Барбара Вайн - Черный мотылек

— Назову ее «Вестник богов», — пояснил он. — Сможешь привести это в порядок, Урсула? Разобрать мой почерк?

Впервые за много месяцев он обратился к ней по имени. Урсула не сумела выдавить улыбку, но протянула руку к бумагам. Лицо Джеральда светилось вдохновением, он даже помолодел. Урсула понимала: он доволен, счастлив, придумал название, написал две главы, все получилось. Это и есть его жизнь, вся его жизнь: работа и дети. Он поделился радостью с Урсулой, потому что хотел хоть с кем-то поделиться. Конечно, он бы предпочел рассказать о своей удаче кому-то другому — той женщине, любовнице, но ее рядом не было.

— Завтра же начну, — пообещала Урсула.

Она разбирала одну главу за другой, ожидая наткнуться на свидетельство супружеской измены. К тому времени она уже слышала (точнее, прочла его слова в интервью), что Джеральд превращает всю свою жизнь в книги. Однако в этом романе ничего не нашла. И тут она сообразила: Джеральд никогда не описывал измену. Он вообще редко писал об отношениях в браке, лишь мимоходом затрагивал их, и (хотя на тот момент Урсула не могла это предвидеть) это правило, или запрет, соблюдалось и в дальнейшем. Джеральд почти ничего не написал о браке и супружеской жизни вплоть до рокового романа «Впроголодь» в 1984 году, и даже в этой книге, где секс и половой акт играли важную роль, где рассказывалось о несовместимости супругов, конфликтах, отсутствии счастья, до неверности дело так и не дошло.

Ранней весной 1969 года, когда Урсула перепечатывала первые главы «Вестника богов», роман «Впроголодь» пребывал в неведомом будущем. Пока что она обнаружила Энни Рейли, содрогнулась, прочитав о томлении, терзающем одинокую женщину, и тщетно искала историю измены. Однако отсутствие адюльтера в этой книге могло означать всего-навсего, что это опыт — этот новый опыт Джеральд приберегает на потом, для следующей книги. Урсула печатала роман и следила за Джеральдом. Все еще казалось совпадением, что Джеральд описывает женщину, страдающую от неудовлетворенного желания, когда его жену гнетет то же самое.

Тем не менее Урсула решительно пресекла поползновения молодого поэта, приглашенного Джеральдом на ужин. Поэт последовал за ней на кухню, а Джеральд с Колином Райтсоном и Битти Пэрис остались в столовой обсуждать кандидатов на «Букера». Она ответила на поцелуй, но на этом остановилась и сказала: нет-нет, она никуда не сходит выпить, не будет встречаться с ним, нет и нет. В ту ночь Урсула, которая никогда не делала ничего подобного и не умела, мастурбировала. Это помогло ей уснуть.

Она следила за Джеральдом. Прислушивалась к каждому слову. Одержимость начала вытеснять любовь. Урсула постоянно думала о муже. Если он водит девочек к «леди», этот секрет можно выпытать у них. Презирая сама себя, она унизилась до расспросов.

— Папочка водил нас к мисс Черчхауз, глупенькая, — сказала Сара.

Только не Адела, которая откровенно предпочитает женщин. Не Адела, грозившая приковать себя наручниками к перилам парламентского здания, чтобы добиться реформы законодательства в пользу гомосексуалистов. Даже ослепнув от ревности (Урсула не могла это отрицать), она бы не смогла поверить, что Джеральд спит со страшной пятидесятилетней бабой, любительницей прозрачных одеяний и крупных бус, которая имела обыкновение снимать в гостях лифчик и оставлять его ухмыляться в чужой ванной.

Нет, это не Адела. Урсула следила во все глаза, прислушивалась к каждому слову мужа. Стала сидеть в детской, когда Джеральд рассказывал сказку на ночь, словно из этих сказок могла что-то почерпнуть. Наверное, Саре и Хоуп она досаждала, но девочки не гнали мать, только велели сидеть тихо и не отвлекать попытками навести порядок и собрать игрушки.

Джеральд рассказывал детям истории с продолжением. Сейчас, спустя двадцать восемь лет, Урсула не могла вспомнить, какую именно сказку он сочинял той весной, когда Саре исполнилось три, а Хоуп всего полтора года. Хоуп, хоть и слишком маленькая, все равно старалась уследить за ходом событий. Только в эти четверть часа перед сном непоседа умолкала. Но какой сюжет Джеральд излагал тогда, Урсула почти забыла. В одной сказке вроде бы речь шла о старике, который посылал почтового голубя маленькой девочке на другой конец страны, а вторая сказка была о помощнике трубочиста — злой хозяин заставлял мальчика протискиваться в каминные трубы. Последний сюжет напоминал «Водяных детей» [12] Чарльз Кингсли (1819–1875) — англиканский священник и писатель. Чарльза Кингсли, не говоря уж о стихах Блейка из «Песен невинности», но их Урсула к тому времени еще не читала.

В сказках ни словом не упоминалась «другая женщина». Неужели Урсула в самом деле на это рассчитывала? Просто смешно!

Джеральд не стеснял ее в средствах. У них был общий банковский счет, и он не проверял, на что она тратит деньги. Если он и замечал ее расходы, то ни слова не говорил. По-видимому, деньги его особо не интересовали. Он часто говорил, что ему хочется обзавестись хорошим домом, поселиться в уютном жилище и в красивом месте. Вот и все, для чего Джеральду требовались деньги. Он не собирался путешествовать за границу, не любил театр, терпеть не мог оперу. Иногда Джеральд покупал книги, но большую часть его библиотеки составляли подарки. Один издатель прислал «Британику», другой — полный Оксфордский словарь. Они ездили на «моррисе», поскольку эта машина удобна для перевозки детей с колясками и прочим скарбом. Одежду Джеральд предпочитал удобную и приличную; он двадцать лет не снимал с руки одни и те же часы.

Но его жена могла брать столько денег, сколько требовалось, и располагать ими как заблагорассудится. В тот год, в апреле, ей заблагорассудилось нанять частного детектива.

Она не входила в эту комнату до самой его смерти. Иногда Урсула задумывалась: как странно прожить двадцать семь лет в доме с запертой комнатой, с комнатой, куда тебе ни разу не довелось войти, чьих очертаний и размеров ты не помнишь, обстановку не смогла бы описать. Комната Синей Бороды, то ли пустая, то ли забитая кровавыми уликами. Но Урсулу больше не мучило любопытство. Лишь однажды, спустившись в сад по тропинке с утеса, она подошла к той части дома, где располагалась спальня Джеральда, и посмотрела вверх на окна, впервые заметив, что это угловая комната, одно окно выходит на север, а другое — на запад.

Это помещение убирала Дафна. Дафна меняла постельное белье. Эта старая дева, живущая с сестрой, тоже одинокой, и матерью, вдовой уже с полвека, ни разу не спросила, почему муж с женой спят в разных концах дома. Может быть, это ее не удивляло. Наверное, она и не знала, как полагается жить супругам. Она прибиралась, распевая «Утюг так и летал в ее руках», меняла белье и называла эту комнату «спальней мистера Кэндлесса», поскольку Джеральд так и остался для нее «мистером», хотя Урсула давно сделалась просто Урсулой.