Алексей Колышевский - Афера. Роман о мобильных махинациях

– Мужик, ты чо?

А его подружка-инструктор посмотрит недобро. Все это прекрасный повод, чтобы сконфуженно извиниться и отойти от них восвояси.

Качков поблизости не было. За соседним столиком сидела парочка, между которой я не увидел ничего, кроме легкой симпатии. Кроме того самого непонятного мне призрачного союза, что носит название «дружбы между мужчиной и женщиной», когда женщина терпит этого самого «друга», относясь к нему именно как к другу, а мужчина уныло мечтает трахнуть своего друга-женщину, но не может по следующим причинам:

1. Где это видано, трахать друзей?

2. Все равно она не даст.

3. Она может обидеться.

4. По причине наличия платонической, неразделенной любви, которая устраивает мужчину в силу его маскулинной несостоятельности.

Женщина сидела ко мне лицом и была мне незнакома. Спина мужчины вызывала смутные ассоциации, тонущие в водочном угаре. Я пытался выловить одну из них, и это мне в конце концов удалось.

– Кенстэньтан?! – громко, на французский манер обратился я к обладателю знакомой спины. – Ты ли это, дружище?!

Спина дрогнула, развернулась, и я увидел, что ее обладатель действительно тот самый «Кенстэньтан», а точнее, просто Костя Штукин, мой бывший сокурсник, институтский приятель, с которым мы не виделись лет, наверное, десять.

– Ха! – искренне удивился Костя, узнав меня, и лицо его сразу же перестало быть напряженно-выжидающим. Такие лица еще бывают у людей, которые рождены под знаком Весов и всю жизнь ищут что-то, а что именно, они и сами не знают.

– Вот тебе и «ха», – дружелюбно передразнил я приятеля и бесцеремонно переместился за его столик.

– Вот, Алена, – смущенно потрогав левый висок, представил меня Костя. – Это, видишь ли, мой давнишний друг Виктор, мы вместе учились в институте и…

– Картье. – Я протянул этой Алене руку, и она ответила на мое рукопожатие. У нее были красивые руки, очень ухоженные. Люблю такие руки.

– У вас интересная фамилия, – улыбнулась она. – Вы еврей?

– Почему еврей? – опешил я от неожиданности. – Меня чаще принимают за лягушатника, за француза!

– Ну как же? – Она удивленно вскинула брови, посмотрела пристально, чуть помедлив, ответила: – Нет, вы не похожи на еврея. И на француза, впрочем, тоже.

– Это плохо? – развязно спросил я и подмигнул Косте Штукину, который, как мне показалось, немного заскучал. – Зачем вы спрашиваете?

– Так, – вновь улыбнулась она, – надо же о чем-то спрашивать у нового знакомого.

Костя пил пиво из высокого бокала, Алена сделала пару глотков воды. Я хотел заказать себе водки, но, глядя на Костину спутницу, передумал.

– В вашем обществе не хочется выглядеть еще большей свиньей, дорогие мои, – проникновенно сказал я и попросил зеленого чаю.

– Ты чего это… такой? – Костя смотрел на меня с сочувствием. – Вроде не вечер еще, а ты на бровях. Не за рулем, что ли?

– В самое яблочко, – кивнул я, обжегшись чаем. – Черт, горячо! Еще и это до кучи! Нету у меня больше руля. Пал мой руль, так сказать, смертью храбрых, защитив меня собой.

– Понятно. – Костя немного выпятил подбородок, чтобы показать, как именно ему «понятно», и больше на эту тему мы не разговаривали. Алена слушала наш разговор и, как ни странно, скучающей не выглядела. Мне даже показалось, что… Хотя мало ли что мне могло показаться в таком состоянии?

– Ну а с работой у тебя как? – продолжал Костя обычный в таких случаях «опрос».

