. Сначала они просто возились, потом Женя затеяла беготню и умчалась очень уж далеко, в опасное место, где, по утверждениям знатоков, лед был недостаточно крепким. Встревоженный Алеша бросился за девочкой и с ужасом понял, что оправдались худшие прогнозы. Под их тяжестью лед треснул, и оба упали в пролом.

Алексею повезло – он оказался у самого края и довольно быстро сумел ценой неимоверных усилий выбраться из воды, цепляясь за обломанные края, на твердое место. А вот с Женей вышло намного хуже. Несчастная девочка барахталась в черной воде на расстоянии не меньше двух метров от Леши и в безмолвной отчаянной мольбе тянула к нему руку в мокрой розовой варежке. А он… Он просто растерялся, не зная, что делать. Ни палки, ни веревки, ничего другого, что можно было бы протянуть ребенку, поблизости не было, а прыгать опять в ледяную воду уже просто не было сил.

У Леши было странное чувство дежавю – точно случившееся уже когда-то происходило с ним или, по крайней мере, что-то напоминало… Он силился вспомнить, что, но никак не мог.

Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем подбежали люди, хотя в действительности вся трагедия заняла лишь несколько минут.

– Женька!.. Что с Женей?! – страшно кричал отец.

– Не знаю, – ответил Леша. В сознании вдруг всплыла, как озарение, сцена из недавно прочитанного романа Горького «Жизнь Клима Самгина» – «А был ли мальчик-то? Может, мальчика-то и не было?». Алексей вздохнул и потерял сознание. В себя он пришел уже в больнице, где узнал, что тело девочки вытащили, но помочь ей было уже невозможно.

Никому, ни единому человеку, не рассказал Алексей об этом происшествии и сам мечтал бы о нем забыть – но мокрые косички, полный ужаса и мольбы взгляд голубых глаз и эта проклятая розовая варежка вечно стояли перед глазами…

Необходимо было отвлечься от навязчивых воспоминаний, на что-то переключиться. И Леша вновь вернулся к литературе. Второе произведение создавалось не так легко, как первое, проблема была не в том, чтобы подбирать слова – они по-прежнему лились рекой, а в том, что он сначала не знал, о чем именно писать, и долго мучился в поисках сюжета.

Впрочем, идеи подсказывала сама жизнь. На дворе была середина восьмидесятых – время перемен, крушения казавшихся незыблемыми устоев. И Леша просто стал записывать в свое новое произведение все то, что происходило – с ним самим, с его друзьями, со страной… Рукопись получилась солидной, страниц в триста пятьдесят. Знакомой дорогой двадцатилетний Алеша Ранцов снова отправился в издательство молодежного журнала.

Едва он назвал свою фамилию, как редактор по работе с авторами, немолодая уже женщина с массивной прической из рыжеватых, явно крашенных хной, волос, дородная и величественная, точно актриса Малого или Художественного театра, наморщила лоб, явно пытаясь что-то вспомнить.

– Ранцов, Ранцов… Почему мне так знакома ваша фамилия? Вы ведь еще не печатались у нас? Постойте-постойте! А не ваша ли это повесть, – она порылась в многочисленных бумажках на столе и наконец нашла нужную, – «Галя»?

– Моя… – растерялся Алеша. – А что?

– Милый вы мой! – всплеснула руками женщина. – Так мы вас уже несколько месяцев ищем и найти не можем! Вы же забыли оставить свои координаты – ни адреса, ни телефона. А повестушка у вас вышла премилая, и мне понравилась, и главному редактору…

– Неужели напечатаете? – Алеша не верил своим ушам.

– Обязательно! Она у нас уже стоит в плане на апрель – такая светлая, весенняя вещица. А вы, я вижу, что-то новенькое принесли?

– Да, – Алексей неловко пристроил папку на ее стол.

– Почитаем, обязательно почитаем! Только на этот раз вы уж не исчезайте бесследно. Давайте я ваши данные прямо сейчас в книжку запишу. Имя, фамилия, отчество, год рождения, где работаете или учитесь, телефон, домашний адрес с индексом…

На этот раз фраза «Я вам обязательно позвоню, как только прочту!» уже не была вежливым отказом. Не прошло и двух недель, как Алеша вновь пришел в редакцию. Рыжая дама – теперь он знал, что ее зовут Зоей Владимировной, – пригласила его сесть напротив.

– Ну, что я могу вам сказать, Алексей Григорьевич… В вашей второй повести больше пятнадцати авторских листов, это великовато для журнала…

Алеша опустил голову и уже приготовился услышать отказ.

– …поэтому мы сможем напечатать ее только в сокращенном варианте, – продолжала редактор. – Но я показала ее в одном из издательств, с которыми мы сотрудничаем, и там согласны со мной – эту вещь обязательно нужно опубликовать полностью. Хочу вас поздравить, Алексей, вы растете просто на глазах. Вторая ваша повесть не просто история о любви, дружбе и предательстве, это глубокое социальное произведение, раскрывающее особенности формирования личности нашего современника в эпоху перестройки и гласности, что особенно важно в свете последних решений партии и правительства, озвученных в апрельском докладе Михаила Сергеевича Горбачева…

Алеша, как во сне, слушал ее монолог. Этого просто не могло быть! Неужели эта опытная и явно знающая толк в литературе женщина так говорит о его творчестве?! Неужели его повести будут опубликованы в известном молодежном журнале, более того, даже выйдет книга, автором которой будет он, Алексей Ранцов? Впрочем, поверить в такое было трудно не только ему. Родители, знакомые, приятели, однокурсники – все с сомнением качали головой в ответ на его восторженный рассказ, криво улыбались и выдавали что-то вроде: «Ну-ну. Посмотрим». Но тем приятнее было потом наблюдать за выражением их лиц, когда Алеша небрежным жестом протягивал им красочные номера журналов, а чуть позже и красиво оформленную книгу с собственным именем на обложке. Книга вышла толстой – в издательстве решили включить в нее не только обе повести, но и несколько рассказов, которые Алексей на скорую руку переделал из учебных этюдов и упражнений.