Виктория Хислоп - Остров. Тайна Софии

Природа как будто стремилась поддержать равновесие между жизнью и смертью – в конце августа стало известно, что у Анны родилась девочка. Марии эту новость сообщил в пятницу Гиоргис. Старый рыбак рассказал, что он пока еще не видел свою внучку, а само известие принес ему накануне вечером Антонис. Роды проходили тяжело – последние недели беременности Анна проболела, да и схватки продолжались чуть ли не сутки. И хотя молодая мать была очень слаба, доктор заявил, что ее здоровье быстро восстановится и вскоре она сможет родить еще одного ребенка. Правда, в планы Анны это абсолютно не входило… К счастью, девочка родилась здоровой и полной сил.

Рождение ее несколько смягчило чувство Александроса Вандулакиса к Гиоргису, и он решил, что настал удобный случай возобновить отношения, – Гиоргис и без того достаточно долго пробыл в немилости. Спустя несколько дней после родов его пригласили на крещение, которое должно было состояться на следующей неделе. После крещения решено было устроить праздник с танцами – тем более что повод был более чем серьезный: появление наследницы Вандулакисов после десятилетнего напрасного ожидания стало событием не только для членов семьи, но и для многих их знакомых и работников. Никому не хотелось, чтобы оборвался род землевладельцев, на протяжении нескольких поколений обеспечивающий местных жителей работой. А раз Анна Вандулакис смогла родить одного ребенка, не приходилось сомневаться, что вскоре на свет появятся и другие – например, наследники мужского пола. И тогда естественный порядок вещей будет восстановлен.

Крещение новорожденной состоялось в той же церкви, где за девять лет до этого венчались Анна и Андреас. «Как много воды утекло с тех пор», – думал Гиоргис, в ожидании прихода дочери и ее мужа с ребенком сидя на жесткой деревянной скамье в глубине церкви. Кроме него, здесь было еще несколько десятков человек. Гиоргис постарался прийти как можно позже и сейчас, ссутулившись, сидел в своем видавшем виды пиджаке – ему не хотелось вступать в разговор с членами семейства Вандулакис, с которыми он не виделся два года. Когда он пришел, Александрос и Элефтерия уже сидели в переднем ряду. Рядом с ними был Маноли, что-то оживленно втолковывавший тем, кто сидел за ними. Его слушатели дружно разразились смехом – судя по всему, Маноли рассказывал очередной веселый случай из своей жизни. Он был все тем же белозубым красавчиком, каким его помнил Гиоргис, лишь волосы стали чуть длиннее. «Должно быть, он тосковал по Марии, раз не смог найти себе жену», – подумал Гиоргис.

Присутствующие встали – в церкви появился священник. Следом за ним по проходу между скамьями шли Андреас с Анной, которая несла крошечный сверток из белой кружевной материи.

Гиоргиса неприятно поразил вид дочери. Он ожидал увидеть счастье материнства, а перед ним было исхудавшее, хмурое создание. Ему вспомнилось, как выглядела Элени после рождения их дочерей – беременность наделяла ее здоровой полнотой, вполне естественной в таких обстоятельствах. Анна же была стройной, как молодая виноградная лоза, и казалась такой же хрупкой. Гиоргис считал, что она должна быть совсем не такой. Андреас также показался ему каким-то неестественным – молодой отец держался так, словно аршин проглотил. Как видно, он попросту ни на миг не забывал о своем месте в этом мире.

Оживленный гул оборвался, сменившись почтительной тишиной, словно гости не хотели ненароком разбудить ребенка. Для девочки в эту минуту не существовало ничего, кроме благословенного тепла материнских объятий, и уж подавно она не знала, какой важный миг в своей жизни переживает. До крещения маленькую Софию легко мог кто-нибудь сглазить, но после ритуала ее уже должны были защищать добрые силы.

Все уселись на свои места. Маноли вышел вперед: вместе со священником и с ребенком он был главным действующим лицом в обряде крещения – крестным отцом, нонос. Согласно критской традиции у ребенка был только один крестный родитель, который становился самым важным человеком в его жизни после матери и отца. Родственники и гости молча наблюдали за что-то читающим священником и за тем, как вода смывает несуществующие грехи новорожденной, закрепляя духовную связь между Маноли и маленькой Софией. Затем Маноли передали девочку, и он поцеловал ее в лобик. На мужчину накатил неописуемо приятный запах новорожденной, и ему стало понятно, откуда берется такая любовь родителей к своим детям.

На последнем этапе церемонии священник повесил на плечи Маноли чистую белую ленту и завязал ее, создав тем самым символический круг, включающий крестного отца и его крестницу. Маноли опустил взгляд на милое личико и улыбнулся. Девочка уже не спала, а ее темные невинные глаза глядели куда-то сквозь него. Если бы она умела сфокусировать взгляд, то увидела бы на лице Маноли выражение ничем не замутненного обожания. Сейчас никому из присутствующих даже в голову не взбрело бы усомниться в том, что этот мужчина будет любить и баловать свою крестницу, свою драгоценную филоцу, до конца жизни.

Крещение закончилось. Гиоргис медлил, наблюдая за тем, как толпа устремилась через величественные двойные двери церкви наружу, на солнечный свет. Он хотел поближе рассмотреть внучку, но еще больше ему хотелось поговорить с ее матерью. Анна даже не подозревала о присутствии отца, но, повернувшись, чтобы выйти из церкви, заметила его и восторженно замахала рукой поверх реки людских голов, которая текла мимо. Вновь зазвучали разговоры, прерванные богослужением. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Анна смогла пробраться к отцу.

– Отец! – радостно воскликнула Анна. – Как хорошо, что ты приехал!

Она говорила с Гиоргисом, словно со старым приятелем или дальним родственником, с которым давно уже не виделась, но была бы не прочь возобновить знакомство.

– Если ты и впрямь так рада меня видеть, почему больше года не приезжала повидаться? Я никуда не отлучался из Плаки, – ответил Гиоргис и, помолчав, многозначительно добавил: – Разве что плавал на Спиналонгу.

– Прости, отец, но мне было нехорошо в первые и последние месяцы беременности, а лето выдалось таким жарким!

Укорять Анну не было смысла – как и всегда. Каждый раз она умудрялась все переиначить и заставить собеседника почувствовать себя виноватым. Ничего, кроме обычных отговорок, Гиоргис от нее и не ожидал.

– Могу я увидеть внучку?

Маноли по-прежнему стоял перед алтарем, а вокруг тем временем собрались люди, желающие полюбоваться его крестницей. Девочка все еще была связана с ним белой лентой, и Маноли, казалось, даже не собирался отдавать малышку. Он прижимал ее к себе нежно и в то же время с видом собственника. Наконец он подошел к человеку, который едва не стал его тестем. Они приветствовали друг друга, и Гиоргис принялся рассматривать, насколько это было возможно, свою маленькую внучку, скрытую под ворохом кружев и уже успевшую погрузиться в крепкий сон.