Олег Рой - Ловушка для вершителя судьбы

Меж тем Матиас с удовольствием позавтракал приготовленным женой бульоном, и вид при этом у него был умиротворенный и довольный. Он позвал к себе детей и долго говорил с ними, а потом попросил пригласить священника. Святой отец исповедал его и отпустил все грехи, включая самый страшный, смертный грех убийства.

Я оказался прав – мой подопечный умер на закате. За миг до кончины на его лице отразилось выражение такого спокойствия и такой благодати, что я понял – урок он усвоил. Чаша страданий выпита до дна, вина отпущена, и теперь ничто более не терзает его.

Береза эта была необыкновенной: высокая, кудрявая, она своими мягкими ветками-косами касалась земли. Издалека ее можно было принять за большой зеленый шатер, так виртуозно поработала природа над ее формой.

Многие жители Акулова и окрестностей отмеряли по ней расстояние или направление пути.

– Доедете до березы, высокой такой, вы ее ни за что не пропустите, – сверните налево, – говорили одни.

– Наш дом второй по счету за березой, – объясняли другие.

– Вот и березу проехали, – отмечали третьи, – значит, полпути уже позади.

– Князь Андрей у Толстого встречался с дубом, а я с березой. – Алексей оторвался от созерцания окрестностей, засмеялся, потянулся к Оленьке и поцеловал в ямку над верхней губой. – Мелочь вроде, а я к ней привязан всей душой. И теперь она всегда будет мне напоминать об этой весне. Нашей с тобой весне, полной счастья и…

– …и одуванчиков! – Оленька вспорхнула со скамейки и нарочно повалилась прямо на траву. Ее легкая широкая юбка, такого же цвета, как усыпавшие лужайку яркие желтые цветы, разметалась, соблазнительно открывая стройные, чуть тронутые загаром ножки. Алеша тотчас поспешил к ней, помог встать, прижал к себе. А потом подхватил на руки и понес ее, счастливо смеющуюся, в дом – тот самый акуловский дом, где отдыхал каждое лето в детстве и где прожил три таких замечательных месяца в прошлом году. Только теперь этот дом уже был его полноправной собственностью.

С первых же дней совместной работы Алексей и Оля столкнулись с важной проблемой. Им необходимо было часто встречаться и много времени проводить вместе, обсуждая будущий сценарий, но найти для этого подходящее место оказалось очень непросто. В огромных павильонах «Мосфильма», как ни странно, вечно не было ни одной свободной тихой комнаты – везде люди, везде шум и суета, никакой возможности сосредоточиться. Дома работать тоже было нельзя – Оленька жила в крошечной «двушке» вместе с родителями и бабушкой, у Алексея же был маленький ребенок, который все равно мешал, несмотря на все окрики и запреты. Стремясь помочь мужу, Вероника старалась почаще уводить его гулять, но эти несколько часов все равно ничего не решали.

Впрочем, по большому счету, Алексей понимал, что дело тут совсем не в Павлике. Работать у него дома мешало совсем другое… В процессе коллективного творчества оба сценариста почувствовали неудержимое и очень быстро растущее влечение друг к другу – и уже через неделю Алеше стало просто неловко приглашать очаровательную коллегу к себе в квартиру, где практически всегда была рядом Вероника. Но не успел он всерьез задуматься о том, что можно сделать, как ему, уже в который раз в жизни, помог счастливый случай. Друг отца, дядя Коля, которому Алексей позвонил, чтобы поздравить с днем рождения, стал жаловаться на трудности жизни и нехватку денег.

«Мы с Тоней уже всерьез подумываем, не продать ли акуловский дом, – поделился он. – Все равно там не живем, бываем раз в год по обещанию, только на ремонт тратимся».

