Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Каннани приникла к ее уху:

— Только что надсмотрщик проходил тут.

Сонби ахнула и обернулась. Несколько мгновений они стояли молча.

— Я выйду посмотрю, а ты здесь побудь, — сказала Каннани.

Сонби стояла, не шевелясь, и прислушивалась. Каннани скоро вернулась. Она часто дышала.

— Надсмотрщик вошел в общежитие. Я видела... Итак, Сонби! Согласно указанию я все передаю тебе, а сама должна сегодня же ночью покинуть фабрику!

Каннани схватила Сонби за руку и, не отрывая глаз, смотрела ей в лицо, освещенное тусклой лампочкой. Сонби ошеломили столь неожиданные слова. Она испуганно смотрела на Каннани. Громадная тяжесть ложилась на ее плечи.

— Почему так вдруг? Сегодня же ночью?

Послышался шелест. Они замолкли. Шум с фабрики доносился еще отчетливее.

— Срочное указание... Что-то там случилось...

У Сонби подкашивались ноги. Сердце готово было выпрыгнуть. А как подумала, что Каннани, ее мудрая подруга, покидает ее, у нее потемнело в глазах.

— Сонби! Мы должны бороться, не щадя жизни! Ты ведь тоже клянешься? — Глаза Каннани лихорадочно блестели. Она прижалась щекой к щеке Сонби. — Не унывать! Но будь осторожнее!

Сонби прижалась к Каннани. Та вытерла ей слезы.

— Сонби! Что бы ни случилось, мы не должны падать духом, нужно бороться. Так слезы проливать не годится! Бодрее! Ну, я должна идти...

Они вышли из своего убежища. Ползком добрались они до стены. Каннани подала Сонби канат.

— Я заберусь к тебе на плечи, держись крепче и не выпускай каната.

Подул ветер. Им померещились шаги, и они в испуге обернулись. Ветер все усиливался. Сердца их колотились, дыхание прерывалось. При каждом новом порыве ветра они холодели от страха — им казалось, что сзади подкрадывается надсмотрщик, хватает их...

Сонби села, прижавшись к стене: Каннани забралась ей на плечи, и Сонби попыталась встать, держась за стену, но плечи у нее разламывались, и, сколько она ни силилась, не могла оторваться от земли. Наконец с великим трудом приподнялась. Каннани еле держалась на плечах подруги, так дрожали у нее ноги. Она ухватилась рукой за верх стены, но никак не могла подтянуться. Взяв в рот конец каната, Каннани обеими руками ухватилась за край стены, но вспотевшие руки скользили, казалось, вот-вот она сорвется. Она напряглась изо всех сил, но тут, пошатнувшись, упала Сонби. С шумом покатилась и Каннани. Сонби, тревожно озираясь по сторонам, живо помогла ей подняться. По-прежнему слышалось только завывание ветра, будто он хотел оказать им услугу.

— Когда я перелезу, ты перебросишь мне ботинки!

Сонби кивнула головой и снова присела, упираясь в стену руками. Каннани опять забралась к ней на плечи и уже ухватилась за край стены. Вдруг ей померещился резкий свист, она замерла и, затаив дыхание, прислушалась, пытаясь уловить, откуда исходит этот звук: со двора или снаружи. А может, это просто ветер? Убедившись, что это ветер, подтянулась изо всех сил на руках, оторвалась от плеч Сонби, но забраться наверх не могла. Сонби, став на цыпочки, снизу руками поддерживала ее. Провозившись битый час, Каннани забралась наконец на стену. Сонби крепко держала канат. Канат несколько раз дернулся — и Каннани уже не было на стене. Сонби быстро привязала ботинки и перебросила канат через стену. Стук-стук — и ботинки вместе с канатом скрылись во тьме.

Сонби вытерла пот со лба, осторожно осмотрелась и тяжело перевела дух. Беспокоясь, не ушиблась ли на бегу Каннани, она прильнула к стене, пытаясь расслышать шаги, а сама тем временем вглядывалась в темноту, не притаился ли кто-нибудь по эту сторону стены, наблюдая за ними. Но кругом спокойно. Только ветер, смешиваясь с фабричным шумом, выл, свистел и хлестал ее по пылающим щекам. И вдруг ее охватил такой страх, какого она не испытывала, даже когда Каннани перелезала через стену. Как ей вернуться в свою комнату? И уже казалось ей, будто из темноты уставились на нее глаза надсмотрщика, чудились его шаги. Больших усилий стоило ей оторваться от стены.

Благополучно добравшись до своей комнаты, она легла, уткнувшись в подушку, и невольные слезы вдруг хлынули из глаз.

Казалось бы, самое страшное позади, она в своей комнате, кругом спокойно. Однако дрогнет ли окно при порыве ветра, послышится ли шорох — ей уже чудится, что кто-то открывает дверь и сейчас на нее обрушатся брань и угрозы: такая ты, мол, и сякая, помогла бежать Каннани. А Каннани, борясь со страшным ветром, спешит теперь куда-то. «Каннани! Каннани!» — мысленно звала ее Сонби. Она боялась, что они больше не увидятся. Но еще больше ее тревожило другое — как она будет действовать одна, без Каннани?!

На следующее утро в общежитии поднялся переполох.

Надсмотрщик вызвал соседок Каннани по комнате, допрашивал, бранился, угрожал даже избиением. Он ходил из угла в угол и все бормотал, бормотал что-то.

Сонби целый день дрожала в ожидании вызова к надсмотрщику. Работа валилась из рук, нити то и дело обрывались. Всех работниц, друживших раньше с Каннани, даже соседок по комнате, вызывали, а Сонби почему-то все еще не трогали. Это тревожило ее еще больше. Все общежитие знало, что она дружила с Каннани; безусловно, это хорошо было известно и надсмотрщику, он должен был бы прежде всего вызвать Сонби, однако вот уже день на исходе, а о ней как будто забыли. Это удивляло и пугало Сонби.

— А молодец, хорошо сделала! Ничего тут доброго не дождешься!

— Хорошо-то, слов нет, хорошо, но как она решилась на то, чего бы сам черт побоялся, — непостижимо!

— Кто знает, может быть, возлюбленный был? Он и устроил это дело...

— Хоть развозлюбленный, но куда ты пойдешь, как перепрыгнешь через эту высокую стену?.. — перешептывались работницы за обедом в столовой.

Исчезновение Каннани всех поразило: для них это было необычайным, неожиданным, как гром среди ясного неба.

— Сонби, а ты ведь, поди, все знаешь? Уж, наверное, она повидалась с тобой перед тем, как уйти? Не правда ли? — с усмешкой спросила сидевшая напротив Сонби девушка, большая насмешница.

Сонби опустила голову, стараясь скрыть проступившую на щеках краску, и сделала вид, что выбирает камешки из каши. Ей казалось, что та спрашивает неспроста, что она уже все знает. Наконец она подняла голову и улыбнулась:

— Каннани, уходя, меня с собой звала. А мне уж больно нравится работать на этой фабрике — отказалась идти с ней.

Все захохотали.

— Сказать правду, если бы можно было, я бы тоже ушла, не задумалась. До каких пор выносить все это?

— А знаете, я слышала, что Каннани и Сонби постоянно не ладили. Сказать, почему?

Работница с тонкими веками лукаво посмотрела на Сонби и едва внятно пошевелила губами. Сонби догадывалась, на что та намекала, и раньше она, пожалуй, сгорела бы со стыда, но сегодня была просто счастлива, что работницы это так истолковывают.