Александр Ольшанский - Стадия серых карликов

После изъявления казенных радостей по случаю приезда и знакомства, они на нескольких автомобилях сделали круг на привокзальной площади и остановились на противоположной стороне, где у местного Белого дома их поджидал Декрет Висусальевич. Не в пример лендлорду уездный начальник посчитал Аэроплана Леонидовича задержанным милицией — он хорошо помнил, как этот старший лейтенант расстроил их дружеский ужин в «Седьмом небе». Василий Филимонович уездного начальника тоже вспомнил и тут же по привычке доложил начальству: «Должно быть, шайка-лейка, товарищ подполковник». В ответ последовала мудрая команда: «Действуй по обстановке, Вася».

В процессе чаепития с государственными бубликами Декрет Висусальевич сообщил о важном заседании, где будет обсуждаться проект перестройки Шарашенска и попросил архитектора ознакомить с ним гостя. «Не возражаете — вы?» — то и дело обращался уездный начальник к Василию Филимоновичу, тот отнекивался, то есть не возражал и все думал: знать бы, какая беда с Ромкой, сразу бы уездному начальнику и выложить, может, помог бы… Отбили: приезжай, беда, а какая именно?

— Как поживает Кристина Элитовна? — поинтересовался рядовой генералиссимус.

— Ждет на пироги вас. Завтра у нас праздник — во! — начальник сделал округлые глаза и распростер над столом руки, подчеркивая таким жестом грандиозность торжества. — Она праздник готовит, а послезавтра — пироги! С гусиной печенкой и визигой — м-ц! — пальчики оближите. Не возражаете — вы? — и опять вопрос в сторону Василия Филимоновича.

— Да кто же будет против такой вкусноты? — воскликнул Василий Филимонович, но незамедлительно получил замечание: «С какой стати, Вася, ты заегозил перед ним? Обрадовался, что под гусиную печенку и племяша из беды вызволишь? Не забывайся: ты лучший участковый инспектор передового отделения милиции столицы! И неважно, что в звании маленьком. И учти: послезавтра кто-то будет пироги трескать, а кто-то должен быть на вверенном ему участке — в полной трезвости и при самом добросовестном исполнении!»

Эх, жизня, подумал Василий Филимонович, один раз улыбнется счастье отведать пирога с гусиной печенкой и этой, как ее, визигой, и то мимо. «Не переживай, Вася, я тоже такого пирога не пробовал, но читал. И про стерляжью уху читал, и про архиерейскую — по этой части, знаешь, какой я начитанный?»

Лендлорд товарищ Ширепшенкин после чаепития на тех же нескольких автомобилях, теперь уже в сопровождении машины автоинспекции, повез гостей в загородную резиденцию — с сиреной, с красными проблесковыми огнями, с требованиями по мегафону ко всякому попадавшемуся автотранспорту немедленно остановиться и уступить дорогу. «Видал, как меня встречают? Не то, что некоторые», — написано было на физиономии Аэроплана Леонидовича.

Они мчались в сторону Синяков, и в темном углу души Василия Филимоновича зашевелилась глупая мечта: примчаться вот таким макаром в родную деревню, выйти этак вальяжно, мол, вот мы какие… А в светлом углу совесть застыдила: беда с Ромкой, а тебе бы только фертом подлететь, споказушничать…

Не доезжая километров двух до поворота на Малые Синяки свернули влево, в лес, остановились перед тихим большим озером в кувшинках, возле любовно отделанного трехэтажного панельного особняка в окружении цветущего шиповника и зацветающих роз. Подобострастие, так свойственное неуеверенным в себе представителям свободных профессий, выбросило архитектора из первой машины, и он, опередив лендлорда на два корпуса, открыл дверцу рядовому генералиссимусу — не без расчетца получить взамен комплименты от столичного гостя за охотничий домик, почти один к одному копию знаменитой виллы в Гарше.

Собакер мелким бесом забегал то с одной, то с другой стороны, чтобы получше заглянуть в непроницаемое лицо Аэроплана Леонидовича, ждал, когда тот хотя бы ради приличия похвалит его копировальное искусство. Он нуждался в похвале, особенно сейчас, когда задумал осуществить дело всей своей жизни, особенно в присутствии лендлорда — все уездное начальство десятилетиями относилось к его деятельности с неистребимой подозрительностью, в результате чего в Шарашенске не появилось ни одного строения по индивидуальному проекту. Строилось только то, что где-то уже было возведено, обязательно по типовому проекту. Понадобился охотничий домик для начальства — никакие соображения на тот счет, что типовых проектов тут не существует, руководство не убеждало. И тогда выведенный из себя архитектор разложил однажды на главном уездном столе снимки из разных книг о Ле Корбюзье с изображением виллы в Гарше. И получил согласие!

Главный зодчий Шарашенска питал слабость, если не сказать — страсть, к большим площадям. Во-первых, человек малого роста на просторной площади чувствует себя рослым и значительным, во-вторых, устройство площадей обходилось дешевле любого другого строительства в расчете на себестоимость квадратного метра, к тому же легче проникало сквозь игольные ушка разных канцелярий — даже начальник уезда не требовал фотографий будущих площадей.

Собакер еще на заре своей созидательной деятельности, совпавшей с борьбой с излишествами и украшательством, осознал одну закономерность: все, чтобы он ни возводил в центре Шарашенска, казалось плоским и убогим по части вкуса. А потому что на горке стоял храм и на его фоне так казалось. Следовало поднять уровень архитектуры а ля Собакер, но как? Не иначе, как с помощью снижения критериев. Прекрасно и просто было, скажем, поставлено у шарашенского санитарного врача: если загрязнение превышало допустимые пределы, он испрашивал губернского разрешения привести эти нормы в соответствие с существующей практикой и таким образом окружающая среда опять становилась нормальной.

Тут же стоял о пяти куполах стройный исполин, даже в запущенности, с березками на карнизах, неотразимый в своей подлинности, с редкими для глубинки узорами, вырезанными в мягком белом камне, привезенном, по преданиям, из Италии фортификационным генералом времен еще суворовских походов. Резные райские кущи крошились легко, но стены… В известковый раствор наверняка подмешивали яичные белки, потому что кладка не поддавалась ни отбойному молотку, ни сверлильно-долбильному оборудованию, эффективному разве что в сочетании с динамитом.

Как только не стало куполов и узоров на горке, все близлежащие строения в мгновение взрыва как бы выросли, постройнели и покрасивели. «Вы что-нибудь поняли мсье Корбюзье? — заплясала от радости душа шарашенского зодчего. — Ваши знаменитые пять отправных точек — ничто по сравнению с нашим принципом снижения критериев окружающей среды!»