– И работы у меня тоже больше нет. Изгнали. – И я ущипнул себя за переносицу большим и указательным пальцами и посмотрел в сторону. Так я всегда поступаю, когда хочу «замять тему», но Костя, похоже, ничего заминать не собирался. Он продолжил очень аккуратно выспрашивать меня о том, что я делал, чем занимался, и так продолжалось до тех пор, пока я, наконец, не спросил:

– А тебе что, так интересно все это? Какова, так сказать, цель твоих расспросов? Хочешь выразить глубокие соболезнования ввиду утраты мною не самого последнего в этом городе годового дохода? Не думаю, что у твоей спутницы это вызовет хоть какое-то любопытство, – усмехнулся я, постаравшись придать себе вид мудрого добряка.

– Это моя коллега и жена. По совместительству, так сказать, – добродушно поправил меня Костя. – Мы вместе пытаемся осуществить один проект и вот прямо здесь и сейчас этим занимаемся. Это хорошо, что ты нам попался. – Костя улыбнулся, показывая, что он немножко шутит. – Ты же рекламщик? Это-то как раз очень хорошо. Потому что я, например, программист, а Лена художник-аниматор и звукорежиссер, и еще она умеет и знает много всего такого, чего мы с тобой не умеем и не знаем.

«Кто бы сомневался? Надо же, как я недогадлив! Она, оказывается, жена ему! Но почему? Почему я сразу этого не понял?» – перебирал я в уме вопросы, разглядывая вырез Алениного джемпера, но, конечно же, промолчал. Мне вдруг стало интересно, что будет дальше. Безработному всегда интересны такие разговоры, а я безработный с большой буквы, то есть без «золотого парашюта»: меня лишили накоплений, выбросили из бизнеса, из моей темы, и мне теперь интересны любые предложения, я готов ухватиться за всякую, хоть немного знакомую мне по содержанию понятную идею.

– Вам нужен фрилансер, вольный художник, чтобы придумал, как именно вы должны будете заработать ваши деньги? Сколько вы готовы заплатить за идею? Стоимость моего ужина подойдет? Я прямо здесь и сейчас отдам вам парочку присыпанных нафталином идей с антресолей моей памяти. Поверьте, они того стоят…

Меня понесло, я оседлал свою любимую хмельную лошадку, освоился и теперь полным рублем воплощал в жизнь задачу пьяного хама, мешающего отдыхать добрым людям. Однако Штукин еще в институте прослыл добряком: он с улыбкой встретил поток моего сарказма, и Алена, на которую я нет-нет да и поглядывал, тоже была настроена вполне, как мне показалось, благожелательно.

– Нет, Витя, никаких вольных художников нам не надо. – Костя Штукин приподнял ладонь над крышкой стола, кисть оставалась прижата. Получился этакий умеренный жест предостережения: не опасный, но убедительный. Я сразу заткнулся.

– Мы ищем человека, который бы имел связи на каналах, в СМИ, в интернет-бизнесе – словом медийщика с хорошими знакомствами, – благожелательно молвила супруга Штукина, и я вдруг понял, почему сразу не сообразил, что эти двое муж и жена. Между ними не было ничего общего! Обычно между супругами есть что-то такое, что позволяет их быстро идентифицировать именно как семейную пару, и никак иначе. Общее выражение лица, жесты, тот особенный взгляд, которым эти двое смотрят друг на друга. Наконец, люди, которые долго живут вместе, становятся в той или иной степени похожи друг на друга. Здесь же ничего такого и в помине не было. Рыжая девушка, из дивной породы «милых». Необыкновенно умные, очень красивые глаза, которые показались мне зелеными, впрочем, я не был уверен на все сто. Ее профиль был очень европейским, средиземноморским. Я сравнил его с профилем первой супруги Наполеона – Жозефины, который я видел на портрете в каком-то музее, кажется, в Лувре, а Жозефина была далеко не обыкновенной женщиной. У Наполеона, что и говорить, был отменный вкус.