Том - Когда я был настоящим

- Мне не оригинальные детали нужны, - пытался объяснить я, - а конкретные. Мне нужен определенный узор на лестнице – черный узор на белом мраморе или имитации под мрамор. И надо, чтоб там был двор.

- Разумеется, мы можем попытаться удовлетворить эти предпочтения, - сказала одна риэлторша.

- Это не предпочтения, - ответил я. – Это неотъемлемые требования.

- У нас есть замечательный вариант в Уоппинге, - продолжала она. – Разноуровневая квартира, три спальни. Только что появилась. Думаю, она вам...

- И потом, мне нужен не один только дом, - сообщил я ей, - а всё сразу. Там должны быть определенные соседи, например, эта старуха подо мной и пианист двумя этажами ниже ее, и...

- Это вы сейчас в таком доме живете?

Третья риэлторша, к которой я обратился, кое-что поняла – по крайней мере, достаточно, чтобы осознать масштаб моих планов.

- Тут мы вам помочь не можем, - сказала она. – И никто из риэлторов не может. Вам нужен застройщик.

Тогда я стал звонить застройщикам. Это люди, которые первое, что делают, это находят склады у Темзы, а после, выпотрошив, превращают их в жилье с открытой планировкой и полуэтажами, и винтовыми лестницами, и балконами, и воротами для погрузки, и старыми крановыми стрелами, а потом риэлторы по их указаниям впаривают это богачам, которые любят подобные вещи. С индивидуальными клиентами-лохами, то есть с покупателями, застройщики обычно дела не имеют. Они работают оптом, скупают целые комплексы зданий, развалины старых школ и больниц, отгрохивают дом за домом.

- Здание у нас хотите купить? – сказал человек из одной конторы, когда меня с ним соединили. – А вы вообще-то от кого?

- Я ни от кого. Я хочу отделать здание для себя, в конкретном стиле.

- Мы контрактными работами для конкурентов не занимаемся.

У него был мерзкий голос – холодный голос, жестокий. Я представил себе его кабинет: фанерные полки с папками и гроссбухами, полными дутых цифр, а на улице, во дворе – рабочие, все в джинсах, заляпанных белым, со следами песчаника и цемента, обсуждают политику или футбол, или что они там обсуждают - что угодно, только не мой проект. Им наплевать.

Я позвонил Марку Добенэ. Его в тот момент не было на месте; суровая секретарша сообщила мне, что он вернется через полчаса. Это время я потратил на обдумывание того, чтó мне ему сказать. Ему, говорил я себе, все можно объяснить: откуда у меня взялась эта идея, почему мне нужно то, что нужно. Он был со мной на протяжении последних пяти месяцев. Он поймет.

Само собой, он не понял. Когда я в конце концов до него дозвонился, речь моя прозвучала невнятно, прямо как в тот раз, когда я представил себе, что пытаюсь объяснить это своему бездомному. Я начал распространяться о трещине на стене у Дэвида Симпсона в ванной, о своем ощущении déjà vu; потом вернулся на исходные, к тому, что с тех пор, как снова научился двигаться, я все время чувствую: все мои действия - вторичные, неестественные, изначально чужие. Потом – как ходил, ел морковку, про фильм с Де Ниро. Каждый раз, когда я останавливался, на том конце провода стояла глубокая тишина – очевидно, до него совершенно не доходило, о чем я. Я перешел к делу и начал описывать красные крыши с черными котами, женщину, готовившую печенку, пианиста, мотоциклиста-любителя.

- Так вы там жили? – спросил меня Марк Добенэ.

- Да. То есть нет. Я все помню, но не знаю, откуда эти воспоминания.

- Ну да, мы же приводили доводы о том, что в результате аварии у вас отшибло память.

Он подчеркивал это в своих документах, готовясь к процессу: как у меня пропала память, а потом вернулась, но не сразу – по частям, наподобие мыльной оперы; такую метафору он, правда, не употреблял.

- Да, - сказал я, - но дело тут, мне кажется, не в одной памяти. Все сложнее. Возможно, тут много всего намешано: воспоминания, воображение, фильмы. Не знаю. Но важно не это. Важно то, что я все это вспомнил, причем кристально ясно. Как в каком-нибудь...

Тут я запнулся. Слово «видение» использовать не хотелось – еще вообразит себе неизвестно что.

- Алло! Вы слушаете?

- Да. Я говорю, кристально ясно.

- И теперь вы хотите отыскать это место?

- Не отыскать - создать.

- Создать?

- Построить. Хочу, чтобы его построили. Я звонил риэлторам и застройщикам. Никто ничего не понимает. Мне нужен кто-нибудь, кто помог бы мне со всем этим разобраться. Кто взял бы на себя организационную сторону.

На том конце снова последовало долгое, глубокое молчание. Я представил себе кабинет Добенэ: широкий дубовый стол, перед ним расположился стул, вдоль стен – тома с архивами старых дел, в приемной охраняет дверь суровая секретарша. Я покрепче сжал телефонную трубку и нахмурился в попытке сосредоточиться, думая о проводах, соединяющих меня с ним, Брикстон с Энджелом. Это как будто бы помогло. Через некоторое время он произнес:

- По-моему, вам нужен «Контроль времени».

- Контроль времени? В каком смысле?

- «Контроль времени», Великобритания. Это компания, которая помогает людям устраивать разные дела. Вести дела. Что называется, оказывает содействие. Пара моих клиентов пользовались в прошлом ее услугами, и отзывы я от них получал блестящие. Лучшая в своей области компания. По сути говоря, единственная в своей области. Позвоните туда.

В его голосе звучали те же нотки, что в тот раз, когда он велел мне выпить шампанского – добродушные, но строгие. Отеческие. Он дал мне телефон «Контроля времени» и пожелал удачи.

Компания «Контроль времени», Великобритания, находилась на улице Найтсбридж, рядом с магазином «Хэрродз». Основным ее делом была забота о человеке. Ведение дел, как выразился Добенэ. Клиентами компании были по большей части занятые начальники: финансовые руководители, директора и тому подобный народ. Попадались якобы и кинозвезды. Компания «Контроль времени» занималась секретарской работой, планировала и вела записи о встречах и приемах, получала и передавала сообщения, писала пресс-релизы, руководила пиаром. Занималась она и более интимной стороной жизни своих клиентов: заказывала для них еду и продукты, договаривалась, чтобы их одежду забрали в химчистку, а потом вернули, вызывала сантехников, звонила клиентам в восемь двадцать пять, чтобы отвезти их, умытых, позавтраканных и запихнутых в вызванное компанией такси, на устроенную ею же встречу в девять пятнадцать. Компания организовывала праздники, посылала именинные открытки тетушкам и племянникам, покупала билеты на второй день четвертого тестового матча, если, зная о пристрастии клиента к крикету, предварительно выкраивала окошко в его графике на тот день. Базы данных там, наверное, были потрясающие – какая архитектура, какие поля!

Я позвонил в «Контроль времени» ранним вечером, почти сразу после того, как закончил разговаривать с Добенэ. Ответил мужчина, судя по голосу - спокойный, но деловитый. Вообразить их офис целиком я не мог, но где-то там мне виделись такие сине-красные пластмассовые ящички для входящих и исходящих, вроде тех, что бывают в классах в начальной школе. Мне представлялся офис открытой планировки, со стеклянными или плексигласовыми внутренними перегородками. Фоновые звуки были пушисто-мягкие, а не отрывисто-резкие, что подразумевало ковры, а не паркет. Голос мужчины вселил в меня уверенность – необходимости вдаваться в объяснения, похоже, не было. Я просто сказал: