Олег Рой - Ловушка для вершителя судьбы

Старший брат интересовался делами, спрашивал, не нужно ли чем помочь. «Справляемся», – бодро отвечал Матиас, а меж тем дела в лавке шли не так уж хорошо: жена его просто не справлялась, у бедной женщины не хватало на все ни времени, ни сил, ни умения.

Однако ее муж на тот момент думал уже совсем не об этом. Как я уже говорил, в душе он был мечтателем, и случилось то, что рано или поздно должно было случиться, – он влюбился. Сердце его оказалось в руках молоденькой жены портного. Портной этот был уже стар, подслеповат, глуховат, но бодр и предприимчив. Он целыми днями пропадал в своей мастерской, ворча на бестолкового молодого помощника и тратя на пошив одного сюртука чуть ли не несколько месяцев, меж тем как его жена очень неплохо проводила время в его отсутствие. Она действительно была очень хороша собой, прелестна и соблазнительна – даже я, далеко не первый уж год находившийся на Земле и вдоволь навидавшийся привлекательных женщин, вынужден был признать, что такую красотку действительно встретишь нечасто. Надо ли удивляться тому, что у жены портного никогда не было недостатка в поклонниках? И, как поговаривали местные кумушки, далеко не все эти поклонники страдали от хладного равнодушия своей возлюбленной. Иначе чем еще можно было бы объяснить ее часто меняющиеся наряды, модные шляпки и дорогие украшения? Как-то сомнительно, что всем этим ее обеспечивали заработки старого портного.

Несвобода избранницы, как и наличие собственной семьи, нимало не смущала моего подопечного. Он был буквально окрылен своим чувством, и я решил немного помочь ему, хотя, по-хорошему, и не должен был этого делать по некоторым причинам… Но я приложил усилия, и вскоре жена портного ответила Матиасу взаимностью, после чего и начались их бурные свидания.

Супруг красавицы не был помехой любовникам ни в первую их встречу, ни во вторую. На третий же раз, в тот самый миг, когда их пылкие души готовы была вырваться от блаженства наружу, старый портной, Бог весть каким ветром занесенный в спальню жены в самый разгар рабочего дня, застыл с открытым ртом у дверей и, сильно заикаясь, произнес: «Извините, господин Лукас, извините меня, дурака старого…» Стушевался и опрометью, неожиданной для человека таких почтенных лет, бросился вон.

Младшего брата точно молния пронзила, его рассудок словно помутился от ревности. Он вынудил разгоряченную красавицу признаться, что бывает здесь и старший братец, которого вся округа считает примерным семьянином. И что старик-портной не только знает об этом, но более того, всячески эти свидания приветствует. Сам-то он для жены староват, годится только на то, чтобы погладить старческой рукой по всем соблазнительным изгибам молодого тела. Но дело тут совсем не в том, что красотке не хватает мужской ласки. Ее прельстило то, что господин Лукас, вроде бы как в благодарность за внимание, дарит ей подарки и дает ее супругу беспроцентные ссуды, не требуя возвращения денег, да еще следит, чтобы дряхлеющего портного совсем не заели конкуренты.

Испуганная изменница плакала и божилась, говоря, что любит только одного Матиаса, а с братом его встречается исключительно по нужде, чтобы, значит, у мужа дела не останавливались и было на что жить. И ради этого она, бедняжка, жертвует собой, каждую субботу принимая господина Лукаса, который приходит к вечеру и остается до самого утра.

Когда младший брат все это услышал, в душе его стала расти злоба – черная, душная, страшная. Он вдруг подумал о том, что вся жизнь его не удалась, что с детства он был самым несчастным существом на свете и останется таковым до конца своих дней, и дети его, как и он, обречены быть неудачниками. А виной этому не кто иной, как старший брат Лукас. Он и родительскую любовь в детстве у него, Матиаса, отобрал, он и отцовской мельницей завладел, а теперь еще и на его избранницу покусился!

Сначала я испугался, как бы от этой бури чувств не пострадала бы бедная красотка. Ревность – чувство ужасное и непредсказуемое, в этом я уже не раз убеждался. Будь моя воля, тоже причислил бы ее к смертным грехам, но Всевышнему виднее. Однако мой подопечный возлюбленную и пальцем не тронул, махнул рукой, развернулся и молча вышел вон. Я немного успокоился, но, как оказалось, зря.

Следующие два дня Матиас вел себя как обычно. Ругался с женой, пил, в одиночестве бродил по улицам. Я напряженно вглядывался в его душу, пытаясь понять, что там происходит, но видел лишь полный хаос: какие-то неясные детские воспоминания, смутные желания, обрывки мыслей. И что меня тревожило все сильнее и сильнее – надо всем этим преобладала, разгораясь с каждой минутой, ненависть к брату. Я пытался как-то уговорить его сдержаться, но сколько ни внушал, сколько ни нашептывал – все было напрасно. Так продолжалось два дня. К субботе я уже твердо знал и то, что мой подопечный замыслил избавиться от Лукаса, и то, что я никак, ничем, сколько бы ни старался, не сумею его остановить.

Чтобы вы поняли мое состояние в тот момент, осмелюсь напомнить, что убийство, совершенное подопечным, означает конец карьеры ангела. Если какой-то человек сочтет себя вправе отослать в иной мир другого человека, его хранителю навсегда будет заказан путь на Землю и он (хранитель) будет лишен права оберегать души. Поэтому мы всегда прилагаем все усилия, чтобы оградить подопечных от совершения убийства. Впрочем, как и от воровства, обмана, подлости, предательства, разврата и других подобных, осуждаемых Наверху деяний. Люди, по наивности своей, называют наши жаркие убеждения голосом совести. Однако часто, даже слишком уж часто, наши внушения ни к чему не приводят. Так уж Создатель устроил этот мир, предоставив каждому человеку право собственного выбора в каждой конкретной ситуации… Но, чувствую, я опять, в который уж раз за время моего повествования, отвлекся и ударился в философию. Вернусь-ка я лучше к истории о сыновьях мельника.

Итак, настала суббота. И едва начало смеркаться, Матиас спрятался в кустах перед домом портного и стал ждать прихода брата. У меня к тому времени уже опустились крылья – я знал, что не в силах ничего изменить.

Старший брат подошел, как всегда, со стороны черного хода. Он не успел даже постучать, как тут на него напал младший. Накинулся сзади и нанес страшный удар по голове тяжелым камнем, который заранее припас. И откуда только силы взялись – у него-то, всегда такого вялого и хилого! Все произошло настолько быстро, что я только ахнул. Примерный семьянин, он же тайный любовник, рухнул как подкошенный.

В тот миг я ни минуты не сомневался, что после этого его поступка мне уже никогда больше не быть ничьим хранителем. Мечты о подопечном поэте придется оставить навсегда. После того как человек стал убийцей, его душа более не принадлежит Господу… Но, к счастью, и из этого строгого правила бывают исключения. Случается ведь, что убийство совершается не по злому умыслу, а по случайности, по неосторожности или вследствие обстоятельств, таких, как война или защита от нападения. В таких ситуациях на Суде грешника оправдывают и прощают обоих – и его самого, и его хранителя. Как раз что-то похожее было с моим вторым подопечным, Палачом, помните? Но есть у души и еще один путь к спасению после греха, даже после умышленного и запланированного убийства – это глубокое и искреннее раскаяние. Именно такое и суждено было пережить Матиасу.