Александр Ольшанский - Стадия серых карликов

Продолжать мордовать бытом? Нет, допустим, зубных щеток и лезвий для бритья, а почему еще есть расчески и шнурки для ботинок? Изъять расчески, ремни всякие изъять — пусть москвичи и гости столицы штаны в руках держат. Руки заняты, а языки свободны — это то, что надо. Ножей в столовых уже семьдесят лет нет, но вилки и ложки еще есть, лучший из лучших товарищ Около-Бричко должен решить эту проблему вместе с товарищем Грыбовиком. И решит, будет вам и вилка, будет и свисток… Он еще законы заставит издавать за счет авторов — придет и такое время.

Но обдумывал Лукавый очередные свои происки без особого вдохновения. Если разобраться хорошо, то многие из этих мероприятий задумывались для показухи, для галочки, для внимания Вселенского Сатаны. Куда важнее борьба за души. За капремонт хлебозаводов и дефицит зубных щеток пусть Моссовет борется. Война за души в отчетах бледно выглядит, не напишешь же, что за минувшую неделю осатанело окончательно семьдесят тысяч москвичей, на три тысячи больше, чем за предыдущую. А почему бы и не писать? Приписки это, лакировка действительности — ведь все-таки мало еще тех, у кого глаза уже фарфоровые, а из жопы пламя. Слишком Лимитграда мало, чувствуются традиции у здешнего населения? Это только кажется, что они уничтожены, потеряны навсегда — на них зиждется душа. А к традициям имеет отношение Великий Дедка, он их опекает. Выхода нет — надо организовать массовое движение по продаже населением своих душ, но только так, чтобы они доставались Сатане. На фоне движения станет видна организующая и направляющая роль Лукавбюро и лично Всемосковского Лукавого. Поставить движение на плановую основу, что-что, а плановая система способна вал давать, именно это сегодня и нужно. На великие души не надо раскатывать губы, но обложить их так, чтобы и не пикнули. План по покупке душ, по продажности и предательству довести до всей нечисти, до самого мелкого беса, объявить соревнование, учредить перелетающие знамена, сменные пары рогов, организовать турполеты на Нептун и Меркурий, бляху какую-нибудь для отличия придумать. Подведение итогов — по понедельникам. Нет, братец Кощей, не слабый ход я приготовил для тебя назавтра, тем более, что отныне штаб по осатанению станешь возглавлять ты…

Но и эта творческая находка не улучшила коренным образом его настроение. Кощей со своих подколодных три шкуры спустит, но представит доказательства, что это блеф со стороны Всемосковского Лукавого. Да, мы все бессовестные и бесчестные, однако не до такой же степени, нельзя же друг друга вводить в заблуждение. Раздует скандал, пошлет шифровку Вселенскому Сатане — тот комиссию не станет создавать, он не какой-нибудь верховный совет, опомниться не успеешь, как будешь плавать в жерле укромного вулкана в озере серной кислоты.

Суть проблемы не в Аэроплане Леонидовиче Около-Бричко, а в том, что аэропланов леонидовичей должны быть миллионы — под созидательными лозунгами они должны вести разрушительную работу, с активностью и творческим подходом, не знающими удержу. Великий Дедка устроил ему демонстрацию, смотри, мол, Лукавый, все они Около-Бричко, никакой твоей заслуги тут нет. Сбить с панталыку меня, черта полосатого, вздумал? Как это нет тут нашей заслуги? Младенцы ведь рождаются с ангельскими душами, в большевиков или демократов они сами превращаются что ли?!

Не нравится Московскому Домовому новое мышление, как и идея воспитания нового человека не нравилась. И тут к Лукавому пришел красивый замысел насчет того, как поквитаться с Дедкой. Для начала надо встретиться…

Задумано — сделано. Всемосковский Лукавый связался с ним по каналу горячей связи, и несколько мгновений спустя на крышу «Седьмого неба» опустился «Степка Лапшин». Проездной! Единый!..

— Поздравляю, ваше высокодоброжильство! — приветствовал со смехом предводитель нечистой силы своего не совсем чистого коллегу. — Отличный маскарад! Простите, я в природном виде, а как вам удалось предугадать, что речь пойдет о Степке?

— Но вы же задумали доброе дело. Ну а я, так сказать, для наглядности объекта… Не ошибся?

— Как можно, как можно?! Главный доброжил Лимитграда, то бишь Третьего Рима и — допускать ошибки? Значит, вы согласны?

— Отчего же не согласиться? Коновицыну для паровоза некому осину возить. Оживим Степку-гегемона, так тому и быть. С Аэроплана Леонидовича подозрение снимем…

— Ваши условия?

— Не покушаться на рядового генералиссимуса пера. Вы же убедились, что мы его надежно защищаем. Но покушаться все равно не надо.

— Он станет жертвой гласности?

— Безусловно. Хотя останется самим собой. Он сам по себе достаточно интересен. Более того, мы всячески помогали и будем помогать ему осуществлять ваши замыслы. Пусть раскрывает все свои чудовищные таланты, их у него предостаточно.

«А программу заменить в нем не позволим. Устарела программка, очень устарела, диковатая она. Это нам и нужно», — размышлял Великий Дедка.

«Рядового генералиссимуса спасаем общими усилиями, — усмехался про себя предводитель столичной нечисти. — Кощею доложат? Должны бы доложить подколодные… Вселенскому Сатане в случае чего объясню так: ведь Около-Бричко, все равно что песню — не задушишь, не убьешь. Из тактических соображений согласился, для последующего крупного обмана…»

— Мы его тоже считаем способным, — многозначительно произнес Лукавый, пусть Кощей ломает голову, что он хотел сказать. — Если нет возражений, пусть кикимора в морге спрыснет Степку живой водой, а ваш домовой — мертвой. Приборами для приготовления мертвой и живой воды Лимитград нынче завален, так что это никакой не дефицит даже для доброжилов, кхе-кхе, — для Кощея, для него, поганца, и подковырка.

— Воскресить Степку Лапшина труда не составляет, ваше высокосатанинство. Оживет как земноводное после зимней спячки, но душу-то его мы не возродим. Она у него давно мертва. Давно, еще в детстве, была какая-то завязь, потом усохла во время бодрого марша к новым высотам. Нельзя возродить то, чего не было. Я был бы рад ошибиться, однако мимо наших Степкина душа не пролетала.

«Мимо наших — тоже», — подумал Всемосковский Лукавый, прохаживаясь, обхватив лапой вонючую и грязную бороду. Шуршал ею, словно выскребал оттуда мысль, а под копытами, когда они прикасались к крыше, скворчали голубые огоньки — давало о себе знать напряжение лукавой мысли. Черная, с пегим отливом кисточка бесстыдно вздыбленного хвоста, падала то на левое, то на правое плечо, что могло быть дополнительным свидетельством борения нечистых страстей.

— Удобно устроились наши подопечные, ваше высокодоброжильство. Люди — промежутки какие-то… Ни Богу, к утру не будет помянут, свечка, ни Черту кочерга. Одноклеточные, в них места не хватает для двух зарядов, не говоря уж о различных их комбинациях. Не пора ли нам создавать сеть совместных предприятий по выпуску душ, по монтажу их в степках лапшиных? «Лукавый энд Домовой» — звучит, а?