Виктория Токарева - Одна из многих

— А что же это было? — удивлялся врач.

— Мозги, — поясняла Анжела. — У Коли их избыток.

По вечерам Николай играл в преферанс.

К нему приходили пара школьных друзей, чиновники высокого ранга и преуспевающие бизнесмены.

Это были хорошо пахнущие, пузатые и лысые дядьки. Анжеле было с ними неинтересно. Она разливала чай, мастерски выстраивала бутерброды. Была молчалива и любезна, как гейша.

Друзья с завистью смотрели на Анжелу. Им тоже хотелось свободы и молодых любовниц, но каждого что-то держало.

Одного — совесть. Другого — жалость к жене. Третьего — здоровье. Четвертого — деньги. Он никогда ни с кем не расписывался. Не хотел делиться при разводе.

У кого-то были деньги, не было здоровья. У кого-то — наоборот. А такого, чтобы все сразу: и деньги, и здоровье, и решимость к рывку — это только Николай.

Компания погружалась в преферанс. Анжела уходила на балкон, прихватив телефон. Она любила «потрындеть» с Кирой Сергеевной, с мамашкой Наташкой.

Мамашка устроилась работать консьержкой в подъезде. В ее обязанности входило: не впускать воров. Но это же смешно. У человека на лбу не написано: вор он или нет. И кто хотел, всегда мог пройти.

Наташка с утра до вечера смотрела сериалы. В перерыве между сериалами вязала носочки и с успехом их продавала.

Выдуманные персонажи сериалов воспринимались, как знакомые люди. Почти соседи. В этом состояла задача мыльных опер. За неимением собственной обыватели живут чужой жизнью. Пусть даже виртуальной.

Наташка сообщала новости из Мартыновки: понаехали москвичи, раскупили дома, цены растут не по дням, а по часам. Можно продать свой дом, но с другой стороны — хочется оставить кусочек родины.

Разговоры с Кирой Сергеевной сводились к монологам. Тема монолога: бедный, бедный Миша. Сын Киры Сергеевны ничего не зарабатывает, влачит жалкое существование, его жизнь уходит в трубу как дым. Бедная, бедная Кира Сергеевна не может спокойно умереть, на кого она оставит своего Мишу…

Однажды во время преферанса Анжела подошла к играющим и спросила:

— Никому не нужен образованный философ?

— Кто это? — не понял Николай. — Откуда взялся?

— Сын Киры Сергеевны. Он окончил университет. У него научные труды, — наврала Анжела.

— Мне нужен спичрайтер, речи писать, — вспомнил лысый Макаров. — Пусть твой философ пройдет тест. Вот телефон…

Макаров написал на салфетке нужный телефон. Анжела зажала салфетку в кулаке, как золотой ключик.

Когда все ушли, Николай мягко упрекнул:

— Больше никогда так не делай.

— Почему? — не поняла Анжела.

— Ни о чем не проси моих друзей, тем более через мою голову.

Миша прошел тест. Его взяли на должность с длинным и торжественным названием. Он стал заниматься тем же, что и его отец: писать представительские речи для председателя совета директоров. Это были совсем другие речи. Раньше, при социализме, — сплошная пустота по принципу: «о чем говорить, когда не о чем говорить». А сейчас — совсем другое дело. За словами — точная информация, нравственный посыл, юмор, если он уместен. Текст должен был гармонировать с личностью докладчика.

Такая работа ценилась высоко. Миша зарабатывал пять тысяч долларов в месяц.

Корабль Мишиной жизни круто развернулся, вырулил в открытые просторы. Он (Миша) как-то весь распрямился, лицо приняло другое выражение. Из прежнего, затюканного и некрасивого, он превратился в скромного хозяина жизни. Ему это шло. Он стал таким, каким его замыслил Создатель.

Кира Сергеевна рыдала от избытка чувств и даже подарила Анжеле свой любимый браслет — кораллы в серебре.

Кира Сергеевна никогда не думала, что счастье придет к ней от нищей девочки из Мартыновки.

— У тебя успех. Значит, ты должна поделиться. Отдать десятую часть, по Библии. Процент от успеха.

— А какой у меня успех? — не поняла Анжела.

— Николай…

— А-а… — протянула Анжела без энтузиазма.

Ей хотелось другого успеха, своего собственного.

Николай отказался платить за раскрутку. Ему не нужна публичная любовница. Публичность нужна человеку с комплексами. Подтверждение толпы. А Николай — самодостаточный. Он все себе доказал и все подтвердил.

Раскрутить может и Тамаркин. Но это значит — на пять лет в рабство. Изнурительная концертная деятельность за гроши.

Осталась одна надежда на Киру Сергеевну.

Анжела хотела просверкнуть в кино, а там будет видно. Существуют же поющие актрисы: Любовь Орлова, например. Или Доронина.

Николай против кино не возражал и даже готов был оплатить часть сметы.

Кира Сергеевна взяла на себя роль посредника. Она позвонила Савраскину и таинственно сообщила, что есть никому не известная Анжела.

— Имя какое-то армянское, — сказал Савраскин. — У них в деревнях сплошные Анжелы и Жанны.

— Эта — блондинка с голубыми глазами, двадцать лет, выглядит на шестнадцать. Новое лицо.

— Новое лицо — это хорошо. Но у меня есть на главную роль. Стопроцентное попадание.

— Возьмешь на эпизод. И еще, между нами… Имеет богатого покровителя. Он может вложиться. Это тебе не армянская деревня.

— Учтите, я не продаюсь, — предупредил Савраскин.

«Еще как продаешься», — подумала Кира Сергеевна, но вслух ничего не сказала.

Была назначена встреча в ресторане «Пушкин».

Анжела явилась при полном макияже. У нее уже была своя визажистка.

Савраскин опаздывал. Это было непозволительно; Николай буквально ненавидел опаздывающих. Опоздание — это вид хамства, не говоря о жлобстве. К тому же Николай хотел есть. Желудочный сок выделялся и грыз желудок.

Ресторан в дневное время был почти пуст, только возле окна сидел какой-то шмендрик.

Это и оказался Савраскин.

Он уже собрался уходить, но на всякий случай обернулся и вперился глазами в странную пару: кукла Барби рядом с «папином». То ли отец с дочерью, то ли дядька с племянницей. А может, дорогая проститутка с богатым клиентом.

— Это он, — догадалась Анжела.

Встреча сторон состоялась.

— Я знаю, что некоторые писатели издают книги за свой счет, — прямо сказал Николай. Ему не хотелось крутиться вокруг да около. — Я готов выпустить фильм за свой счет.

— Это дорого, — предупредил Савраскин. — Полный метр стоит полтора миллиона долларов.

— Составьте смету, я ознакомлюсь.

— Но ваша… — Савраскин запнулся, не зная, как продолжить. — Ваша протеже — не актриса. Она испортит замысел. Зачем платить за провал?

— Это не твоя забота, — оборвала Анжела.

— А чья же? — удивился Савраскин.

— Хотим и платим.

— Деньги ваши. Но провал-то мой. Я испорчу свою репутацию. Мне после этого не дадут снимать. А я шел к этой постановке всю свою жизнь.