Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Не дав другу договорить, Су Юэлинь вскипел:

— Черт бы их побрал. Что мне за дело до их вопросов, пусть расстреливают!

Ли Босин опять принялся его успокаивать:

— Не говори так! Надо быть готовым к любому вопросу. Можешь сказать, что твой отец учительствует в моей деревне, и ты идешь повидаться с ним; или, еще лучше, что он преподает в уездной средней школе.

— До вашего уезда слишком далеко, — возразил Су Юэлинь. — Так что нас наверняка спросят, почему мы оказались здесь, на этом берегу реки?

— Тише, за дверью кто-то есть... Но ведь можно сказать, что мы зашли сюда по пути! — шепотом произнес Ли Босин.

— Дорога в твой уезд по ту сторону реки, — покачав головой, сказал Су Юэлинь. — Почему тогда мы не поехали на машине, а петляли вдоль реки, да еще забрались в эти горы? Не так они глупы, как ты думаешь!

— А разве нельзя сказать, что мы зашли сюда навестить школьного товарища?

— Тогда тебя спросят, кто твой товарищ, его имя, фамилию, где живет. Что, назовешь Сюэ Фужэня? Вот и нарвешься сразу! — Последние слова Су Юэлинь произнес в крайнем раздражении.

Ли Босин потер рукой лоб и негромко ответил:

— Ничего, попробуем сказать так...

Едва он замолк, как дверь неожиданно открылась.

У порога, освещенного луной, стояли двое с винтовками в обычной крестьянской одежде. Один из них строго произнес:

— Выходи!

Ли Босин вздрогнул, но тут же успокоился и второпях шепнул на ухо Су Юэлиню:

— Отвечай, как договорились!

Затем проворно поднялся и шагнул к выходу. Су Юэлинь с замирающим от страха сердцем машинально последовал за ним. Наставление Ли Босина ему не понравилось. «Проклятье, ведь это значит выдать себя с головой!» — думал он. Но ничего лучшего придумать не мог, и это больше всего его мучило. Раньше он что-то доказывал, спорил, сейчас же его лишили даже возможности вымолвить слово, он вынужден, как баран, смирнехонько тащиться на бойню. От досады на глазах у него выступили слезы.

В помещении, куда их ввели, горела лучина и сильно пахло сосновой смолой. За старым, замызганным столом сидел крепкого телосложения лысый мужчина с лицом цвета старой меди, в серой офицерской гимнастерке, но без погон и петлиц. Ясным, пронизывающим взглядом он посмотрел на задержанных.

— Кто вы? — спросил он.

Ли Босин объяснил, что они учащиеся, и показал увольнительную из школы.

От слов «учащиеся» и «увольнительная» лысый офицер заметно подобрел, но все еще пристально всматривался в Ли Босина и Су Юэлиня, словно пытаясь заглянуть им в души. Негромким голосом он спросил:

— По выговору слышно, что вы нездешние, почему оказались в этом районе?

Су Юэлинь обомлел. Уж если в речи Ли Босина этот человек уловил акцент, видимо, он хорошо знает эти места и провести его будет не так-то легко.

Однако Ли Босин уверенно, без боязни ответил, что они пришли сюда повидать школьного товарища. Су Юэлиня бросило в жар: этого объяснения он боялся больше всего.

— Как зовут вашего товарища? — сразу же спросил офицер, продолжая внимательно следить за выражением лица Ли Босина. Тот с невозмутимым видом, без тени волнения произнес вымышленное имя.

— Где он живет?

— В Тайхэчане. — Не задумываясь, Ли Босин назвал район, где жил Сюэ Фужэнь.

— В районном центре или в деревне?

— В деревне.

— Как она называется?

— Э... Жэньхэсян, — чуть замявшись, ответил Ли Босин.

— Разве есть такая деревня? — Офицер округлил глаза, на лице его отразилось сомнение.

— Может быть, я запамятовал, — поспешил отговориться Ли Босин.

