Джон Берендт - Полночь в саду добра и зла

Вскоре после этого визита Департамент инспекций специальным письмом уведомил Джо, что его туристический бизнес нарушает жилищное законодательство и должен быть немедленно прекращен.

Джо игнорировал это распоряжение.

– Лучший ответ – никакого ответа, – заявил он. – После таких писем можно жить спокойно два или три месяца, а иногда передышка, если очень повезет, может втянуться и на полгода.

Правда, Джо через своих друзей в Комиссии по планированию городского хозяйства пытался пробить поправку, разрешающую туристический бизнес в частных домах. Однако Ассоциация центрального района пронюхала об этом и на корню зарубила поправку. Через несколько недель – как раз перед днем святого Патрика – Департамент инспекций снова предписал Джо прекратить проведение экскурсий в Гамильтон-Тернер-хауз, грозя в противном случае судебным преследованием. В «Саванна морнинг ньюс» была опубликована статья о проделках Джо. Стало похоже на то, что передышка, предоставленная Джо Одому, закончилась.

Повозка с «мертвым» солдатом свернула на Аберкорн-стрит.

– Не знаю, Джо, – сказал я, – но меня не покидает чувство, что вы окажетесь в этой повозке раньше меня.

– Только не надо так сильно переживать из-за вашего друга Джо, – отозвался он.

– Так вы собираетесь подчиниться решению суда?

– Я? Самый гостеприимный человек Саванны? Чтоб я закрыл свои двери? Не в моем характере такая замкнутость. Это против моей натуры. Кроме того, гостеприимство приносит мне немалый доход. Я был просто сумасшедшим, вздумай я сейчас вдруг и без предупреждения начать отворачиваться от своих друзей.

Джо окинул взглядом площадь и стоящие на ней дома с таким видом, словно это были укрепления противника.

– У меня есть план, – объявил он.

– Что же это за план?

– Думаю, мне помогут некоторые из ваших друзей. Например, эта достойная дама, как бишь ее, Минерва! Думаю, нам стоит поехать к ней ближе к полуночи немного поболтать. Посмотрим, может, она нашлет порчу на тех людей, которые ставят мне палки в колеса. А может, нам стоит уговорить вашего приятеля Дриггерса отравить их? Или вот что, пусть ваш друг Уильям застрелит их… с целью самозащиты, разумеется.

– Это безвкусно, – заметил я.

– Вам не нравится, да? Ну что ж, тогда у меня есть еще одна идея. Нет, правда, на этот раз я серьезно. Пойдемте вниз. Я покажу вам, что я задумал.

Джо спускался вниз, пожимая руки и выкрикивая приветствия. Празднества по поводу дня святого Патрика были в самом разгаре – люди веселились и наблюдали парад. Друзья Джо кричали ему что-то ободряющее, выражая свою полную поддержку: «Держись, Джо!», «Не давай им прикрыть твою лавочку!», «Черт с ними, Джо, они не правы». Джо отвечал на это: «Не волнуйтесь, мы останемся открытыми. Мы останемся открытыми».

В гостиной скопилась такая толпа, что мы с Джо едва протиснулись сквозь нее. Впервые в жизни Джо занимал дом, расположенный на пути следования парадных колонн, в результате вечер по случаю дня святого Патрика сказался более оживленным и многолюдным, чем обычно. Лавируя в самой гуще толпы, Глория вела очередную экскурсию, возможно, в последний раз показывая юристам достопримечательности дома. Вокруг Глории сгрудились три пожилые супружеские пары, которым, чтобы слышать, что она говорит, приходилось прикладывать сложенные лодочкой ладони к ушам.

– В старые времена, – говорила Глория, – дамы сидели у камина, укрывшись за этим экраном. Видите ли, в те дни косметику готовили на основе воска и, если жар становился слишком сильным, воск начинал растекаться по их хорошеньким лицам…

Джо привел меня в маленькую, тесно заставленную комнату и извлек из ящика стола пачку бумаг.

– Вот мой план, – сказал он. – Для того, чтобы составить эти документы, мне пришлось снова приняться за дело и надеть свою адвокатскую шляпу. Завтра я пойду в суд и швырну им в рожу эту юридическую галиматью.

Он протянул мне бумаги. Это были учредительные документы Фонда Гамильтон-Тернеровского музея, каковой, то есть Фонд, описывался в приложенных документах как «некоммерческая корпорация, целью которой является реставрация интерьера Гамильтон-Тернер-хауз на поступления от частной туристической деятельности, не направленной на получение прибыли, в вышеозначенном доме. Джозеф А. Одом, президент корпорации».

– Все очень примитивно и просто, – пояснил он. – После того, как мы посчитаем заработную плату и издержки, можно будет определить, пойдут ли поступления.

Но, по крайней мере, тогда никто не сможет обвинять меня в том, что я нарушаю зональный кодекс. С завтрашнего утра Гамильтон-Тернер-хауз перестанет быть частным домом, превратившись в музей. Так что, если они захотят закрыть меня, им придется закрыть все музеи города.

– Вы думаете, это сработает? – усомнился я.

– Будет работать до тех пор, пока они не придумают, как обойти эту рогатку. Но к тому времени, когда они придумают, как это сделать, меня данная проблеме перестанет волновать, потому что к тому времени я прославлюсь и обогащусь, как герой вашей книги.

В этот момент – очень кстати, как мне кажется – раздалось пение труб и грохот барабанов; на площади вступил очередной оркестр.

Ровно за две недели до начала второго судебного процесса Джим Уильямс стоял у дверей своего антикварного магазина, следя за тем, как трое мужчин вытаскивали из фургона тяжелую мебель.

– Полегче, полегче.

Рабочие спускали на землю старинный резной буфет.

– Поднимите немного правую сторону.

– Как ваши дела? – поинтересовался я.

– Как обычно, сами видите.

– Я подразумеваю другие дела.

– Суд? Не имею ни малейшего представления. Я поручил это дело своим адвокатам. Меня от него уже мутит. То, что вы видите, гораздо интереснее. – Джим кивнул в сторону буфета. – Очень редкий экземпляр джорджийской мебели. Черный орех, начало девятнадцатого века. Очень необычно вкрапление элементов стиля Регентства. Такого мне не приходилось видеть.

Уильямс вел себя так, словно мебель, которую вытаскивали из грузовика, была единственной серьезной проблемой в его жизни. В действительности же подготовка защиты для грядущего повторного судебного разбирательства протекала весьма драматично и потребовала смены адвоката. Бобби Ли Кук, несмотря на свои способности и ум, не смог преодолеть совпадение дат судебных процессов. В это время он защищал еще одного клиента в федеральном суде, который всегда имеет приоритет перед судом штата. Оставшись без защитника, Уильямс обратился к Фрэнку Сонни Зейлеру, выдающемуся саваннскому адвокату, партнеру юридической фирмы Бьюхена, Уильямса и Леви. Зейлер уже косвенно участвовал в процессе, будучи поверенным Джима в деле о десятимиллионном иске, предъявленном матерью Дэнни Хэнсфорда. Этот иск должен был рассматриваться после окончания процесса по уголовному делу Джима. Теперь, в отсутствие Кука Уильямс попросил Зейлера взять на себя его функции и в уголовном деле.