Александр Ольшанский - Стадия серых карликов

— Не о том мы говорим. Вы что, по примеру Лысенко, решили шоферюгу какого-то ветвистого вырастить? Не надо, над ним кто только ни экспериментировал! И поэтому, если по большому счету, не надо больше экспериментов.

— Нет, надо! — нечистый ударил копытом по крыше, окутался ядовитым дымом, и черт на палке даже запищал от удовольствия. — Я по маленькому счету не работаю, — он помахал перед Великим Дедкой когтистым пальцем. — Позволяют люди над собой экспериментировать — значит, будем продолжать. Многим нравятся эксперименты, им хочется быть подопытными. Правда, этот феномен необъясним, это все равно, что белые мыши вдруг пожелали, чтоб им прививали раковые клетки… Но вернемся к Степке. Мы хотели бы с превеликим удовольствием потягаться за его душу, но такой субстанции у данного экземпляра не имеется. Нет души — нет духовных потребностей, и наши подопечные успешно идут по этому пути. Нет желудка — не нужно питье, пища, а это как раз и означает в сумме практически полное удовлетворение материальных и духовных потребностей. Для того чтобы их удовлетворить, надо, чтобы их вообще не было! Согласитесь же, что нет иных путей полного удовлетворения потребностей, кроме ликвидации самих потребностей. Эксперимент не совсем чистый, обувь, одежда нужна — ничего, заработает, не награждать же его шерстью…

— Позвольте, коллега, — разгневался Великий Дедка. — Вы теперь опровергаете то, что сами придумали и что огнем и мечом втемяшивали в головы людям? За свое лукавство их же и наказываете?

В глазах Лукавого запылал изумрудный адский огонь, а затем он ухватился лапами за хвост, и, воздевая его небу, захохотал. Распушившаяся кисточка хвоста напомнила доброжилу когда-то виденную молодую пальму на берегу океана.

— Да разве я когда-нибудь поступал по-другому? Нельзя же, право, так смешить старых знакомых! Разве мы с вами против движения, развития человечества? Вы за развитие потому, что вознамерились привести своих подопечных к полной гармонии с природой. Это квинтэссенция язычества. Христианство, ислам, иудаизм ведут к Христу, Аллаху, Яхве, то есть, к Богу. Я веду человека к Сатане. И тут вдруг в нашей честной компании возникают настоящие еретики, вздумавшие полностью удовлетворить потребности человека. Да еще какого человека — нового! Разве эта идея не отрицает, в конечном-то счете, развитие человечества, не угрожает ему статусом-кво, которое невозможно? Однако обернется деградацией, движением вспять, от человека к обезьяне, что мы с вами и наблюдаем, если смотреть на хомо сапиенса глазами мистера Дарвина. Нам, лукавым, пришлось взять эту инициативу под свой контроль. Разве мы могли отказать себе в удовольствии возбудить в человеческих верхах желание овладеть новым мышлением, которое первым-то делом как бы осознало абсурдность идеи нового человека? Чем они думают, если допускают, что новое мышление возможно? Я не откажу себе в удовольствии нагляднейшим образом продемонстрировать, куда ведет это самое новое мышление, как не отказал в удовольствии показать, что такое наиболее полное удовлетворение… Идиотизм масс крепчает, коллега!

— Тьфу, сатанинское отродье! — за века все-таки расшатались нервы у Великого Дедки, он перевернул посох чертом вниз и ну его рогами, и ну его рогами по крыше: заскворчало, брызги раскаленного вещества полетели во все стороны. — Степана Лапшина мы воскрешали совместно, и я, как равноправная сторона в этом предприятии, не желал бы отношения к нему, как к бактерии, и поэтому настаиваю на упокоении его тела на Хохряковском кладбище.

