Глория Му - Вернуться по следам

– Ну раз так… Но я бы не стала ребенку все позволять, у меня Витька капризничать не смеет. А что для него лучше, я как-нибудь и сама решу. Ему только дай волю… Ты представляешь, выгнали недавно гаденыша из секции по боксу… За непосещаемость… Мне говорит: «Мама, я на бокс», – а сам где-то по дворам с мальчишками колдубасится… Каков, а? Ну ничего, отлупила я его как следует, теперь на дзюдо сдала, сама вожу. Папуля наш распроклятый носа не кажет, но я не я буду, если из пацана настоящего мужика не выращу…

Мой нос стал холодным, как ледышка, – это от злости у меня всегда так было. Витьку! На дзюдо! Видела я этого Витьку – лет двенадцати, бледный и рыхлый, как пельмень, тихий мальчик. Неудивительно, что он с бокса бегал!

Я ненавидела, когда портили хорошие вещи – рысаков заставляли ходить под седлом, ньюфаундлендов пытались натаскивать на «фас», а вот таких вот Витек – драться. Ну зачем, скажите? Неужели трудно сесть и подумать, посмотреть внимательно, к чему этот Витька способен, – ведь наверняка к чему-то способен. Судя по тому, как он двигался, единственный доступный ему вид спорта – это шахматы, если мозгов, конечно, хватит, но уж никак не дзюдо!

Я почувствовала, как напрягся Ричард, успокаивающе похлопала пса по боку и села, сделав вид, что только проснулась.

Мне теперь приходилось очень внимательно за собой следить. Я и раньше была не из вспыльчивых, но сейчас мы с Ричардом были словно соединяющиеся сосуды – моя злость моментально передавалась собаке, а это было ни к чему.

Я поздоровалась с тетей Мариной, провела блицпоказ наших наград и выпроводила их с мамой, отговорившись тем, что мне еще алгебру делать.

Потом я сидела, прикрыв лапами нос, как Умка, чтобы быстрее согрелся, жалела несчастного Витьку и была счастлива оттого, что моя мама никуда меня не сдает.

Зима катилась к середине, Ричард радовался глубокому, пушистому снегу, как щенок, – катался в нем, имитировал мышкование и с удовольствием таскал санки с конюшенной малышней.

Зима была ему впору, он прекрасно себя в ней чувствовал.

Зоська скучала и капризничала. На корде бегать она не любила, а прогулки по лесу были чисто формальными – часочек, и домой, под крышу.

Я же зимой просто погибала.

И мама, и Бабай считали меня выносливым ребенком – я могла забыть поесть и спокойно скакать целый день, тренировки по нескольку часов были мне нипочем, спала я мало, но холод просто убивал меня, лишал сил и способности соображать.

Я не любила тяжелую одежду, а в легкой промерзала до костей. Мама дяди Степана связала мне свитер из теплой козьей шерсти – только им я и спасалась.

Зимние праздники и развлечения я ненавидела – потому что они были зимними. Я с тоской смотрела на снулые деревья с траурной кроной из нахохлившегося воронья и, чтобы как-то оживить пейзаж, швыряла в ворон снежками. Темные зимние листья с обиженным карканьем взлетали вверх.

Мы с Ричардом возвращались домой после утренней тренировки. Пес весело бежал впереди, наслаждаясь погожим деньком, а я от всей души завидовала жабам, которые зимой впадают в спячку и не видят всего этого безобразия.

Из-за поворота показался высокий мужчина в коротком тулупе и настоящих мохнатых унтах, я свистнула, подзывая пса, но Ричард словно и не услышал – сперва он застыл на месте, хищно поводя носом, а потом сорвался навстречу прохожему, струясь по снегу, низко опустив голову, совсем как на занятиях по задержанию.

Я сообразила, что мой невозмутимый умница пошел в лобовую атаку, только когда он взвился в прыжке, и заорала:

– Лежать! Ричард, лежать!!!

Пес рухнул в снег, как сбитая камнем птица, не долетев буквально метра до нечаянной жертвы, я подбежала к нему, схватила за ошейник. Собаку было не узнать: прижав уши, слюняво рыча, Ричард полз в снегу – отданная команда прижимала его к земле, а ненависть толкала вперед.

– Тихо, тихо, Ричард, фу. – Я гладила его по вздыбленной на загривке шерсти, но она тут же поднималась снова, как примятая весенняя трава.

– Извините, – сказала я, поднимая глаза на дядьку, монументом нависающего над нами, и застыла от ужаса.

Это был дядя Жора, бывший хозяин Ричарда. Видела я его пару раз мельком, но поведение собаки не оставляло места для сомнений.

– Значит – правда, – сказал дядя Жора, глядя на меня со спокойным любопытством. – A я думал, брешут люди… Говорили мне, что собаку девка какая-то увела, только я не верил. К нему ж не подойти было! Думал, сам отвязался и убег, почуял, гад, что конец ему, вот и убег… А оно, выходит, правда…

– Вы хотите его забрать?

– Да на черта он мне нужен? – искренне удивился дядя Жора и даже хлопнул себя по ляжкам.

Ричард снова рванулся к нему.

– Лежать!!! – Я сильно, причиняя боль, дернула собаку за ошейник.

Ричард так удивился, что даже забыл на время о своем враге. Никогда прежде я с ним так не обращалась.

– Лежать, – повторила я тише. – Разве ты не слышал? Как тебе не стыдно?

Ричард лег и затих, смущенно отвернувшись. Мне и самой стало стыдно, но как иначе я смогла бы отвлечь пса?

– Вопросы у меня к тебе, кнопка, имеются, – сказал дядя Жора.

– Хорошо. Завтра я к вам приду. Если есть вопросы. А сейчас… Пес очень большой и очень сильный, дядя Жора. И очень вас не любит. Сами знаете за что. Долго я его не удержу. Так что вы уж уйдите… от греха подальше.

– Завтра – так завтра. Смотри, не обмани. – Дядя Жора собирался повернуться и уйти, но я его остановила:

– Спиной не поворачивайтесь. Извините. Просто сделайте шаг в сторону и стойте к нам лицом.

Дядя Жора не стал, как другие взрослые, спорить и капризничать, а молча сделал, как я просила.

Я встала, подняла собаку, скомандовала: «Рядом!» – и побежала, набирая скорость, чтобы поскорее увести пса от опасности. Опасности, которая грозила не только дяде Жоре, но и Ричарду – я всегда помнила, как поступают с собаками, которые нападают на людей.

«Как же он нас нашел?» – подумала я на бегу и тут же сама себя обозвала дурой. Мы ведь и не прятались, удивительно, что он не нашел нас раньше. Лодочная станция, собачья площадка и конюшня находились не так уж далеко друг от друга.

Я корила себя за то, что сама не пошла к нему. Я собиралась. Хотела сходить, выкупить Ричарда по-честному, но мне было так противно разговаривать с человеком, избивающим собак палкой, что я все время откладывала этот визит.

Вот мы и попались. Ну, хорошо. Ричарда отнимать он не собирается. Наверное, хочет денег. Ну да – а какие такие «вопросы» у него ко мне могут быть? Хотел бы в милицию сдать, как мама говорила, так давно бы сдал. Значит, деньги ему нужны. Ладно, денег я добуду как-нибудь.

Мы взбежали на второй этаж, я открыла дверь, усадила Ричарда у порога, тщательно вытерла ему брюхо, лапы, растерла спину сухой тряпкой и отвела на место.