Олег Рой - Украденное счастье

Как выяснилось, за прошедшие два года дядя Дитер не терял времени даром. Он действительно списался со своим старым знакомым, о котором говорил, и тот согласился встретиться с Владимиром. Банкир, его звали Анрэ Орелли, жил в Лугано, том самом городе, который так понравился Володе еще в прошлый его приезд. И Владимир был рад визиту в Лугано, словно долгожданной встрече со старым другом.

Банк находился в красивом старинном здании на улице с романтическим названием Виа Нисса. Анрэ Орелли походил на голливудского актера. Уверенный в себе, импозантный, сдержанный, элегантный, он выглядел воплощением мальчишеских представлений Владимира о банкирах. «Пожалуй, если б я познакомился с ним несколько лет назад, он стал бы моим кумиром!» – усмехнувшись, подумал Володя. Владелец банка, в свою очередь очень внимательно и пристально его рассматривал. Владимир удивился – здесь, в Швейцарии, такое излишнее внимание к людям было не принято. Он даже слегка смутился, но не подал виду.

– Вы совсем не похожи на свою мать, – сказал собеседник после долгого молчания.

– Да, – кивнул Володя. – Как мама выражается, пошел в отцовскую породу. Говорят, что я точная копия деда по папиной линии, историка Сергея Яковлевского.

– Совсем не похожи, – задумчиво повторил банкир, точно не слышал его слов. – И глаза у вас светлые. Не как у Наташи. У нее были карие глаза, медового оттенка. И волосы гораздо темнее ваших.

Эту тему Владимир не мог поддержать. Он помнил свою маму уже седой.

– А как она живет? – спросил Орелли глухим голосом, точно мучился мигренью и вынужден был разговаривать, превозмогая боль. – Как она выглядит сейчас? Чем занимается? Счастлива ли?

– Мама умерла, – с трудом произнес Владимир, боль еще не утихла.

– Умерла? – Орелли нахмурился. – Когда? От чего?

– От рака желудка. Совсем недавно.

Похоже, это известие потрясло его собеседника.

– Наташа… – тихо пробормотал он. – Наташа умерла… Недавно…

И закрыл лицо ладонями.

Владимир деликатно не произносил ни слова. Он догадался, что этот человек и его мать когда-то были очень близки, скорее всего, Орелли любил ее, возможно, и она его… Но мать никогда об этом не рассказывала. Впрочем, как только сейчас понял Володя, она вообще очень мало говорила о себе.

Банкир тем временем пришел в себя. Лицо его опять стало спокойным и непроницаемым.

– Эта новость стала неожиданностью для меня, – произнес он, точно хотел извиниться за столь бурное проявление чувств. – Одно время мы были знакомы с Наташей… А потом она уехала. Мне очень жаль.

Володя не знал, как истолковать последнюю фразу – то ли собеседник жалел об отъезде, то ли выражал соболезнования? На всякий случай он в ответ просто молча наклонил голову, что тоже, по его мнению, можно было истолковать как угодно.

– Давайте поговорим о делах, – предложил после паузы Орелли. – Как я понял из письма Дитера, вам нужна работа. Вы имеете какое-то представление о банковской сфере?

– У меня экономическое образование и семилетний стаж работы бухгалтером. Понимаю, что в вашей стране ни то, ни другое не котируется… Но я занимался самообразованием, читал много специальной литературы…

– Вот как? Ну что же… – Анрэ Орелли задал несколько профессиональных вопросов, сначала несложных, потом потруднее.

Владимир сумел ответить на все и испытал некоторое чувство гордости, когда собеседник кивнул:

– Да, я вижу, необходимые первичные знания у вас есть. Что ж, можем попробовать. Я готов взять вас к себе в качестве клерка. Когда вы сможете приступить к работе?

– В любое время.

– Хорошо, тогда начните прямо с завтрашнего дня.

Он нажал кнопку громкой связи и вызвал секретаря:

– Клавдия, это… Владимир Яковлевский. Он попробует поработать у нас. Отведите его к Джанни.

Так Володя получил работу в «Лугано-Прайвит-банке».

Конечно, было нелегко, особенно первое время. Нужно было осваивать новое дело и быть очень внимательным, не допускать ни одного промаха. Несмотря на былую привязанность к матери Владимира, Орелли, похоже, не собирался покровительствовать ее сыну. В кабинет к себе никогда не вызывал, а при встрече лишь вежливо отвечал на приветствие, не выказывая желания завести беседу или узнать, как идут дела у его нового служащего и все ли в порядке. У коллег Володя тоже не заметил никакого особого отношения. Впрочем, здесь это было в порядке вещей. Тут каждый был за себя, никто ни с кем не носился, никто, по большому счету, не обращал внимания на других. Не то что в Союзе. Там первые несколько лет сотрудники, особенно пожилые женщины, опекали его с истинно материнской заботой, не только помогали во всем, учили премудростям бухгалтерского дела, но даже постоянно следили, достаточно ли тепло он одет и успел ли вовремя пообедать. А тут каждый человек жил своей жизнью, никто ни к кому в душу не лез. Владимиру это, пожалуй, нравилось. И работа тоже очень нравилась. Все оказалось еще интереснее и увлекательнее, чем ему представлялось. Вечерами даже не хотелось уходить из банка, становилось жаль, что рабочий день уже закончился.

С жильем тоже все устроилось как нельзя лучше. Дядя Дитер заявил, что его коттедж на берегу озера в двадцати километрах от Лугано все равно пустует, и предложил племяннику первое время пожить там. Словом, жизнь очень быстро наладилась. Володя купил в кредит автомобиль, постепенно обзавелся хорошей одеждой, обувью, аксессуарами, необходимыми предметами обихода. В выходные дни он навещал в Берне дядю Дитера или отдыхал на озере: загорал, плавал, увлекся серфингом. У него завелись знакомства, друзья и приятельницы. В то время на Западе как раз была мода на все русское, мир следил за переменами, происходившими на его родине, и сразу несколько ведущих дизайнеров Европы выпустили коллекции с советской символикой. Привезенные на всякий случай из Ленинграда футболки с серпом и молотом и комплекты матрешек с изображениями российских правителей – «горби-долл», как их называли на американский манер – считались прекрасным подарком. Узнав, что Владимир русский, швейцарцы с интересом знакомились с ним, задавали вопросы, часто вызывавшие у Володи улыбку. Особенный интерес проявляли молодые женщины. Привлекательный, спортивный, хорошо одетый, веселый и остроумный русский пользовался у них большим успехом.

Период робости в общении с девушками у Владимира давно прошел. Еще в институте, где девчонок было подавляющее большинство, он осознал, что может нравиться, и пользовался этим. Однажды, еще в школе, ему довелось пережить неразделенную любовь, но все его увлечения, случавшиеся позже, были взаимны. Однако жениться на ком-то из своих подружек Владимир не торопился. Девушкам он объяснял это тем, что ему еще рано, надо встать на ноги, обзавестись жильем. Но в душе он отдавал себе отчет, что дело вовсе не в этом. Просто не встретилась еще она , та самая, единственная.