Ира Андреева - Люби меня. Быстро!

– Подожди, Танюсик, я это запишу…

Когда на душе становится грустно, мы с Танюсиком идем по магазинам. Она покупает дизайнерские платьица, а я – всякую бесполезную хрень. Сегодня моя коллекция ерунды пополнилась зеленым меховым блокнотом (для гламурных пресс-конференций), сачком для ловли бабочек, бумерангом, десятком детских рогаток (будем играть с друзьями в Тома Сойера) и бамбуковыми садовыми факелами. Все эти смешные вещицы доставляют мне огромную радость. Я храню их пару недель, а потом раздариваю окружающим.

Особенно приятно делать подарки в свой день рождения. Приходят гости, тащат цветы и пакеты, а ты им – на! Получите маленький презент. Сачок, например. Они: а на фиг нам сачок? А ты: ну вот же, на нем написано, чтобы ловить бабочек. И они ржут. И всем хорошо. Чтобы дарить радость, не жалко никаких денег.

Деньги – всего лишь бумага. Ну что поделаешь, если кто-то установил нам такое правило – платить за все этими штуковинами. Не за все, конечно, но вот купить поесть или выпить или поехать куда-то… Без денег проблематично. Мы платим деньги, чтобы сэкономить время и нервы, чтобы выглядеть красиво без лишних усилий, чтобы получить надежду на счастье, когда вставляем себе новые зубы или исправляем кривой нос… Можно, конечно, и без них обойтись. А можно зарабатывать больше, чтобы купить дорогую тачку и выглядеть круто… И чувствовать себя счастливым. Это не так сложно, как кажется. Заработать, напрячься, купить… Но вот лично мне по барабану. На деньги, на их количество и на то, у кого их больше, а у кого нет вообще.

Я не коплю их, не складываю в чулочек, не жалею, когда делаю дорогие покупки, и не завидую тем, кто носит одежду «Прада», а не «Твое», как я. И знаете, какую штуку я заметила? Мне всегда хватает. Получила больше – потратила больше, получила меньше – да ничего страшного. Просто не пойду пару раз в ресторан и обойдусь без поездки на Камчатку. Без денег я не стану чувствовать себя убогой или нищей. Я знаю, что трудности временны и надо побыть и богатым, и бедным. Но никак не несчастным.

Не думать о деньгах – вот залог моего спокойного отношения к жизни. Не переживать по поводу материальных потерь и неудач. Не быть корыстной, а воспринимать мир через призму отношений и чувств. Я этому не училась специально. Просто меня не научили по-другому. Никто не внушил мне, что деньги – главная движущая сила в этом мире. Рада, что так случилось.

И все же, как любой нормальный человек, я тоже периодически таскаюсь по магазинам. И очень меня поражают бутиковые продавцы. Эдакие полусонные жертвы солярия и поливитаминов.

Вот стоит она за прилавком, мила, но не больше. Таких нанимают специально, чтобы не отвлекали от товара. Она натянуто улыбается, потому что могла бы добиться большего в этой жизни. Например, открыть такой же магазин или выйти замуж за Абрамовича. Она ненавидит свою работу. Ненавидит привередливых покупателей. Этих богатых шлюшек, за которых платят престарелые папики.

Она смотрит на мир презрительно. Сквозь длинную черную челку. Не люди, а ботинки приходят в ее кожаное царство. Она расплывается в улыбке перед сапожками «Гуччи» и становится прозрачным укором при виде стоптанных «Скечерс». Но даже если она улыбается, хочется сначала ущипнуть ее, а потом поздороваться. Так же, как Настю Волочкову. Чтобы вернуть лицу человеческое выражение. Она раздражает и вызывает жалость одновременно.

– Простите, чем вам помочь?

– Помогите советом. Он меня не любит, что делать? А лучше помогите деньгами. Тысяч десять – и я куплю себе вон то уродство со стразами…

Девушка начинает часто моргать, а потом улыбается. Опускает глаза. На тебе сапоги неизвестной марки с надписью «Fucking Fashion», и ты не спрашиваешь о скидках. В ее мозгу происходит замыкание. Она говорит: «Спрашивайте, если что…» – и слышит в ответ: «Который час?» Она говорит: «Что? Сказать вам, сколько времени?» – «Нет, я просто пошутила. Вы же сказали спрашивать, а я не знала, о чем…» Я смеюсь. Она снова злится. А я больше не пойду в этот магазин.

Мои ровесники начали задумываться о старости. А мне по фиг! Я и в сорок склею 20-летнего парня, точно вам говорю. Старость – это когда скучно. А мне все время весело! Причем безумно.

В 2003 году мне довелось пожить в последнем московском сквоте. Это была огромная 5-комнатная коммуналка на Никитском бульваре. Хозяин хаты, молодой холеный мажор из интереса к странным людям, сдавал ее за бесценок всевозможным художникам и музыкантам. Жизнь в коммуне была похожа на реалити-шоу: вечно пьяные взъерошенные жильцы устраивали домашние концерты, кровавые побоища и приводили с Арбата таких же, как они, вырожденцев андеграунда. Напротив жил раввин. И когда среди ночи, из-за наших дискотек с ментовскими сиренами, вырубался свет, на лестничную площадку вываливались все его семеро сыновей в ермолках, пейсах и крахмально-белых рубашках. Это в час-то ночи! Так, при параде, они вежливо вкручивали пробки, так же вежливо прощались и шли домой. А через полчаса выходили снова… Еще в коммуналке жил толстый кот Рыжий и собака Барабака, которую мы подобрали на улице. Собака была самым полезным членом нашей шумной семейки – под нее в соседнем ларьке давали пиво в долг. Огромная псина становилась лапами на прилавок, просовывала морду в окошко и начинала жалобно скулить. Продавщицы ржали и выдавали нам по 5 бутылок «Бочки».

В коридоре коммуналки стояли уличные урны, арбатские фонари и дорожные знаки. На стене висела доска объявлений, куда модельер Гоша из Череповца регулярно записывал выговоры и благодарности. Там, например, можно было увидеть такое: «Не кормить кота костями, он от них срётъ», или: «Спасибо Вале, что потравила на кухне тараканов, а то они заебали». Кухня, кстати, представляла собой антигламурный вызов фешенебельному центру Москвы. Делать ремонт на ней категорически запрещалось. Свисавшие с потолка ошметки коричневой краски были нерукотворным чудом босяковского дизайна. Особенно в свете тусклых фонарей после после пары литров джин-тоника.

По утрам на кухне неизменно появлялся начинающий актер Коляновна в трусах, шляпе и полотенце вместо плаща. Похмелившись, Коляновна репетировал сцены из «Гамлета». На его крики из комнаты напротив по обыкновению выбегал полусонный художник Инэр с молотком в руках. А поскольку Инэр постоянно жрал какие-то колеса, движения его были замедленными, и эта утренняя перепалка становилась похожа на этнический танец. Инэр вообще был очень воспитанным и не мог ругаться матом. Поэтому, когда ему что-то не нравилось, молча брал в руки молоток и выходил в коридор.