Кормак МакКарти - Дорога

— Ага, я из хороших. Убери-ка свой револьвер.

— Я никому его не отдам. Ни за что.

— Мне твой револьвер не нужен. Просто не хочу, чтобы ты в меня целился.

— Ладно.

— Где твои вещи?

— У нас мало вещей.

— У тебя есть спальный мешок?

— Нет.

— Тогда что у тебя есть? Одеяла какие-нибудь?

— Я в них папу завернул.

— Покажи.

Мальчик не сдвинулся с места. Человек не сводил с него глаз. Опустился на одно колено, скинул с плеча ремень и, поставив дробовик на дорогу, оперся на него. Патроны в гнездах патронташа снаряжены вручную и залиты свечным воском. От человека пахнет дымом костра.

— Слушай. Сам решай. Мы долго спорили, идти за тобой или нет. Ты можешь остаться здесь со своим отцом и умереть или можешь пойти со мной. Если решишь остаться, держись подальше от дороги. Не могу понять, как вы вообще выжили. Будет лучше, если пойдешь со мной. Ничего плохого с тобой не случится.

— Откуда мне знать, что вы хороший?

— Согласен, не знаешь. Придется поверить мне на слово.

— Вы несете огонь?

— Чего я несу?

— Огонь.

— Ты малость чокнутый, что ли?

— Нет.

— Самую малость?

— Ну, может, чуть-чуть.

— Это ничего.

— Ну так как, несете?

— Что несу, огонь?

— Ну да.

— Да. Несем.

— У вас есть дети?

— Есть.

— А маленький мальчик у вас есть?

— У нас есть маленький мальчик и маленькая девочка.

— Сколько ему лет?

— Столько же, сколько тебе. Может, немного постарше.

— Вы их не съели?

— Нет.

— Вы людей не едите?

— Нет. Мы не едим людей.

— И я могу пойти с вами?

— Да, ты можешь пойти с нами.

— Хорошо, я пойду.

— Вот и хорошо.

Они пошли в глубь леса, и человек присел и стал рассматривать серую костлявую фигуру, накрытую листом фанеры.

— Это все ваши одеяла?

— Да.

— А чемодан? Твой?

— Мой.

Человек выпрямился, взглянул на мальчика:

— Почему бы тебе не пойти на дорогу и не подождать меня там? Я сам принесу одеяла и все остальное.

— А что будет с моим папой?

— А что с ним может быть?

— Нельзя же его так оставить!

— Можно.

— Я не хочу, чтобы его кто-нибудь увидел.

— Никого тут нет.

— Может, завалим его листьями?

— Ветер сдует.

— Тогда давайте укроем одеялом.

— Давай. Я укрою, а ты иди.

— Хорошо.

Мальчик ждал на дороге, и наконец человек вышел из леса, таща чемодан и перекинув одеяла через плечо. Покопался в одеялах, выбрал одно и протянул его мальчику:

— Закутайся, а то совсем замерз.

Мальчик хотел отдать ему револьвер, но человек велел оставить его себе.

— Ладно.

— Ты умеешь из него стрелять?

— Да.

— Отлично.

— А с папой что?

— А что мы еще можем сделать?

— Мне бы хотелось с ним попрощаться.

— Моя помощь не нужна?

— Нет.

— Тогда иди. Я тебя подожду.

Пошел в лес и опустился на колени рядом с отцом. Тело завернуто в одеяло — тот человек выполнил его просьбу, — и мальчик не разворачивал одеяло, а просто сидел и плакал, и все никак не мог остановиться. Плакал очень долго. Прошептал:

— Я буду разговаривать с тобой каждый день. И никогда тебя не за буду. Что бы ни случилось.

Затем поднялся, повернулся и пошел к дороге.

Женщина, увидев его, обняла и долго не отпускала.

— Ах, как я рада!

Иногда она рассказывала ему про Бога. Он пробовал говорить с Ним, но лучше всего у него получалось говорить с отцом. И он говорил, часто, и не забывал его. Женщина сказала, что это правильно. Что его устами говорит Бог и что так из поколения в поколение передается истина.

Когда-то в горной речке водилась форель. Было видно, как рыбы стоят в янтарной воде, а течение медленно покачивает их плавники с дрожащими белыми каемками. Рыбины оставляли на руках запах тины. Гладкие, мускулистые, напряженные. На спинах — замысловатые узоры. Карты зарождающегося мира. Карты и запутанные лабиринты. То, что назад не вернуть. И никогда уже не исправить. В глубоких впадинах, где прятались рыбы, все дышало древностью и тайной. А человечество еще только делало свои первые шаги.