Римма Глебова - У Судьбы на Качелях

Однажды позвонили мои родители — сначала я поговорил с мамой, потом взял трубку отец. Конечно, у меня всё было хорошо, здоровье железное, о чем я и доложил обоим, не вдаваясь в личные подробности. Отчитавшись, попрощался и с облегчением положил трубку.

Женя сказала задумчиво:

— Хорошие у тебя родители…

— Конечно, хорошие. Да я и сам вроде неплохой, — пошутил я, и тут увидел, что Женя плачет.

— Что такое? — не понял я.

— Так… ничего. — Она вытерла глаза и улыбнулась.

С чего бы ей расстраиваться из-за моих родителей. Ну да, ей со своими не повезло, так об этом она не сейчас только узнала. Странная девушка — плачет без повода, смеется тоже.

Я часто посматривал на календарь над кухонным столиком — это уже как-то вошло в привычку. Посматривал и всё. Женя по утрам пила свое молоко и молчала. Она утром всегда была мрачна и молчалива. «Долго просыпаюсь, — как-то объяснила она. — И вообще утром всё кажется безрадостным».

Начиталась своих книжек и придумывает себе «образы».

Однажды утром я проснулся и не обнаружил ее. За неделю до ее дня рождения! Сбежала! К Жанне, в суд, не знаю, куда. Похолодев и почувствовав, в каком месте у меня находится сердце, я открыл шкаф. Её немудреные вещички — белые узкие брючки и две майки висели на вешалках. Ну и что? Джинсы и куртка на ней, ей достаточно. Ей же ничего не надо!

Я смотрел на оставленные (или забытые) одежки и внутри заворочался колючий еж… Я потянул к себе желтую майку. В этой майке я увидел Женю в первый раз… Почему она ушла? Конечно, записки нет. Эти Жени-Жанны никогда не оставляют записок. Уходят, когда им вздумается.

Стукнула входная дверь, и она вошла с пакетом в руке.

— Где ты была? — набросился я на нее.

— За молоком ходила. — Она смотрела на меня с одной из своих странных улыбок. Их у нее был целый набор. — Я взяла у тебя немного денег.

Потом она в кухне пила молоко с булкой, спрашивала, что приготовить на ужин, но вспомнила, что продукты кончились, и попросила оставить денег, сама всё купит.

Я, слушая ее, совершенно автоматически бросил взгляд на календарь. Женя усмехнулась и замолчала. Я ушел на работу в плохом настроении, уж очень неприятное утро выдалось.

Накануне дня ее рождения я решил, что завтра встану пораньше и сбегаю за цветами. Куплю большой букет белых роз. Потихоньку пересчитал деньги в кошельке — их оставалось немного, а до зарплаты еще два дня. Я оглянулся — Женя тихо прошла за моей спиной в кухню. Пить свое вечернее молоко. Я сел напротив. Она уставилась своими синими озерами в окно. Стакан молока стоял перед ней нетронутый.

— Надоело молоко? — сочувственно спросил я. — Сделай какао, вон, в шкафчике возьми. И мне заодно.

Женя покачала головой, взяла стакан и стала пить маленькими глотками.

— У тебя ведь завтра день рождения…

— Ну и что? — она равнодушно пожала плечами.

— Давай отметим его… а потом… — я запнулся.

— Что потом? — она, не поднимая глаз, продолжала медленно пить молоко.

— Потом… Я женюсь на тебе.

Сам не понимаю, откуда взялись у меня эти слова.

Женя фыркнула, и белые брызги разлетелись из ее рта по сторонам. Весь рот и щеки были в каплях молока, и она смеялась, не вытирая их.

Успокоившись, она тихо сказала:

— Я не хочу выходить замуж. Я буду учиться. Через неделю состоится отбор. ну, вроде экзамена на пригодность. Я уже записалась… Меня примут, я знаю. И вообще… не беспокойся… — Она не договорила и пошла к крану умыться.

О чем же мне не нужно беспокоиться? Что у нее там творится, в ее маленькой головке? Я всегда думал, что все девушки хотят замуж. Да она должна прыгать до потолка от радости! А она поворачивается и уходит, читать свои дурацкие книжки.

— Я тебе не нравлюсь? — я шел за ней следом, чувствуя одновременно и облегчение от разрешившейся только что проблемы и злость.

Женя повернулась и уперлась в мое лицо синими озерами. На таком узком лице такие громадные глазищи — это постоянно поражало меня, казалось, они занимают всё лицо, и я порой видел только их, то светлеющих, то темнеющих, когда она была недовольна. Сейчас озера совсем потемнели.

Наверное, она ждала других слов. Но у меня были только эти.

— Бензином пахнет, — вдруг сказала она и потянула носом, прикрыв глаза.

— Ну, всегда пахнет… Тебе не нравится?

— Нравится. Я люблю запах бензина. Сразу хочется куда-то поехать.

Озера посветлели и стали прозрачными.

Оказывается, она любит ездить. Но у меня пока нет своей машины. Черт возьми, я совсем ничего о ней не знаю. Чего она хочет, что она любит. Ну да, она хочет учиться на артистку и любит молоко.

Тонкие руки обхватили мою шею, и мои размышления отлетели прочь.

В эту ночь я Женю не узнавал… Она словно стремилась «сделать меня счастливым» — как выражаются в этих дурацких сентиментальных фильмах, и всё заглядывала мне в лицо… Я потянулся, как обычно, за пакетиком из фольги, но Женя настойчиво отвела мою руку. Я удивлялся ее вдруг открывшейся страсти, действительно, я совсем ее не знал.

Утром я встал очень рано, Женя спала, как всегда, отвернувшись к стенке и вытянувшись в струнку. Я тихонько оделся и так же тихо закрыл дверь. И не запер ее на ключ, о чем потом горько сожалел. Как раз вчера она куда-то задевала свой ключ и так и не нашла. Если бы я запер дверь…

Когда я вернулся, квартира была пуста. Я нутром почувствовал ее пустоту, как только вошел.

Постель была убрана с дивана, стулья аккуратно приставлены к столу. Я, как тогда, распахнул шкаф, еще надеясь на что-то.

Пустые «её» вешалки голо качнулись. Нет, это невозможно… Я оглянулся.

На столе лежал белый листок. Я бросился к нему как кот к мыши.

«Спасибо за цветы…» Эта маленькая негодяйка всё понимала… Глаза почему-то заволокло туманом. Я протер их и дочитал записку. «Спасибо, что хотел поздравить меня с совершеннолетием. Теперь тебе нечего бояться, и я могу уйти. Может быть, я выйду за тебя замуж лет через 10, когда буду большой актрисой, и мы поедем куда-нибудь. Ж..».

Она думает, что всё обо мне знает, и всё понимает. Пигалица! Артистка сраная! Да я давно уже ничего не боюсь. Что я — идиот? Я все понял и про себя и про нее. Нет, только про себя. Только не говорил ей. Не сказал тех слов, которых она ждала.

Я все еще держал в одной руке букет белых роз и бросил его на стол, розы рассыпались, брызнув на коричневую гладкую поверхность прозрачные капли.

А еще я принес бутылку шампанского, и всё думал по дороге, любит ли она его. Бутылка, блестя серебряной наклейкой, стояла у порога, я тихо поставил ее туда, когда вошел. Теперь не узнаю, любит ли она шампанское. Больше ничего о ней не узнаю. Бегать, искать ее бесполезно. Такие никогда не возвращаются. Они летают как птицы, случайно залетают в твой дом, чтобы снова улететь, когда вздумается.