Альфред Кох - Отходняк после ящика водки

Кстати, насчет фанатизма; Андрей Бильжо мне рассказывал, что его израильским коллегам-психиатрам известен так называемый иерусалимский синдром: люди переодеваются во все белое, заговариваются и на полном серьезе начинают думать, что живут во времена Христа… Такие больные не редкость в тамошних клиниках.

Кто в Иерусалиме не впервые, тому хочется отклониться от натоптанных паломнических и туристских маршрутов. Но куда? Кулинар Сергей Цигаль повез меня в Иудейские горы, от города меньше часа езды. И там в стороне от трассы, еще минут 20 по каменистой грунтовке, у поселка Сатаф, стоит одинокая ферма, живописная, ветхая, под старину. Хозяин, Шай Зельтцер, неторопливый, далекий от суеты, с мудрыми глазами и серьезной седой бородой, и ко всему еще в белой рубахе и таких же штанах, – впечатляет. Внешность патриарха, да и образ жизни тоже: козы, горы, камни, сыр, вино, жизнь на природе. Игра в продолжение традиций. Все как было тыщи лет назад. С небольшими поправками на современность – в каменный подвал, где зреют сыры, подается ледяной воздух из кондиционера.

По пятницам и субботам на ферме не протолкнуться: это у Шая приемные дни; люди приезжают закусить, выпить – и набрать сыров с собой. Сыры, уверяет хозяин, у него не простые, а лекарственные, от всех проблем: чтоб похудеть, скинуть сахар, поднять потенцию и так далее.

В самом же городе полно заведений общепита попроще, не таких экстремальных. Да хоть в районе площади Kikar Sion, это где банк «Хапоалим». Над ней вечерами стоит дым от подозрительных самокруток… С площади надо идти направо на ул. Yoel Moshe Salomon, весьма тусовочную. В моде там сейчас и улица Ben Yehuda, где полно всякого общепита. Хотел было я посетить паб Putin, что на улице Helena Hamalka, но он был закрыт, без объяснения причин. На двери была вывеска с убедительным текстом: «Не ломайте дверь! Если вам не открыли сразу, то не откроют вообще». Что касается еды, то она там почти вся усредненная ближневосточная, построенная на хумусах и кебабах. Любителей форшмака и фаршированной рыбы ждет разочарование: это все подается, говорят, только в одном заведении в Тель-Авиве…

Но уж это в другой раз: два города для одного уик-энда – это все-таки слишком.

Когда летишь с нашего скудного севера на юг, то ближе к вечеру над горизонтом, где кончаются грязно-черные, почти сплошные облака, в правых окнах самолета появляются яркие краски. Где только что пропало солнце – там морковно-красная широкая полоса. Дальше, выше – оранжевая, после желтая, потом грязно-салатовая, эти три, они одинаково тонкие. А над ними – широкая голубая светящаяся полоса; за ней обильное синее, с переходом в фиолетовый космос, и уже во тьме, где навеки ужасно сгинули Белка и Стрелка, одинокая серебряная звезда. Насчет звезды не знаю, скорей всего это планета Венера, а вот краски над горизонтом образовали буквально радугу. Сколько летал, сколько смотрел в окно, а чтоб небесные краски складывались в радугу – такого не замечал. Может, потому что обычно не до лирики, летишь ведь и думаешь про дела, которые тебя выпихнули в дальние края. Или про грядущий отдых, где красот столько насмотришься… Или, на худой конец, жестко пьянствуешь с попутчиками, что чаще куда ближе к истине.

Но тут был особый случай: мы летели не просто так – но в экспедицию (не путать с рестораном с таким названием в Певческом переулке), в настоящий поход, на грани паломничества. Нас ждали особо обученные проводники и верблюды, навьюченные питьевой водой и провиантом, и неделя хода по настоящей пустыне.

Зачем?

Да! Мы отправились в пустыню – зачем? (Этот вопрос, кстати, довольно часто я встречаю в виде надписи на стене. Ну не то чтобы «мене текел фарес», это реальные граффити, в разных начертаниях, год за годом, в переулках между Солянкой и Покровкой, куда – вот ведь счастье – не вошли еще дружественные мэру инвесторы и не посносили к едрене фене куски старой Москвы, чтоб вместо древних кварталов устроить пафосный гомосексуальный гламур, – так выдирают свои ноские еще зубы, чтоб устроить голливудскую мертвую металлокерамику.)

Нам не раз задавали этот вопрос – и до, и после. Вопрос на самом деле хороший: зачем тратить неделю своей жизни на то, чтоб терпеть добровольно лишения, мучиться от жары, от нехватки воды и скучать по комфорту? Сколько денег надо заплатить человеку, чтоб он согласился участвовать в reality show, где за образец взят Спартак Мишулин, закопанный по самый подбородок в песок, а ему красноармеец Сухов засовывает в рот носик чайника, предварительно с размаху воткнув в песок саперную лопатку, которой, кстати говоря, мог бы и по другому чайнику рубануть легко? При том что Сухов, между прочим, очень голубоглазый такой коренной (не там в Азии, но в центральной России) житель и легко мог оказаться членом ДПНИ, который не любит «черных».

Одним словом, вопрос «зачем?» непростой. Про пустыню не расскажешь так просто, как это можно сделать в случае с Куршевелем, Лазуркой или там шопингом в Милане. Выгодные знакомства, карьерные встречи, модные удовольствия, гурманские радости, веселый шопинг – конечно, такого не найдешь среди куч песка и камней.

Кое-что я про пустыню знал заранее. Во-первых, там, ну, в одной из пустынь, снят культовый фильм про Сухова. Во-вторых, по ней ходил со своим народом Моисей. Воля ваша, но чисто по-человечески мне как-то трудно от тех древних евреев протянуть прямую к теперешним православным, которые стоят вокруг Путина на Пасху в центре Москвы. Ну вот есть теория, что человек произошел от обезьяны, но даже в те времена, когда эту теорию надо было считать единственно верной, я все равно в обезьяне видел экзотическое забавное существо и в упор не рассматривал ее как свою прапрапра – сколько там этих пра? – бабушку и никаких почестей ей оказать не мог.

Но смысл в этом походе я видел задолго до того, как туда прибыл. Мне было ясно до начала похода, что пустыня – это природа в чистом виде. Она такая же, какой была в начале времен. (И какой может еще, не к ночи будь сказано, стать после какого-нибудь жестокого катаклизма.) Там ничто не отвлекает от общения с природой – как, допустим, на богатом морском берегу, где громоздятся соблазны. Чистейший воздух, тишина, покой и никаких отвлекающих факторов. К тому ж нам обещали аутентичную бедуинскую кухню из ровно таких же простых продуктов, какие были в ходу в самые древние времена.

Конечно, про пустыню, про походы по ней я слышал много хорошего от знакомых, которые бывали в таких местах и пересекали их на джипах. Но что такое джип против настоящего верблюда! От джипа остается один шаг до самолета, с которого я уже немало видел пустынь… На это много ума не надо.