Александр Щёголев - Как закалялась жесть

Илья, кстати, на бывшего своего соперника зла не держал. Во-первых, Саврасов теперь — хозяин, пусть и формальный, во-вторых, убогий, как ни крути, и в главных — по линии урологии серьезных проблем у Ильи не возникло. Да, калека его в тот день здорово промеж ног приложил, но гематома и отек уже спали, половая функция оказалась не нарушена… чего еще желать от жизни?

Неживой громогласно объявил:

— Ну что, граждане подонки, педофилы, животные! Кто желает поработать на благо родины?

Граждане педофилы заныли на два голоса:

— Господа, это недоразумение, я думал, у девочки беда стряслась…

— Я готов возместить, так сказать, моральный и, если надо, материальный ущерб…

Третий из пациентов выждал паузу и произнес:

— Огласите, пожалуйста, весь список.

С великолепным презрением, как пишут в суровых мужских романах.

Повисло пугливое молчание. Винч деликатно чихнул: не нравились ему здешние запахи.

— С него и начнешь, с весельчака, — указал Неживой на третьего. — Тебе повезло, мужик, вечером полетишь в Швейцарию.

— У меня ни паспорта, ни визы, — растерялся пациент, который, ясен пень, ничего понял.

— А ты по частям полетишь, для такого груза паспорт не нужен.

Илья угодливо захихикал.

— Когда начинать? — спросила Елена.

— Да вот событие торжественное отметим… Балакирев твой где шляется?

— К матери уехал, — она посмотрела на часы. — Скоро должен вернуться.

— Как вернется, встанете за верстак. А пока — за стол, за стол!

Спустились обратно. В гостиной все было готово: повариха суетилась, обед на три персоны томился на кухне. Илья усадил Саврасова в коляску и отвалил к себе на пост.

«И их осталось трое…» Не считая собаки, конечно.

— Разноси, — махнул Неживой поварихе.

— Интересно, — сказал Саврасов, — зачем вы заставили меня сопровождать вас в этой странной ревизии?

— Без тебя никак, ты же тут хозяин. Пока.

— С удовольствием подарю эту привилегию кому угодно. Кроме нее, правда, — он кивнул на Елену и шаловливо ей подмигнул.

— Шутка дебила, — ровно сказала она, не отводя глаз.

— Подстраиваюсь под уровень собеседника.

Несколько секунд мужчина и девушка мерялись взглядами.

— Эй, эй, — позвал Неживой. — Брэк.

Расселись.

— И все-таки, зачем? — настойчиво спросил Саврасов.

Неживой придирчиво обнюхивал салат с бужениной, поэтому ответил не сразу.

— Пора тебе начинать с живыми людьми общаться, а не только с людскими остатками.

— Разве мы не договорились обо всем? Я согласен быть зиц-председателем, согласен быть истопником и мусорщиком, но живодера вы из меня не сделаете.

— Да что за слова такие! — притворно рассердился Неживой. — Здесь все хорошие люди, где ты нашел живодеров? Ладно, выпьемте за успех предприятия, — он быстро разлил по рюмкам коньяк. — Символически, по капельке. За Швейцарию!

Под зорким взглядом Виктора Антоновича выпили все трое. Да и как не выпить за Швейцарию, ежели эта страна банкиров и либералов, вслед за Британией, пожелала импортировать продукцию «Фермы-2»! Иначе говоря, Неживой организовал новый, второй по счету канал сбыта, неподконтрольный никому, кроме самого Неживого. И вправду — торжество.

Затем выпили еще по капельке — за США. Кроме старушки Европы появились ходы на американский рынок, занятый ныне исключительно мексиканцами и колумбийцами. И демократам, и республиканцам пришелся по душе такой вариант российского импорта. Мировая элита в этом смысле ничем не отличается от российской, разве что платить готова больше. Так что Америка — это настоящий размах, настоящие деньги. Если срастется — вот тогда будет праздник…

Под коньяк салат исчез мгновенно.

— Вы меня обманываете, — объявил Неживой, пододвигая к себе рыбную солянку. — Вы оба. С Еленой разберемся чуть позже, оттолкнувшись от тебя, как от трамплина, — он указал на Саврасова ложкой. — Два месяца ты здесь живешь, скоро Новый год встретишь в семейном кругу, и ни разу меня не спросил, почему я в свое время отпустил людоеда? А ведь ты очень умен и хорошо меня изучил. Ты знаешь, что я ничего не делаю, если ничего с этого не получу. Живешь в подвале, где испарениями Крамского все пропитано… Почему не спрашиваешь? Наверное, голова занята другими вопросами. Вывод напрашивается: что-то ты, кузнец, замышляешь.

— О, кстати, давно хотел спросить, — живо откликнулся Саврасов. — Почему вы в свое время отпустили Крамского?

— А зачем мне было его сдавать? Эвглена попросила, чтоб я не трогал ее учителя, что я и сделал. Если женщина ведет себя правильно, я всегда пойду ей навстречу. К тому же Крамской свою свободу купил, а не даром получил. Отдал мне квартиру, точнее, продал за один доллар. Знайте, вы оба! Если Неживой с кем договорился и условия договора другой стороной выполняются, он… то есть я, поступает соответственно. Договор — это святое.

— «Святое»… — Саврасов хмыкнул. — В вашем лексиконе есть это слово?.. И что было после того, как вы оставили ту парочку в покое?

— Ну, Крамской переехал к Эвглене… Тем более, от ее родителей они уже успели избавиться. Потом, правда, опять ему пришлось бежать. Стал бомжом, но тут уж — по собственной глупости…

— А как же те люди, которых Крамской убил? Заметьте, ПОСЛЕ того, как вы его отпустили!

— Какое мне до них дело? Если б за маньяка награда полагалась или, там, карьера бы взлетела… А так…

— Черт с ним, с Крамским. Почему вы Эвглену-то вовремя не остановили?

Мертвые глаза Виктора Антоновича полыхнули. А может, просто мимика лица дала такой эффект. Он привстал со стула и навис над столом:

— Не просто не остановил! Ты главного не понял, Саврасов! И она не поняла, дуреха. Я ее, наоборот, подтолкнул . Это я помог ей стать убийцей, а не Крамской. Хотя, Крамской со своей стороны тоже поучаствовал, не отрицаю.

— Если человек стоит на скале, не решаясь прыгнуть, помоги ему, — спокойно сказал Саврасов. — Да?

— Зачем? — не выдержала Елена (зарекалась ведь: когда ЭТИ цапаются — не лезь, не лезь!). — Вы что, правда маму подтолкнули?

Неживой сел на место.

— Работа такая — подталкивать вас, людей. Работа у меня такая. И вообще, этот разговор я затеял неспроста, специально для тебя, моя маленькая, — сообщил он вдруг Елене.

Не часто случалось, чтобы Виктор Антонович обращался к ней за столом — напрямую. Да плюс намеки насчет ее вранья… Она аккуратно положила ложку на стол и отодвинула тарелку с солянкой, из которой, честно говоря, не зачерпнула ни разу.

Неживой громко развернулся вместе со стулом:

— Кухарка! Ау!

С кухни прибежала эта пышка, роняя на ходу: «Второе, да? Подавать, да?»

— Если еще хоть раз услышу, что ты там у себя щелку приоткрываешь и ушко подносишь, — ровно сказал Неживой, — я тебя закопаю живьем. Проваливай. Позову, когда надо.