Обрадованный Алеша тут же предложил выкупить ставшую ненужной собственность. Этот дом всегда ему нравился. Он был связан с детством, да проведенное в нем минувшее лето оставило самые светлые воспоминания. А теперь еще и проблема с местом для работы с Олечкой (в тот момент речь еще шла только о работе, думать о чем-то другом он пока себе не позволял) могла решиться. Сделку по обоюдному согласию заключили очень быстро, Алеша не поскупился, расплачиваясь за покупку. Дом поспешно привели в порядок, обставили на скорую руку всем необходимым, и Алексей, объяснив Веронике, что «туда-сюда не наездишься», перебрался жить в Акулово. На другое же утро к нему приехала Оленька, и теперь, когда они остались наедине, оба уже были не в силах справляться с обуревавшими их чувствами. Днем еще как-то пытались работать, но к вечеру торопливо и сумбурно объяснились и ночь уже провели в одной постели. Новая возлюбленная поразила Алексея – несмотря на юный возраст, она показала себя куда более искусной и изощренной в любви, чем скромница Вероника, которая была старше Ольги на пять лет. Впрочем, Алеша, так же, как и его супруга, не мог похвастаться богатым опытом интимного общения – если не считать пары случайных приключений в студенческие годы, Ника была и оставалась единственной женщиной в его жизни. И оттого был особенно потрясен и очарован Оленькой, напрочь лишенной во всем, что касалось близких отношений, комплексов, непонятных табу и глупых предрассудков. Влюбленные, которым больше ничто не мешало, полностью отдались своей страсти – но при этом практичность и здравомыслие Оленьки не позволяли им надолго забывать о работе. Поэпизодник был готов точно в срок, и режиссер Миславский остался им вполне доволен. После того как в совместный труд были внесены, по указанию режиссера, незначительные изменения и дополнения, работой над сценарием занялись уже другие люди, а у Алексея и его очаровательной подруги появилась возможность передохнуть. И оба решили не возвращаться домой, а остаться еще на какое-то время на даче.

Они чудесно проводили время вместе. Правда, Оленька иногда намекала, что неплохо бы куда-нибудь съездить вдвоем, не только в райцентр за продуктами, но и в город – в кафе, в кино или в театр. Однако Алеша пока не мог решиться на такой дерзкий шаг. Вдруг в городе их увидит вместе кто-то из знакомых и скажет об этом Нике? Он предпочитал оставаться с Олей здесь, в Акулове, благо Вероника ни о чем не догадывалась – слишком большое их разделяло расстояние. Верная супруга приняла все как должное: муж работает над сценарием, и ничто не должно его отвлекать. Телефона в загородном доме, разумеется, не было, и потому она довольствовалась его звонками в условленное время из поселкового автомата – пятнадцать копеек минута. Снимала трубку после первого же гудка, торопливо рассказывала, как она скучает и что интересного и важного произошло за эти дни с Павлушкой. На ставшее уже почти ритуальным «А когда ты приедешь?» Алексей отвечал неопределенно: мол, работы пока много, точно сказать трудно… Ему было немного стыдно за свой обман, но домой совсем не хотелось. Начался июнь, лето только-только входило в силу, зелень была еще совсем свежей, но уже сочной, пахло цветами и вытопившейся на солнце сосновой смолой, звонко и весело пели птицы в саду, а весь участок перед домом, где уже который год никто ничего не сажал, сплошь зарос яркими радостными одуванчиками. Оленька постоянно была рядом, такая желанная, изобретательная, страстная и покорная одновременно. Бывало, они целыми сутками не вылезали из смятой постели, путая день с ночью, засыпая в полдень и просыпаясь на закате, вставая только затем, чтобы напиться ледяной колодезной воды или, повинуясь внезапному порыву голода, опустошить старенький холодильник. Как были обнаженные, не давая себе труда одеться, торопливо съедали, не разогревая, все, что попадалось под руку, – даже чай согреть им иногда было некогда! И снова целовались, целовались, целовались, не успев иногда даже стряхнуть крошки с разгоряченных губ.