— В подтверждение лозунга о том, что живые будут завидовать мертвым? — сыронизировал предводитель столичной нечисти. — Должны же мы когда-нибудь сделать явью и эту светлую мечту!.. Или домовые уклоняются от такого благородного дела? А Степка еще сможет оценить по достоинству отсутствие хотя бы основных потребностей в ближайшее время. В местах нашего пребывания к власти рвется мафия, не будет она кормить-поить Степку. Но даже мое воображение поражает государство, способное сто раз уничтожить все живое на планете, которое находится в руках преступников. А вы разглагольствуете о Гармонии, Добре… Продолжайте, продолжайте, но помните, как бы нам с вами не остаться безработными. Массы, которые широкие, особенно в республиках, настолько осатанели, что нам, лукавым, приходится даже сдерживать их инициативу. Они заболели стремлением к коллективному самоубийству — это националистический СПИД, когда каждый народ уничтожает себя в одиночку, разумеется, не без помощи соседей. Кто вновь смешал языки в нашем Вавилоне? Бог? Каждый о своих традициях разглагольствует, а традиции — это же ваша епархия. Разве вы не видите, что заботой о традициях тут и не пахнет? Мы накануне больших событий, а вы все о Степке…

— Да, о нем. Чтобы с нами ни случилось, мы не имеем права нарушать законы природы. Не имеем права уподобляться Около-Бричко, которому вздумалось, к примеру, ускорять ускорение свободного падения сверх обусловленного физическими законами. Смерть — атрибут Жизни. Если мы пренебрегаем Смертью, то тем самым пренебрегаем Жизнью. Вот почему я настаиваю на праве Степки Лапшина на естественную кончину. Он должен лежать на Хохряковском, иначе нарушится порядок всех вещей.

— Он уже тронулся, порядок всех ваших вещей, — зловеще произнес Главлукавый. — Неинтересный вы нынче собеседник. Я вам о планете, а вы мне — о червяке. Рано Степана Лапшина закапывать. Пусть побегает в качестве идеала. А свежая яма на Хохряковском, кто знает, еще пригодится…

Великий Дедка прошелся размеренно по крыше «Седьмого неба». Новое искушение, увы, не придумано врагом рода человеческого. Искуситель заимствует козни у людей и им же их возвращает. В истинном виде возвращает, надо заметить. Но порядок в мире еще не нарушен — преувеличивает высокосатанинство, приписками занимается. Хотя все на грани, человек сам себя подтащил к краю пропасти: если не ядерная война, то экологическое самоубийство, если не СПИД, то межнациональные войны, если не моральный коллапс, то межрелигиозные потрясения… Степка — никто, хамо запиенс, и Лукавый вздумал вдоволь натешиться на низких человеческих инстинктах? Вот, мол, Бог, каково твое подобие, таков и Ты?

Воскрешение Степки Лапшина понадобилось Лукавому для нарушения порядка всех вещей? Одно дело — его слова, а совсем иное — его дела. Как будет использован несчастный этот гегемон поневоле, гегемон по навету философствующих умников, перед тем, как уйти в геологические пласты, что до него проделали и синантропы, и кроманьонцы, и неандертальцы? Лукавый вознамерился с помощью Степки Лапшина начать новую историю, новое человечество? Не в этом ли тайный замысел? Но во имя чего? Да во имя извечной сатанинской цели — увести людей от Бога, от их Создателя, от родной Природы. Они же будут клонировать Степку, как крыжовник, ему ведь душа не нужна. Он давно уже зомби, без намека на обладание душой. А Бог властен только над душой. Не над человеком, а над его душой, в которой немало темных углов. То есть, это новая модель нового человека, идущая на смену Аэроплану Леонидовичу Около-Бричко — материальному воплощению всех целей и задач большевистской идеологии? А новые русские? У них потребности существуют во имя самих потребностей, для них есть смысл иметь тысячу костюмов, хотя на теле может находиться только один. О, эти господа действуют по Татищеву — « брат на брата, сынове против отцев, рабы на господ, друг другу ищут умертвить единого ради корыстолюбия, похоти и власти, ища брат брата достояния лишить, не ведуще, яко премудрый глаголет: ища чужого о своем в оный день возрыдает…» И Степка Лапшин будет для них недосягаемым идеалом?