Василий Аксенов - Гибель Помпеи (сборник)

Вечером того же дня я читал в университетской газете «Ежедневный медведь» слезливые откровения немолодого уже агента Центрального разведывательного управления, «инфильтрованного» еще в 1968 году в студенческое «фратернити».

Этот маленький эпизод из жизни Ю-Си-Эл-Эй отражал широкую по всей стране кампанию борьбы против злоупотреблений ЦРУ. В неделю несколько раз на экранах телевизоров появлялся сенатор Чёрч, возглавлявший комиссию по расследованию.

Сенатор неторопливо и спокойно рассказывал о работе своей комиссии, о дальнейших разоблачениях – о связи ЦРУ с мафией, о заговорах против глав иностранных государств, о слежке за американцами, о бесконтрольности этой шибко серьезной организации.

Я говорил об этом деле с десятками американцев и в частных домах, и в барах, и в редакциях газет. Везде интеллектуалы были единодушны – цэрэушникам надо дать по рукам, чтобы отбить вкус к тоталитарным замашкам. Разведка и контрразведка – это одно дело, говорили американцы, они нужны любой стране. Бесконтрольность, система слежки и стукачества, попытка стать государством в государстве – это уже другое, это опасно для всех граждан.

И вот так же, как студенты UCLA своего мелкого стукача, страна вытаскивает на экраны тупую морду Баттерфилда, стукача крупного, который был «инфильтрован» ни больше ни меньше как в Белый дом.

Иной раз мне приходило в голову, что яростное сопротивление интеллектуалов истэблишменту и надвигающемуся тоталитаризму отражает в какой-то степени черты национального характера, тот свободолюбивый пионерский дух, который, безусловно, еще живет в американском народе. Тоталитаризм для этих людей понятие очень широкое, и они видят его признаки во многих приметах своей жизни, в таких приметах, которые иностранцу вовсе и не кажутся никаким тоталитаризмом. Вот, например, так называемые коммершэлз, телерекламы – это тоталитаризм. Вот, например, индустрия развлечений в Диснейленде – это тоталитаризм. Вот, например, смог в Даун-тауне Лос-Анджелеса – это тоже тоталитаризм…

Что ж, разве тоталитаризм и стандарт жизни в современном супериндустриальном обществе – это синонимы?! О! Твой вопрос вызывает нетерпеливые, почти плотоядные улыбки, твои собеседники слегка ерзают, поудобнее устраиваясь в креслах, закуривая, готовясь к бесконечному «дискашн».

– Видите ли, это чрезвычайно сложная и интересная проблема…

Американского интеллектуала хлебом не корми, но только дай ему подискутировать на эту тему, или на какую-нибудь другую, или на третью, четвертую, сотую, а тем – миллион!

Как когда-то русская интеллигенция спорила в своих каморках – помните? – «пускай мы в спорах этих сипнем, пускай стаканы с бледным сидром стоят в соседстве с хлебом ситным и баклажанною икрой» – так и сейчас американские «яйцеголовые», отставляя в сторону свои «хайболы» и «снэкс», работают до утра языками, и в спорах этих бурлит, пузырится, булькает вольнолюбивый дух их предков, пионеров.

Мы с вами, читатель, вернемся к рассуждениям о тоталитаризме и стандарте в другой главе, а сейчас мне хочется все-таки сказать, что с диалектическими противоречиями сталкиваешься в Америке на каждом шагу, да и как же еще может быть иначе в столь великом обществе.

Вот, например, именно на вольнолюбивый пионерский дух, на самооборонное право каждого американца ссылаются противники запрета оружейной торговли, а свободная продажа огнестрельного оружия ведет к росту преступности, а преступность организуется в мафию, а мафия корнями своими переплетается с ЦРУ, этим самым зловещим аппаратом тоталитаризма.

Так или иначе, среди всех этих диалектических, а также и попросту абсурдных противоречий за последние два десятилетия выросла и определилась американская интеллигенция, и теперь в ряду привычных литературно-кинематографических образов, таких, как «средний американец», «ковбой», «шериф» и так далее, стоит и персона со смутной улыбкой, в небрежном костюме, с сильно увеличенными за линзами глазами, примерно такой тип, какой в старой России черносотенцы обозначали понятием «скюбент-сицилист-аблакат».

Сейчас, весной 1975 года, – период затишья, но кто знает, через какие еще тернии придется пройти американской интеллигенции? Мне дорог этот тип, я люблю этого человека и поэтому не хочу быть пессимистом, хотя, как говорят те же самые американские интеллигенты:

– Пессимист – это хорошо информированный оптимист.

Я удалился уже довольно далеко от своего тихого повествования. Могу это отнести за счет бега по тартановому треку среди десятка других «джоггеров». Вот еще преимущество бега – ассоциативные размышления, недетерминированные (секите меня, ревнители ключевой водицы!), ассоциативные, не детерминированные комнатой, письменным столом, магнитофоном размышления, то есть рефлексии или медитации … (башку секите, ревнители подсолнечного масла, вы, пуристы!).

Теперь придется возвращаться. На стадионе появился Джей-Джей-Джей-джуниор, [25]аспирант Сиракузского университета, автор ненаписанной диссертации «Урбанистический пейзаж в произведениях Аксенова». Он бежит ко мне, размахивая длинной русской бородой, в майке с русской надписью: «Ну, погоди!» – похожий в свои двадцать шесть лет на какого-нибудь столетнего марафонца из города Торжка.

Мы делаем вместе два круга, а потом Джей-Джей-Джей говорит:

– Между прочим, Вася, are you going читать лекцию today? [26]

Мы бросаем бег и идем пить hot-drink [27]из автомата и жевать «горячих собак». Мельком оглядываем доски студенческих объявлений. Нет, нельзя сказать, что кампус вымирает.

«Брэнда Ли, живая или мертвая, приходи к пяти часам в библиотеку!»

«В связи с отъездом в Африку продаю почти задаром автомобиль, собаку и пару малоношеных сапог».

«Пятого июня Фестиваль Гордости Гомосексуалистов!»

«Концерт рок-группы «Вздутое брюхо».

«Ты – еврей? Будь гордым и высоким!»

«Профессор Делозано не любит своих учеников!»

«Того, кто помог мне встать после падения на Вествуд-бульваре, прошу позвонить по телефону 777-7777».

На бетонной стене, огораживающей стройплощадку, появилось за ночь стихотворение неизвестного гения:

Когда-нибудь ведь и эта стена будет найдена в геологических пластах нашей планеты. Когда-нибудь все будет найдено, и даже наши жалкие лепестки бумаги со смешными жучками-буквами. Когда-нибудь все будет найдено и расшифровано: и «Декларация прав человека», и «Правила поведения в национальных заповедниках», и эти гениальные стихи, обращенные к человечеству, и объявление упавшей на бульвар персоны… когда-нибудь… А пока что я иду на свою очередную лекцию.