Офицер отрывисто бросил часовому:

— Позови-ка сюда товарища Сюя!

У Су Юэлиня бешено забилось сердце, казалось, оно сейчас выскочит из груди. Чтобы не выдать своего волнения, Ли Босин закусил нижнюю губу. Офицер продолжал внимательно наблюдать за ними, видимо заподозрив во лжи.

С высоко поднятой головой в комнату быстро вошел юноша лет двадцати, в крестьянской куртке, с открытым мужественным лицом.

Не успел он войти, как офицер тут же спросил:

— Есть у вас деревня Жэньхэсян?

Юноша, которого назвали Сюем, посмотрел на допрашиваемых и, забыв про вопрос, обнял одной рукой Ли Босина, другой Су Юэлиня и радостно воскликнул:

— Ха-ха, это вы? Как вы нас нашли?

Затем, быстро повернувшись к офицеру, сказал:

— Освободи их, свои люди!

Офицер встал, пожал им руки и извиняющимся тоном произнес:

— Что же вы молчали? Наши ребята приняли вас за...

— Кто вас заставил напялить на себя эту форму, к тому же мы думали, что вы в Тайхэчане... — смеясь, ответил Ли Босин.

Юноша взял за руку Су Юэлиня и с восхищением посмотрел на него.

— Молодец!

Побелевшее было лицо Су Юэлиня залилось краской, в эту счастливую минуту он, видно, почувствовал стыд. Обернувшись затем к Ли Босину и офицеру, Сюй торжественно возгласил:

— Надо обязательно отметить такую неожиданную встречу!

— Верно, пусть оправятся от испуга! — весело поддержал офицер.

Но Ли Босин возразил:

— Нельзя нам праздновать, случилась большая беда!

И он с горечью рассказал, что Сюэ Фужэнь ушел в Тайхэчан и не вернулся. Офицер и Сюй склонили головы, их лица и взоры выражали уже не радость, а гнев и скорбь.

Свет лучины понемногу тускнел, из далекого ущелья доносилось журчание ручья.

Растроганный до глубины души Су Юэлинь подумал: «Должна ли молодежь в эту эпоху испить величайшую радость и глубочайшую скорбь?.. Да, должна! Это и есть прекрасное вино жизни!» —и, взглянув на стоявших перед ним крепких, стройных людей, решил: «Они пьют это вино! Отныне и я смело подниму свою чашу!»

Чжао Шули (1906—1970) — китайский писатель. Родился в уезде Циньшуй провинции Шаньси в бедной крестьянской семье. Учился в провинциальном педагогическом училище. Художник во многом традиционный и в то же время вполне современный, талантливый и оригинальный, он пришел в китайскую литературу начала 40-х годов человеком зрелым, уже поработавшим и народным учителем, и актером передвижного театра, и руководителем волостного народного управления, и журналистом, закаленным в горниле революционных боев коммунистического подполья, прошедшим через испытания гоминьдановских застенков.

Первыми произведениями Чжао Шули были песни, направленные против милитаристов. Затем последовали рассказ «Женитьба Маленького Эрхэя» и повесть «Песенки Ли Юцая» (1943), написанные в традициях народного романа. Уже в них в творческой манере автора ощущается многое от народных сказителей — и живость повествования, и сочный язык, и неизбывный юмор. Но юмор, добродушная ирония неизменно сочетаются с ненавистью к силам зла, терзавшим китайскую деревню.

В рассказах «Мэн Сянъин начинает новую жизнь» (1944), «История Фугуя» (1946), «Регистрация брака» (1950), в повести «Перемены в Лицзячжуане» (1946; русский перевод — 1949), в романе «Деревня Саньливань» (1955; в том же году переведен на русский язык), отмеченных реализмом, глубиной наблюдений и художественным мастерством, Чжао Шули пишет о серьезных преобразованиях в китайской деревне, о том, что пришло в нее с революцией, с провозвестниками нового — коммунистами. В центре внимания писателя — человек, перемены в его нравственном облике и психологии, в отношении к труду и обществу.