Асар Эппель - Латунная луна

Ему вспомнились вдруг мамины булочки с корицей. Вспомнилось, как он бывало капризничал: «Опять с корицей!». А еще треугольные пирожки с маком, которые полагалось печь к какому-то празднику…

Привкусы того, что он сейчас, жевал, казалось, останутся во рту навсегда, намыленная колбаса и сухой (с утра липкий) хлеб были с трудом проглочены, и ему стало мерещиться вкусным и желанным то, над чем студенты потешались в столовке. Еду, которую там выдавали, назвать насыщающим продуктом было никак нельзя. В вермишелевом супе плавало несколько вермишелинок. Накопив суповые талоны, они из десяти тарелок составляли одну, в которой мокла более-менее заметная гуща. А суп из воблы? И, конечно, каша! Каша-каша, жидкая, пшенная! Ух, он бы сейчас ее поел бы! И глазастый компот. Урюк, на котором стекловидные глазки какой-то урючной болезни делали мокрую урючину похожей на голову солитера из школьного учебника зоологии.

Но компот, невиданный компот ему все же поесть случилось! Правда, лет через восемь. Авторская воля позволяет нам различить, как за ним с Женей Д. следит какая-то тетка; они ее заметили, когда решили пройтись после гостиницы, в которой встретились, сопровождаемые неотвязными взглядами коридорных, не говоря уже о здоровенном швейцаре у гостиничных дверей, которому Женя, когда входили в гостиницу для иностранцев, где ей полагалось жить, предъявила пропуск.

Женя приехала в Москву по каким-то семейным делам. Она, еще когда они были на пятом курсе, вышла замуж за молодого человека из Уругвая и в Уругвай этот с ним уехала. Сейчас, приехав в Москву, она вздумала встретиться со своим однокурсником, а столь неосмотрительно поступила, потому что отвыкла от порядков на родине, но он, конечно, откликнулся, потому что не хотел выглядеть трусом. Так что хвост, который от них не отставал, был неслучайный.

В ее номере, куда они пришли, все было невиданно и красиво.

— Давай шапку, снимай пальто и поешь пока компоту. Я думаю, ты такого еще не пробовал. Это наш, уругвайский. А я пока немного приберусь.

Она налила из консервной банки в гостиничную стеклянную плошку компот, положила туда ложечку и придвинула плошку ему. Затем быстренько убрала с дивана какие-то женские тряпочки и куда-то их сунула, а потом села на диван рядом.

Он на нее даже не поглядел, потому что компот, который стал есть, оказался невероятен. Сладкий-сладкий, он был вкуса то клубничного, то земляничного, то пахнул вишней, то напоминал о лимоне — словом, наш персонаж забыл скованность, приличия и опаску.

— Погоди, не уйдет твой компот. Давай хоть поглядим друг на друга, какие мы теперь.

И он поглядел на Женю. Московско-советский дураковатый молодой человек, он никак не мог вспомнить слово «обворожительная», а вообще-то не умел связать ни с одним известным ему словом ее обаяние, женственность, нездешний наряд, блеск волос и серег. Разве что сразу уставился в вырез кофточки. Золотая оборка кофточки красиво лежала на белорозовых как пастила выпуклостях грудей, а в устье обозначившейся ложбинки то и дело собирался ускользнуть непривычный для его комсомольских очей крестик, сплетенный из чисто золотой проволоки.

Она осмотрелась, потянулась к нему и тихонько поцеловала в губы, а потом сказала: «Это ведь можно, мы же с тобой целовались тогда в шадринском сарае».

Он неуклюже ответил, неумело чмокнул в губы и протянул руку к белорозовой местности крестика, так как никогда не забывал давних сарайных прикосновений.

— Я очень хочу быть с тобой, очень! — сказала Женя — но здесь это невозможно. No nos resultar hacer conocer nuestras partes genitales — наши органы должны были бы познакомиться. У нас в Уругвае кое-что говорят и делают напрямую, — она приблизила губы к его уху — если бы не ваши органы. Ешь лучше компот, если он тебе нравится… Сейчас еще банку открою, и себе тоже возьму.

И он ел этот баснословный компот. И больше даже не смотрел ни в вырез кофточки, ни на ее студенческие до сих пор коленки, а она то и дело незаметно поглядывала на него и сокрушалась, что половинка персика никак не поддевается его ложкой и выскальзывает, дурочка, вместо того, чтобы попасть, куда ей хочется и куда ей положено.

Сидеть в номере стало невыносимо, и, хотя компот был недоеден, они решили уйти погулять. И сразу приметили идущую за ними женщину. Шла она странно, то останавливалась разглядывать витрину, хотя на витрине лежали сайки и батоны из папье-маше, то застревала у газетного стенда почитать «Красную звезду», хотя вечерело, и было ничего не разобрать, да и газета была двухнедельной давности. То деловито прибавляла шагу и даже обгоняла их…

Его охватил ужас. Женя тоже, хотя они только что, смеясь, говорили о том, выучил ли он на мандолине еще хоть одну песню, напряглась и непрерывно ловила переулочные шаги сыщицы. Было ясно, что тетка эта — самый, что ни есть, классический шпик, и уже сегодня их жизни — вместе и в отдельности — могут сложиться самым роковым образом.

И он решил этого не допустить. Не теряя из виду в какой-то момент обогнавшую их преследовательницу, он потянул Женю в переулочную подворотню, по-вечернему уже совсем темную, где в обеих стенах болтались разваливающиеся московские двери, и они, сбивчиво дыша, в правые двери вбежали, добежали по смердевшей кошками и щами лестнице до какого-то этажа, а там пошли длинные ломаные пропахшие кислым духом коридоры с какими-то нишами, и они в одну такую нишу втиснулись, а из нее сквозь заплесневелое коридорное окошко было как раз видно, как сыщица металась по переулку, пытаясь сообразить, в какую из переулочных глоток ускользнули преследуемые. А они обнялись, и Женя поцеловала его своими заграничными полными напрасного желания губами…

Запах паутины и мышей сразу смешался с запахом ее чужедальних духов…

Пока они в своем будущем целуются, так и не познакомив друг с другом свои органы (ничего себе уругвайская откровенность!), пока опасливо выходят в переулок и расстаются, чтобы быстро разойтись в разные стороны (между прочим, навсегда), на приуральской траве щиплет траву, хвостом отгоняя мух, нравная лошадь, а он, восемнадцатилетний наш мальчик, не знает, как быть. И правда, как ему быть?

Он больше уже не твердит стишок про «рожь поспевает, когда это бывает», он, между прочим, умеет сочинять стихи сам и бессмысленно повторяет сейчас первую строчку сочиняемого «Ты спросил меня, юноша, кто я таков…». Сочиняет стихи он уже давно — они у него складные и очень похожи на тогдашнее писательское стихотворчество. Отец даже водил его к поэту Луговскому, каким-то образом с тем договорившись.

…Ты спросил меня, юноша, кто я таков… ты спросил… ты спросил… Кто я таков?.. Веков… лугов… подков…