Жоржи Амаду - Старые моряки, или Чистая правда о сомнительных приключениях капитана дальнего плавания Васко Москозо де Араган

Вытянувшись перед капитаном, первый помощник снова спросил:

— Сколько якорей, капитан?

— Все!

Первый помощник — в рупор:

— Приказ капитана: все якоря!

— На сколько колец травить якорные цепи, капитан?

— На все!

— Приказ капитана: все цепи до конца!

Матросы тащили канаты и бросали их грузчикам в гавани, те закрепляли их на больших причальных тумбах. Концы раскачивались в воздухе.

— Сколько тросов, капитан?

— Все!

— Приказ капитана: все тросы!

Стальные тросы и растяжки намертво зачалили судно. А ведь оно и без того уже прочно стояло в гавани, словно пустило корни; якоря, цепи и канаты с избытком обеспечивали безопасность в случае любого самого сильного шторма, любой самой сокрушительной бури. Между тем ни одна метеорологическая станция не предсказывала ничего подобного, ни один опытный моряк ни слова не говорил о буре. Все в один голос предвещали хорошую погоду с легким бризом.

Гомерический хохот поднялся в порту, он доносился до кают первого класса. Первый помощник продолжал:

— Малый якорь тоже, капитан? — Тоже.

Васко услышал, как гремит смех, понял, в какую ловушку попал, но его уже понесло и он не мог остановиться.

Хохот был слышен даже на мостике.

— Крепить канатом или стальным тросом?

— И тем и другим.

— Приказ капитана: бросить малый якорь и закрепить канатом и стальным тросом!

Первый помощник склонился перед Васко.

— Благодарю вас, капитан, швартовка закончена.

Васко Москозо де Араган наклонил голову и повесил нос. Он стал всеобщим посмешищем. Весь порт содрогался от хохота, люди сбегались отовсюду посмотреть на «Иту», пришвартовавшуюся в гавани Белема так, будто настал день Страшного суда и миру предстоит погибнуть в реве бурь и ураганов.

Нахмурившись, капитан прошел мимо судовых офицеров, обессилевших от смеха, и направился в свою каюту. Он заранее уложил вещи, чтобы быстрее нагнать Клотилде. Взял чемодан. Кому бы дать телеграмму в Салвадор с просьбой продать дом в Перипери и купить взамен на Итапарике? У него не было друзей в столице штата, прошло то незабвенное время, а Зекинью Курвело нельзя просить о таком деле, он не может даже показаться ему на глаза, взглянуть в лицо. Раскаты смеха сливались в единый ровный гром, слышный даже в каюте.

Он спустился на ют первого класса — трап был только что спущен. Когда Васко подходил к ним, комиссар с хохотом объяснял Клотилде:

— Это именно так, я же вам говорю, моя сеньора…

В руке у нее был листок бумаги. Их глаза встретились, она взглянула на капитана с презрением и разорвала записку в клочки, записку с именем и адресом, еще хранившую тепло ее груди… Пассажиры искоса посматривали на Васко, смеясь, указывали на него друг другу. Клотилде отвернулась и пошла к трапу.

Встав на первую ступеньку, она оглянулась, еще раз пронзила Васко презрительным взглядом и бросила ему обручальное кольцо. Кольцо со звоном покатилось по палубе. В глазах у Васко помутилось, он схватился за поручни и, шатаясь, направился к трапу. Вдруг кто-то заботливо взял его под руку.

— Вам плохо, капитан?

Это была метиска Моэма. Из всей толпы, заполнявшей палубу и гавань, только она не смеялась. Моэма сказала:

— Не обращайте внимания…

Он даже не поблагодарил ее — перехватило горло — и, потеряв всю свою жизнерадостность, повеся нос, пошел к трапу. Здесь его остановил представитель компании с бумагами. Капитан кое-как нацарапал свое имя чувство долга еще сохранилось в его душе.

— Для вас забронирован номер в Гранд-отеле.

Судно отойдет завтра в семнадцать часов, вам отведена отдельная каюта первого класса.

Представитель компании с трудом сдерживал смех.

Васко не ответил и стал спускаться по трапу вместе с последними пассажирами. Матросы и офицеры, служащие таможни, портовых складов и целая толпа горожан любовались «Итой», зачаленной в гавани на все швартовы. Она останется так до завтрашнего дня, до самого часа отправления. Весь город успеет побывать в порту и вдоволь насладиться невиданным зрелищем.

На Васко со всех сторон указывали пальцами, толпа хохотала. Он подошел к грузчику:

— Не можете ли вы сказать, где тут есть какой-нибудь недорогой пансион?

— Разве только пансион доны Ампаро, но он довольно далеко…

— Можете вы показать мне дорогу?

— Если хотите, я провожу вас и снесу ваш чемодан… Заплатите по своему усмотрению…

С капитанского мостика первый помощник и остальные офицеры смотрели, как уходит капитан. Он шел согнувшись, спотыкаясь, словно сразу состарился.

Он потерпел кораблекрушение. Смех в гавани не прекращался.

Около пяти часов Васко добрался до пансиона доны Ампаро, приветливой беззубой метиски. Он получил комнату с гамаком, завоевав симпатию доны Ампаро тем, что напомнил ей какого-то приятеля из Акри.

Она спросила, не болен ли он. Жара становилась все невыносимее. Васко сел в гамак и принялся размышлять. Болен? Нет, он просто опустошен, ему трудно собраться с мыслями, обдумать, как вернуться в Салвадор, продать дом в Перипери и купить другой на острове Итапарика. На улице, оцепеневшей от жары, была мертвая тишина, но он все еще слышал раскаты смеха, теперь они всю жизнь будут греметь у него в ушах. И боль в груди, острая, непрекращающаяся… На этот раз выхода нет, капитан Жорж Диас Надро, старый моряк, сломлен, он навсегда повесил нос.

Не несчастье заставило его склониться, а смех; смех всего города раздавил его.

Когда дона Ампаро пришла звать Васко к обеду, он сидел в гамаке все в том же положении. Он даже не снял кителя.

Нет, он не хочет есть. Дона Ампаро обладала большим жизненным опытом, как утверждали ее жильцы и соседи. Она уверенно поставила диагноз: на болезнь это не похоже, тут какая-то неприятность, и, видимо, очень серьезная. Может быть, смерть единственного сына? Еще вероятнее, впрочем, что от сеньора сбежала жена. Женился на молоденькой, и вот, приходит домой, а ему сообщают новость: жена уехала, куда — неизвестно, всю мебель увезла с собой, и теперь бедняга муж страдает. Дона Ампаро знала много случаев подобного рода.

Не хочет ли постоялец выпить по крайней мере глоток вина, чтобы подкрепиться и справиться с жарой?

Чтобы справиться с жарой и забыть жену-беглянку, нет ничего лучше глотка кашасы. Всего один глоток!

Он кивнул в знак согласия. Дона Ампаро тотчас же принесла целую бутылку: одного глотка мало в его положении.

В свое время Васко мог сколько угодно пить. В последние же годы ограничивался горячим грогом, который с таким искусством приготовлял в своем домике в Перипери. На этот раз он без колебания выпил всю бутылку целиком, как в дни своей молодости. У него еще сохранился остаток прежней выносливости, он крепко держался на ногах и уверенно прошел в столовую попросить еще кашасы. Жильцы пансиона — собиратели каучука из провинции смотрели на него с любопытством. Когда, получив еще бутылку, он вышел, дона Ампаро объяснила: