Александр Ольшанский - Стадия серых карликов

Великий Дедка не стал припоминать Нечистому, что Чернобыль — с самого начала происки лукавых, которые вооружили людей небывалым могуществом, воспользовавшись отставанием их духовного и нравственного развития. Знание, не оплодотворенное духовностью, могущество без нравственной цели — формула дьявольской силы. Нечистые пользуются тем, что каждый младенец при своем рождении наследует колоссальную материальную мощь, включая предметы и системы комфорта и массового убийства, но для того, чтобы стать человеком, не великим, не пророком, а самым обыкновенным хомо сапиенсом своего времени, ему приходится трудиться долгие-долгие годы, овладевая хоть с пятого на десятое богатствами человеческой культуры, интеллекта. Духовной зрелости человек достигает к концу жизни и умирает, как правило, мудрым — вот истинное наказание Создателя за сорванный Евой плод познания!

Дьявол сумел еще больше раздвинуть ножницы между материальными, технологическими возможностями современного человека и его нравственным уровнем. Его присные подзуживали человека гнаться за комфортом, скоростью, могуществом. У человека есть предел естественных потребностей: ему не надо сто раз обедать ежедневно, он не может носить сто костюмов, не может ездить одновременно на десяти автомобилях, но тщеславие в человецех безгранично. Для изготовления и обслуживания машин нужно создавать другие машины, для изготовления других — третьи и так далее. Дьявол преуспел в создании Бога из машины, и это показалось многим людям более нужным, нежели Бог из человека, на что так и не решился Создатель.

Машины научились думать, им не нужно Солнце, если можно подключиться к Чернобылям, которые выковыривают энергию из атомов, упакованных Создателем. Им не нужен кислород, от него они только ржавеют. Стало быть, ни к чему луг, ни к чему реки, озера, моря, ни к чему животные, ни к чему и сам человек — местами удачное, но в основном ужасное создание, к тому же капризное, изнеженное, переводящее бездну полезных ископаемых, сплошь и рядом с отрицательным значением коэффициента полезного действия. В сущности, зачем он, человек? В чем его миссия? В самоуничтожении? В саморастлении?

Тут-то Сатана, утверждал Великий Дедка, осознал, что увлекся. И шарахнул сигнал предупреждения в Чернобыле, превратив энергоблок в прообраз ада на Земле, причем на тысячи лет. Чтобы люди опомнились, задумались, что может произойти с планетой, с древними городами, с человеком и его детьми. И Создатель допустил такой способ приведения хомо сапиенса в сознание…

«Надо не забыть похвалить за Чернобыль… Для них похвала — нож острый», — подумал Великий Дедка.

Пока Домовой излагал свое видение текущего момента, Лукавый явно скучал.

— Вера — основа духовности, — настаивал Великий Дедка. — Не только религиозная, а вера вообще — как ожидание, надежда на лучшее. У человека есть существенный изъян — душа, за что мы с вами день и ночь боремся, стало быть, налицо и такие недостатки как верить и веровать, мечтать, а не только рассчитывать и подсчитывать… Вера даже в Дьявола одухотворяет, точнее, отдухотворяет. Так что рано вы празднуете на всех фронтах победу. Хотя революцию вы подменили осатанением, то же самое и с перестройкой — повторяетесь, ваши высокосатанинства!..

— Ваше превосходительство, а вы не вступили в ВКП(б)? Или в ЧК? Если нет, то я сделаю одно прекисленькое замечание: Марксу удосужились передать на тот свет, что его учение развернулось на одной шестой? Если передали, то могу представить себе, как он смеялся!.. Проверю, он в наших пределах, не в рай же его…

— Ох, и неутомима нечистая сила! Если сорвалось, то и на самой идее лучшего мироустройства — крест?

— Ну-ну-ну, только без креста! Надеюсь, вы меня пригласили не для того, чтобы мы вели дискуссии самого общего порядка?

— Я пригласил вас вместе присмотреться к нашей московской пастве…

— И только?

— Проведем своего рода строевой смотр населения, как вы его называете, Лимитграда — разве этого мало?

— Ну что ж…

В густом потоке москвичей и гостей столицы они то и дело различали людей, поразительно напоминавших собой величайшего рядового генералиссимуса пера. Прошествовал гордо вниз, к Красной площади, созревший к выдвижению провинциальный чиновник. В сером костюме, пиджак нараспашку, белая сорочка, яркий синий галстук, в руке пластмассовый кейс, нижняя губа уже отвисает, нос вместе с верхней как бы вмялся в нижнюю челюсть — поберегись и посторонись всякая мелкота, хозяин вашей жизни идет, разве не видно?! Вслед за ним петушком, петушком, как любил подмечать Гоголь, подскакивая на ножках-шпорцах, пропрыгал известный прораб перестройки — активен и настойчив, принципиален и морально устойчив, торопится, чтобы успеть — вдруг не успеет? А физиономия, как две капли воды, Аэроплана Леонидовича: та же пепельно-зеленая, цвета хаки щетина, правильный нос, римским назвать — будет неточно, этот совершеннее. Не курносый, как у большинства славян, но и не рубильник, как у некоторых кавказцев, не уточкой, как у северных народов и у азиатов, но и не шнобелем, который иногда встречается между евреями, не орлиный, как у американских индейцев, но и не мясистый, как у парня из Нигерии. Это был абсолютно правильный, рассчитанный на компьютере интернациональный нос, своего рода идеал, без торчащих волос из ноздрей и без хрящеватой горбинки, не расквашенный еще прямым сильным ударом на ринге или в пивной, не свернутый набок в результате удачного крюка соперника. Короче говоря, такой нос еще можно совать куда угодно. Спешит-торопится, скачет, чтобы прогресс как можно больше от него отстал, поскольку он по общепринятому мнению перестроился задолго до начала перестройки. Конечно же, глаза у него фарфоровые, а из жопы пламя…

Тут сразу пара: дед и внук. Дед — перс, то есть персональный пенсионер, шагает тяжко, твердо и державно. Создается впечатление, что подбородок, массивный, невероятно упрямый и жестокий, как фундамент держит тыкву головы, при одном взгляде на этого Около-Бричко на «заслуженном» отдыхе волей-неволей возникает мысль: а сколько на твоей совести, если она у тебя есть, погубленных соотечественников, сколько пакостей и подлостей? Внучок — уже пионерское начальство, при красном галстуке и великому князю салют «Будь готов!» — «Всегда готов!». Вышколен, дед-командир как наручником обхватил внукову руку — шагай только прямо, целенаправленно и успешно. Если надо, то и по головам, но только вперед и выше.

Дед озабочен и озадачен демократией, точь-в-точь как Аэроплан Леонидович — какой бы ключик к ней подобрать, ведь есть же, есть где-то, не может быть, чтобы не существовало, какого-то замочка, секретного-пресекретного, но замочка, с помощью которого можно привести развитие демократии в совершенно правильное, испытанное и надежное русло. С учетом социальной справедливости, разумеется… У деда написаны свои «Параграфы бытия», да неувязка одна: гордился знакомством с множеством лиц, которые сейчас развенчивать надо, и потребовалась коренная переделка с целью оставления потомкам честных свидетельств очевидца. И спешить не надо бы: а вдруг все вернется на круги своя? Быть может, не печатать мемуары, поручить внуку выждать, убедиться, чтобы не промахнуться? Или сочинить два варианта: один для всех героев положительный, а другой — ровным счетом наоборот?