Альфред Кох - Отходняк после ящика водки

И сидим себе, гадим в позе орла, метясь в дырочку в полу и сжимая в руках скомканную газетку с передовицей про наше всё.

А.К.

Только ленивый не пробежался еще по best of the best туристским маршрутам для начинающих провинциальных globetrotter’ов, которые мотаются по странам и континентам вслед за американскими крашеными старушками и стадами японских фотолюбителей. И теперь иногда хочется отклониться от проторенных дорог не то что в сторону Forte dei Marmi или Гоа, тоже на глазах падающих до уровня попсы, но и вовсе в какой-нибудь, к примеру, Семипалатинск, славный своими суровыми полигонными ассоциациями. Туда-то я и слетал за компанию с группой товарищей, у которых в том далеком городке нашлось частное дело, – и не пожалел.

Я вообще когда-то, запертый внутри «железного занавеса», много ездил по России и местам, которые теперь проходят по разделу ближнего зарубежья. Чтоб не затосковать, я уговаривал себя, что везде же можно найти экзотику, красоту, забавных людей и яркие впечатления. Так вот тогда, к моему удивлению, оказалось, что все это правда.

И теперь, глобально свободный в перемещениях, я пошел на второй круг близких путешествий.

Глухая казахстанская провинция, бывший советский областной центр со зловещим прошлым – это, в конце концов, тоже жесткая экзотика… И вот еще интересно: каким видится город, когда на него смотрят местные жители, которым приятно похвалить свою родину?

Семипалатинск видится очень древним: на гербе города не зря нарисован золотой верблюд – это напоминание про караванные пути, которые тут когда-то проходили. Тут была даже крепость чуть не тыщу лет назад – от нее осталась только память о семи больших зданиях (палатах), окруженных стеной. А по-казахски город называется Семей – «духовное место», в переводе с древнетюркского.

Тюрки одержали тут в свое время серьезную победу: зарезали самого Ермака, – и этим, может, затормозили или замедлили русское продвижение восток…

Семск сегодня гордится знаменитостями, которые то ли родом отсюда, то ли выросли тут: Роза Рымбаева, Бари Алибасов и, как говорится, многие другие. Чтобы вы знали, тут изобрели в конце XX века настольную интеллектуальную игру с названием «Нью-футбол», фанаты которой ее сравнивают с самими шахматами. В Семипалатинске принято гордиться близким озером Шошкалы, которое по концентрации соли, говорят, практически не уступает Мертвому морю! А есть тут и достопримечательность, не к ночи будь сказано, совершенно пока уникальная: «атомное озеро, образовавшееся в ходе ядерных испытаний», в каких-нибудь 400 километров от города. Там же и мертвый город Чаган, где жили военные испытатели с семьями (!). Местные путеводители простодушно уверяют, что «кратковременное пребывание здесь неопасно для здоровья». Зачем же, думаешь, так – но это только в первые минуты. А потом соображаешь, что живут же в Японии люди, причем не хуже нашего, – даром что нашими американскими друзьями там было проведено два пресерьезных взрыва… И тем не менее от поездки на бывший ядерный полигон я почему-то отказался.

Еще про военно-космическую тему: поговаривают, что по просьбе американцев – за деньги, разумеется, – в здешних местах было взорвано 30 советских ракетных шахт. Теперь их можно было приспособить под коммерческие старты, но поезд уже ушел, привет.

Очередным пунктом нашей семипалатинской программы был ужин с одним из самых главных в городе людей, бывшим комсомольским функционером. В его загородной резиденции был накрыт ностальгический, настоящий советский стол: ветчины, колбасы, салаты, для которых не пожалели майонеза. Было много тостов – непонятно, по комсомольской традиции или по восточной. Столичная мода на французские вина туда еще не докатилась, так что подавали политически опасную продукцию грузинских винзаводов, от которой мы в России успели отвыкнуть.

Очень трогательна была живая музыка; так, один из здешних шоферов, который только что мчал нас по городу мимо отдающих честь гаишников, мастерски исполнял на черном трофейном аккордеоне «Травы, травы не успели» (которую вы в последний раз слышали накануне августовского путча), а ушедший в искусство отставной полковник милиции, при фраке и бабочке, затягивал «Черемшину». Гвоздем программы была политкорректная, далекая от национальных проблем песня «Карлыгач» (ласточка). В общем, все старались, и получилось довольно трогательно.

Принимающая сторона, состоящая почти сплошь из казахов, совершенно не напилась – в отличие от некоторых из нас…

Маленькое отступление. Вот – казахи; что за народ, как к нему относиться? – задумываются некоторые. Иные белые из расистов как-то свысока смотрят на бывших советских азиатов. Которые чем хуже, к примеру, японцев, которые довольно громко уже о себе заявили? Казахи, есть версия, – это потомки скифов, которые и по Блоку («да, скифы мы, с раскосыми и жадными глазами»), и по науке вполне могли быть монголоидами. А Великая степь – это серьезнейшая вещь; она тянулась от Китая до Вены, степняки были в ней хозяевами, сеяли ужас, притесняли и грабили чужаков… Что для нас Азия, тюрки на повседневном житейском уровне? Сегодня казахи весьма разумно ведут экономику, они провели «прогрессивные» реформы, к которым Россия пока только подбирается… Покупая в семипалатинском обменнике местную валюту тенге, сразу понимаешь, откуда взялось русское слово «деньги»; видать, своего-то не было у нас до степняков. И самих денег, что ли, не было? Иначе с чего знакомой вещи менять название на иностранное? А попивая вино из казахской долины Тургень (не будем тут его обсуждать), вспоминаешь, что фамилия у насквозь русского автора «Отцов и детей» – тюркская. Вот вам еще от академика Гумилева краткий списочек русских фамилий тюркского происхождения: Аксаков, Алябьев, Апраксин, Аракчеев, Басманов, Батурин, Бердяев, Боборыкин, Булгаков, Бунин, Бухарин, Годунов, Горчаков, Державин, Ермолаев, Измайлов, Кантемиров, Карамазов, Карамзин, Корсаков, Кочубей, Кропоткин, Куракин, Милюков, Мичурин, Рахманинов, Салтыков, Строганов, Татищев, Тимирязев, Третьяков, Тютчев, Уваров, Ушаков, Чаадаев, Шереметьев, Шишков, Юсупов…

Да, чужая раса, не такая, как своя. Но что с того? Оглянувшись вокруг, столько замечаешь русских, но с вполне раскосыми глазами людей – от Пелевина до Сельянова, а еще ж Шукшин, и Валентин Распутин, и Слава Курицын, и сам Лев Толстой, и тот же Достоевский, о котором речь. Азия – это вещь такая, нешуточная…

Есть, конечно, еще одно препятствие для того, чтоб сродниться с Азией и принять ее за свою: это ее языки, которые по романтическому накалу заметно отличаются от, допустим, французского. В языках тюркской группы звука Ы и твердого Ж еще больше, чем в русском. Однако же научившись объясняться на ломаном казахском, ты с удивлением осознаешь, что тебя понимают и турки, и азербайджанцы, и узбеки. И – что совсем немаловажно – татары, которые дают русской жизни такую важную составляющую, что без нее и не поймешь, что в стране и как.