Елена Токарева - Иероглиф

– В общем, твой Роман отправился по стопам своего папаши. А куда он мог еще пойти? После девятого класса он, как настоящий пролетарий, из школы ушел в автомеханический техникум. А сейчас уехал поступать в военное училище. Училище где-то в Сибири. То ли в Иркутской области, то ли в Красноярске. Или нет, во Владивостоке. Если он не поступит, его заберут в армию, потому что ему уже исполнилось восемнадцать. Ну, армия для него – это не страшно. Мне кажется, морально он готов ко всему, даже к смерти.

Сердце у меня упало. Наверное, где-то в глубине души я надеялась на вечную любовь. Или хотя бы на письмецо в конверте, которое Маша вынет из пахнущей духами замшевой сумочки. Но ничего. Ничего. Та легкость, с которой меня забыл Роман, царапнула меня по-живому.

– Чем ты будешь заниматься? – спросила меня Машка.

– Проституцией.

Машка остолбенела и уставилась на меня во все глаза. Я видела, что мысленно она оценивает мои шансы. Потом, очевидно, оценив их как очень низкие, она сказала:

– Ты шутишь?

– Конечно, шучу. Хотя не очень сильно. Думаю, это наиболее перспективное направление на сегодняшний день для девушки без денег. Но я не встречаю ни у кого поддержки на этом пути. Мне сказали, что я зачем-то должна учить китайский язык. В двадцать первом веке на земле останется одна супердержава – это Китай. И все мы должны учить китайский язык. Даже проститутки должны учить китайский. Потому что скоро все клиенты будут китайцы. Китайский язык необходим для карьеры. И чтобы тренировать память. У меня, видишь ли, случаются провалы. Посмотри, какой шрам? – Я взяла ее руку и провела по своей новой голове. Моя рука ощутила, как дрогнула ее рука. Машка испугалась.

– Не бойся. Это в прошлом, – сказала я. – Просто у меня бывают приступы. Мне кажется, что я грежу будущим. Причем в объемных картинах. Как в стереоскопическом кино. А иногда вижу и прошлое. Но как-то странно вижу. То, чего я не знала, о чем не догадывалась. Например, сегодня ночью мне приснилась мерзкая статья про папу из какой-то газеты. Я считывала ее крупные буквы и заголовок «Жыду – жыд!». Как ты думаешь, Маша, была когда-нибудь напечатана такая статья про моего отца?

– Откуда я знаю, Юля? Какое нам дело? Мы же с тобой женщины. «Княгиня Вера не читала газет, они ей пачкали руки…»

Я заметила, что Маша не поверила ни одному моему слову. Должно быть, в детстве я была отменной врушкой, и у людей, которые меня издавна знали, остался этот осадок. Маша же не знала про тот несчастный случай, который все изменил. Мы же не виделись три года.

– Юлия, скажи честно, ты готовишься поступать в театральный? Я уловила твой эпатажный стиль. Признайся, в театральный? Я постараюсь помочь тебе советом. А если ты выучила наизусть какую-то статью – ты сможешь учить и роли.

– Да нет же, Маш, это мне все приснилось!

– Ну, ладно, – осадила меня Маша. – Когда захочешь, расскажешь мне все.

– А куда пойдем обедать? В Отель-палас? – спросила я.

– Там слишком дорого. Там рюмка водки стоит пять долларов.

– Ты водку, что ли, пьешь?

– Скорее нет, – смутилась Маша, – просто я там подрабатывала на симпозиуме эскорт-девушкой и знаю тамошние расценки. Давай лучше пойдем… в «Доброго повара». Там недорого и уютно.

– Ты там бываешь?

– Нет, но это кафе у нас целыми днями рекламируют по радио. Все-таки не зря же, наверное?

Мы вышли в Город. Видно было, что Город сравнительно недавно пережил серьезные политические баталии. Нет-нет да на стенах, на рекламных тумбах попадались обрывки листовок и пожелтевшие лозунги. На стене одного дома на уровне третьего этажа, под самой крышей крупно красной краской было намалевано: «Сливка – ты жыд!»

Сливка – это фамилия моего отца.

– Бред какой-то, – сказала я. – Я и не знала, что мы евреи.

– Не бери в голову. Это у нас нацисты веселятся.

…Кафе «Добрый повар» располагалось в переулке, рядом с Императорским проспектом в старом доме. А рядом красовалась огромная вывеска: «Салон счастья „Светлячок“». Я бы точно подумала, что это салон-парикмахерская, если бы на вывеске не обнаружила портрет… свой портрет. Мой собственный портрет, но с длинными волосами, с улыбкой до ушей, а на моих неровных зубах отчетливо была видна проволока, какой исправляют прикус, брекет-система. Это было как раз то, чего не сделали для меня мои родители, занятые борьбой за демократию. У меня так и остался неправильный прикус и кривые зубы.

– Ты посмотри, Маруся, что это? Это ведь я?

– Не может быть. Наверное, это просто похожая девчонка. Тебя ведь не отличишь от других, – авторитетно сказала Маша. И тут же испугалась, что я обижусь, – и это очень хорошо для карьеры в кино и на телевидении. Типичное лицо – это залог успеха. На экзаменах в театральный на первом же туре отсеяли всех, кто имел характерную запоминающуюся внешность. Такую девчонку, грузинскую княжну, завалили. Посоветовали ей ехать поступать в Тбилиси. Там, сказали, она будет как все, а тут ее остается только в этнических картинах снимать, про царицу Тамару… Сказали, что разнарядка на грузинскую внешность в этом году не пришла из министерства. В общем, брали среднерусскую внешность, очень хорошо шли морды с веснушками, у кого коса-краса, толстые девки нарасхват были и рыжие ребята. На курсе нет ни одного красавца – просто не на ком глаз остановить. Все парни маленькие и кривоногие. А меня взяли на травести. Разнарядка была, и взяли.

…Прежде чем посетить кафе, мы зашли в «Салон счастья „Светлячок“».

– Вам что, девочки, прикус исправить или погадать на женихов? – приветливо спросила администратор, дама средних лет в кисейном платье, через которое просвечивали полные ляжки. На меня она не обратила никакого внимания, не сличила меня с портретом на вывеске. Наверное, Машка была права: то была наша типичная современница.

– А у вас гадальный салон? – спросила бойкая Маша.

– У нас любые услуги, которые помогают человеку улучшить свою судьбу. Мы можем изменить имидж в лучшую сторону, найти ваш стиль, исправить недостатки внешности и, наконец, погадать…

– Кто это у вас на вывеске? – задала Маша каверзный вопрос, глядя в глаза администратору.

– Это… это, в общем, дочка нашего бывшего мэра города… демократа. Мы эту вывеску в прошлом году повесили, когда еще было актуально. Но сейчас заменим ее на дочку нынешнего мэра. Последний день висит.

– А она вам разрешила? – строго спросила Маша.

– Кто? Дочка прежнего мэра? Так ее уже давно нет в стране. Они ведь сразу, как власть получают, отправляют своих детей за границу, и они больше в Россию не возвращаются. Он и сам уехал. Бежал. Так что по рукам нам никто дать не может. А личико такое… типичное. И зубы кривые.

– Где вы взяли эту фотографию?