Избранные произведения писателей Дальнего Востока

На его грубом, обветренном лице она успела разглядеть только блестящие, смеющиеся глаза — такие нее, как в тот момент, когда он уплетал отнятый у нее щавель. Эти глаза сверкали и теперь. Хотя от жизненных невзгод они и потеряли часть былой чистоты и живости, зато какая страшная сила светилась в них! Пожалуй, с не меньшей силой ненавидела она сейчас Токхо.

И тут Сонби вдруг постигла смысл слов, которые постоянно повторяла ей Каннани: «На свете много наших врагов, таких, как Токхо. И если мы хотим бороться против них, нам необходимо объединиться». Осознав все значение этих слов, Сонби почувствовала в себе силу. Она представила, как по этому пути, который указала ей Каннани, повела бы она за собой Чотче. Спина Чотче, придавленная тяжелой ношей! Ее собственные руки в волдырях от разматывания шелка! Множеству таких спин и таких рук нужно объединиться на борьбу с бесчисленными Токхо. Она прозрела! Она видит свой путь! И этот путь для нее — единственный!

Кто-то кашлянул. Это нарушило течение ее мыслей, она вся съежилась и замерла в испуге; когда кашлянули вторично, она уже не сомневалась, что это кашляет надсмотрщик в ночной дежурке. Едва она представила себе, что она и надсмотрщик лежат рядом, всего лишь через стену, ей сделалось не по себе. Снова вспомнила, что говорила Каннани об обманутых надсмотрщиками девушках. «Меня тоже, наверно, считают теперь такой, — думала Сонби, — хоть мне пришлось переселиться в эту комнату помимо воли, но все равно в глазах других я уже не прежняя Сонби, а такая же, как те несчастные». Но Сонби не собиралась сдаваться. Если ее попытаются одурачить, она будет сопротивляться и разоблачит происки надсмотрщиков. Она это твердо решила, однако недоброе предчувствие лишало покоя, тревожило. Если бы Каннани была рядом с нею, она посоветовала бы что-нибудь и сумела бы ее успокоить. Сонби очень хотелось спросить у Каннани, как поступить, как избавиться от домогательств надсмотрщика. Ей давно нужно было поговорить с подругой, но не так-то легко выбрать удобный момент. Днем загружена работой, через день — вечерние занятия. А и выберешь время, все равно кругом люди. Так что если ночью не представится случай, то пройдут, чего доброго, месяцы, годы, а не будет даже крошечной, с острие иголки, возможности перемолвиться словечком, хотя живут они совсем рядом.

Вот и надсмотрщик кашляет, видно, еще не спит. Сонби боялась, что, едва она только скрипнет дверью, он непременно выйдет следом за ней. «Придется отложить разговор с Каннани на завтра! — решила она. — Не последний же день работаем вместе».

И в это мгновение действительно что-то скрипнуло. Сонби повернула голову, прислушалась. Нет, кажется, это скрипнула дверь в дежурке. Послышались осторожные шаги. Сонби свернулась клубочком и почувствовала, что для нее наступает решительный час. Она натянула одеяло на голову и затаила дыхание. Но шаги затихли.

Сердце Сонби гулко стучало. Ей казалось, что надсмотрщик стоит за дверью и гадает: спят или не спят в этой комнате, а потом войдет и начнет приставать к ней. Ей стало жутко. Хорошо бы разбудить товарок, да неудобно.

Немного погодя Сонби высунулась из-под одеяла и прислушалась. Одна из соседок тоже подняла голову и посмотрела на Сонби:

— Дверь, что ли, скрипнула?

Сонби с радостью придвинулась к ней.

— И ты проснулась?

— Что это за скрип?.. Не дверь у надсмотрщика?

— Кажется, она...

— Все время так... — зашептала соседка на ухо Сонби. — Не спится ему, все ходит вокруг. А ты не видала этих странных листков?

Сонби отлично понимала, о каких листках идет речь, но притворилась, что ничего не знает.

— Не видела... Какие листки?

— Как в других комнатах — не знаю, но в нашей последнее время, как ни проснемся утром, какие-то листки разбросаны, а в них — все дела нашей фабрики описаны. Помнишь, мы на остров Вольми в новых ботинках ходили?

— Да...

— Так и про эти ботинки... Ай, ладно, завтра расскажу!

Подружка посмотрела на дверь и замолчала. Сонби слышала уже об этом от Каннани и потому не стала приставать с расспросами. Да и опасалась, не подслушает ли надсмотрщик их разговор. Сердце у нее забилось еще сильнее. Эти листовки — загадка для всех работниц фабрики. Но Сонби почему-то казалось, что распространяет их не кто иной, как Каннани. Она, разумеется, не признаётся, но некоторые ее поступки и слова волей-неволей убеждают в этом. Похоже, что за ее спиной какие-то люди. У Каннани не было от Сонби никаких секретов, и только тут она что-то скрывала. Что это за дело и кто руководит ею, Сонби не знала, а Каннани строго хранила тайну. Сначала это удивляло Сонби, но со временем она стала кое о чем догадываться. Она не могла еще точно сказать, что это за работа; это были еще только догадки, смутные предположения.

Вдруг дверь медленно-медленно открылась и, щелкнув, вспыхнул электрический ручной фонарик.

Они накрылись одеялами и притворились спящими. Дверь тихонько притворилась, шаги приближались. Сонби прижала руки к груди, засунула голову под подушку и замерла. Сердце так и прыгало. Больше всего она боялась, что он подслушал за дверью их разговор и пришел браниться. Вдруг Сонби почувствовала, что рука надсмотрщика шарит по одеялу, стягивает его; Сонби втянула голову в плечи.

— Почему до сих пор не спите? — потряс комнату грозный голос надсмотрщика.

Сонби безмолвствовала.

— Вы должны хорошенько выспаться, чтоб завтра легче было работать.

Дрожащей рукой надсмотрщик похлопал Сонби по щеке. Сонби оттолкнула его руку и потянула одеяло.

— В эту комнату листки не попадали? Как только появятся, выбросить!

И он пальцем слегка постучал Сонби по голове. Если бы соседки спали, она совсем бы струсила, но, зная, что они не спят, стала приходить в себя. И в то же время ей было стыдно и неприятно, что соседки были свидетельницами того, как он прикасался к ней. Будь ее воля, приподнялась бы она сейчас и так отхлестала бы его по физиономии. Но увы! Она могла это сделать только мысленно, а на самом деле не смела и пальцем пошевелить. Она снова вспомнила день, когда Токхо растоптал ее девичество, и содрогнулась.

Надсмотрщик постоял, постоял, потом накрыл Сонби одеялом.

— Всякие мысли прочь, спать!

Повернулся и вышел. Только теперь Сонби наконец свободно вздохнула, положила голову на подушку и улеглась поудобнее. Но неприятное ощущение от прикосновения надсмотрщика не проходило, словно по ней ползало какое-то отвратительное насекомое.

Через несколько дней Сонби вызвали в канцелярию. Надсмотрщик восседал за столом и внимательно разглядывал какие-то листки. Когда Сонби вошла, он бросил на нее взгляд.

— Присаживайся... — И указал на стул рядом. Сонби не решилась сесть.