Станислав Буркин - До свидания, Сима

Под конец этой странной поездки, во все время которой мы спали скрючившись в белых джипах (в палатках было полночи душно, а полночи холодно), режиссер Мущалович начал ухлестывать за моей женой, и мы уехали раньше, прихватив режиссерскую гитару, которую он мне проиграл на спор. Так ему и надо, мудаку. Если бы не остальные друзья в группе, я бы совершил что-нибудь более масштабное.

Оставив дикие берега Лимпопо, мы прожили два дня в отеле в Претории, где поняли, что совсем ничего не наладили. Словно между нами пролегла бездна, долина гроз, которую нам уже не дано пересечь. Решили не разводиться.

Жаль, что с нами не было негра, повстречавшегося мне в мшистом саду на окраине Лондона. Наверное, он один смог бы посвятить нас в эту бескрайнюю и удивительную страну, где люди с их проблемами такие лишние и где пожелаю сесть любому инопланетянину. Если бы он влюбил нас в Африку, мы бы остались в ней навсегда и посвятили бы ей свою жизнь, как ребенку.

— Трансвааль! Трансвааль! Гори, страна моя, огнем, — горланил я с балкона под гитару, когда хорошо выпивал вечером.

Как-то мы проходили ночью мимо ограды виллы какого-то бура, я срезал большую ветку с маленькой нераспустившейся розой для моей жены. Розовые кусты здесь растут, как в Израиле, под капельницами, и странные стебли их в основании куста достигают толщины человеческой руки. Жена поставила ее в стакан возле нашей кровати в гостинице. Утром я проснулся и увидел, что роза распускается, подкручивая лепестки. После обеда я вздремнул, а когда встал, обнаружил, что она перезрела и стала некрасивая, похожая на растрепанный бант школьницы. Но вдруг я заметил, что из-под старого цветка, из листвы, откуда ни возьмись, хищной девственной змейкой вылезла головка нового бутона. У него был красноватый стебелек с бархатным инеем волосков, и крохотная головка заострялась подвитыми чашелистиками.

Я пригляделся и увидел, что вся эта нимфетка покрыта крохотными венерическими монстрами со скорпионьими клешнями. Я стал думать, что делать, побежал в ванную и принес тонкостенный стакан воды, окунул в него бутон и присмотрелся. Под водой цветок покрылся алмазным бисером воздушных капелек, а насекомые и не думали слезать с цветка. Тогда я взял булавку, сунул ее под воду и аккуратно счистил монстров, атаковавших мою красавицу. Потом я смотрел на нее часа два и молился, чтобы она не умерла. Умерла.

Я много плакал в те дни над строками негра, перевести которые, пожалуй, все-таки не могу, и мне было искренне горько, что я почти ничего не чувствую в Африке, не переживаю природы как тогда, в отрочестве, когда я устрашился ночного моря в Испании.

Маясь от безделья, я даже дал в нете объявление примерно следующего содержания: «Молодой человек ищет работу по профилю: рекламный дизайн, переводы (с польского, русского, английского), репетиторство (только с девочками), государственная разведка, частный сыск, контроль супружеской верности».

Кто в молодости не мечтал о красивом ограблении банка? Но когда оказываешься перед фактом отсутствия денег даже на проезд, эти мечты начинают только смеяться над твоей беспомощностью. Я даже начал посещать банки и изучать их устройство. На одном из сайтов я откопал видеоколлекцию удачных ограблений. И вот наконец я разработал план.

Вместо банка я выбрал захолустное почтовое отделение, где был пункт обмена валют и касса для выплаты лотерейных выигрышей. Обвязав себя муляжами взрывчатки, я продернул через рукав два провода, зажал их в кулаке и отправился на дело.

— Всем ни с места, это ограбление, — сказал я, да так тихо, что только три последних посетителя в очереди обернулись на меня, и одна старушка в больших очках, вздрогнув, по-заячьи подняла к груди руки.

— Я пошутил, — сконфуженно пискнул я и, улыбаясь, помахал проводками в знак примирения.

Те трое молча окинули меня взглядом сверху вниз, отвернулись и спокойно продолжили стоять в очереди. Им хоть бы хны, а я едва в штаны не наложил. Так и стоял в очереди, пришибленный, пока меня кассирша не спросила, что мне угодно. Я сказал, что ничего, и затрусил к выходу.

Через неделю мне удалось найти работу, заключавшуюся в распространении на ночной улице купонов со скидкой на выпивку в ночном клубе. Работа мне пришлась по душе. Раздавать бумажки надо было с девяти вечера до часу ночи, а платили по шесть с половиной стерлингов в час. И того двадцать шесть фунтов за какую-то половину рабочего дня, плюс немереное количество купонов на выпивку. Учитывая, что я продолжал жить в гостях у мистера Тутая, денег мне было почти достаточно. К тому же я был свободен весь день и мог спокойно продолжать поиски достойной работы. В это время у меня появились мысли о продолжении образования, но я отложил их на менее дикий период своей молодости.

Как-то раз по случаю моего дня рождения ко мне приперлись Ник с Мэри и Мадлен, и мы устроили небольшую спонтанную вечеринку у нас на кухне. Сам мистер Стэнли то строил из себя весельчака, млел и таял в присутствии француженки, то становился деревянным, бледнел и почти не разговаривал.

Когда все уже изрядно охмелели, мы с Ником поехали на тутаймобиле в деревенский магазинчик прикупить сыра, сосисок и выпивки. Когда мы вернулись, в прихожую нам навстречу вплыла Мадлен.

— Что это за история с цветочком? — весело спросила она, грозя мне пальцем. — Ты мне ничего не передавал от мистера Тутая. Он такой душенька.

Я цыкнул и приставил палец к губам:

— Ты должна ему сказать, что ты просто забыла и что я передавал тебе от него цветочек.

— Ничего ты мне не передавал! — на весь дом возразила Мадлен и повисла у меня на шее.

— Ты не понимаешь, — сказал я, отлепляя девицу от себя. — Для старика это очень важно.

— Ах ты мерзавец, — хихикая, упиралась она как дурочка. — Разве тебя не учили, что врать нехорошо.

Я отпихнул ее, и она повалилась на вешалку и вместе с ней загремела на пол.

— Э! Ты что, совсем страх потерял! — набросились на меня Ник и Мэри.

Похоже, я действительно хорошо накачался.

— Мне кажется, всем уже пора, — сказал я и стал вызывать такси.

Потом я прошел по зыбкому коридору на кухню и заглянул в комнату. Хозяина нигде не было. Гости еще шумели в прихожей, а дом уже погрузился в какое-то нездоровое молчание. Я подошел к двери его кабинета, постучал и подергал за ручку. Дверь была заперта.

— Мистер Стэнли! — громко сказал я, прислонившись к двери. — Откройте, мне надо с вами поговорить. Мистер Стэнли. Вы что, обиделись? — тарабанил я костяшками по двери. — Не обижайтесь, я… Просто вы должны мне открыть…

Внезапно дверь приотворилась, и я встретил серьезный учительский взгляд поверх сползших на нос очков. Взгляд поверх очков как у швейцара, открывшего незваному гостю. Он был в обычной своей малиновой шерстяной жилетке и клетчатой рубашке.