Марк Леви - Те слова, что мы не сказали друг другу

Разве на плакатах не перечислены достаточно крупным шрифтом предметы, которые запрещено проносить на борт самолета, спросили ее. Джулия осмелилась возразить, что проще было бы перечислить те, что разрешается проносить, и пограничник тоном армейского сержанта-инструктора поинтересовался, нет ли у нее проблем с соблюдением установленных правил. Джулия поспешила сказать, что нет, — ее самолет вылетал через сорок пять минут, и она, не дожидаясь ответной реакции, подхватила сумку и присоединилась к Энтони, который с усмешкой наблюдал за ней издали.

— Можно узнать, почему у тебя такие льготы?

Энтони помахал документом, который все еще держал в руке, и, улыбаясь, вручил его дочери.

— Ты носишь кардиостимулятор?

— Вот уже десять лет, милая Джулия.

— Почему?

— Потому что у меня был инфаркт и мое сердце нуждалось в поддержке.

— И когда же это случилось?

— Если я скажу, что это произошло в годовщину смерти твоей матери, ты наверняка снова обвинишь меня в тяге к театральным эффектам.

— А почему я об этом не знала?

— Ну, может быть, потому, что была слишком занята своей личной жизнью?

— И никто мне не сообщил…

— Для этого сначала нужно было понять, куда ты подевалась… Впрочем, давай не будем придавать значения этой истории! В первые месяцы я просто кипел от негодования при мысли, что вынужден носить в теле этот аппарат. А сегодня другой аппарат носит меня, всего целиком! Вот так… Ну что ж, пошли, иначе опоздаем, — сказал Энтони Уолш и взглянул на табло вылетов. — Ах нет, тут объявлено, что наш рейс задерживается на час. Не хватало еще, чтобы самолеты перестали летать по расписанию!

Джулия тем временем решила обследовать газетный киоск. При этом она то и дело поглядывала из-за вертушки с журналами на Энтони, зная, что он ее не видит. Он сидел в кресле, устремив отрешенный взгляд куда-то вдаль, в сторону взлетного поля, и Джулия впервые почувствовала, что соскучилась по отцу. Отвернувшись, она набрала номер Стенли.

— Я в аэропорту, — сказала она в трубку почти шепотом.

— Ты скоро вылетаешь? — спросил он так же тихо.

— У тебя, наверное, народ в магазине — я помешала?

— Я хотел задать тебе тот же вопрос.

— Да нет же, это ведь я тебе звоню, — удивилась Джулия.

— А тогда почему ты шепчешь?

— Ой, я даже не заметила.

— Тебе надо почаще заглядывать в мой магазин, ты мне приносишь удачу: представь себе, я продал те часы восемнадцатого века через час после твоего ухода. А ведь они у меня тут пылились целых два года!

— Если они действительно такие старинные, то парой месяцев позже или раньше — не имеет значения.

— И они тоже отлично умели врать. Не знаю, с кем ты там, и знать не хочу, но не держи меня за дурачка, я этого терпеть не могу.

— Стенли, это действительно не то, что ты думаешь, поверь мне!

— Вера, моя дорогая, — вопрос религии, и ничего больше.

— Стенли, я буду скучать по тебе.

— Ладно, постарайся провести эти дни с пользой: путешествия просвещают молодежь!

Он повесил трубку, не дав Джулии оставить за собой последнее слово. Потом взглянул на выключенный телефон и добавил:

— Езжай с кем хочешь, но не вздумай втюриться в какого-нибудь канадца, который запрет тебя в своей стране. Один день без тебя — это уже много, я начинаю скучать.

В 17:30 самолет «American Airlines-4742» совершил посадку в монреальском аэропорту Трюдо. Они беспрепятственно прошли таможню. Их уже ждала машина. Шоссе было свободно, и полчаса спустя они ехали через деловой квартал города. Энтони указал на высокую стеклянную башню.

— Подумать только, я видел, как ее строили, — со вздохом сказал он. — Она твоя ровесница.

— Зачем ты мне это сообщаешь?

— Но ты ведь утверждала, что особенно любишь этот город, вот я и оставляю тебе «сувенир» на память. Если когда-нибудь тебе случится снова гулять здесь, ты вспомнишь, что твой отец несколько месяцев работал в этой башне. И эта улица уже не будет для тебя безликой, как все остальные.

— Ладно, запомню, — ответила Джулия.

— Тебя не интересует, чем я тут занимался?

— Я полагаю, бизнесом.

— А вот и нет, в те времена я всего лишь держал скромный газетный киоск. Ты ведь не родилась в сорочке. Сорочка появилась гораздо позже.

— И долго ты этим промышлял? — удивленно спросила Джулия.

— Пока мне не пришло в голову торговать еще и горячими напитками. И вот тогда-то я действительно заделался бизнесменом! — продолжал Энтони, и у него весело заблестели глаза. — Люди приходили с улицы, окоченев от ледяного ветра, который начинает дуть здесь с конца осени и унимается только с наступлением весны. Видела бы ты, как они набрасывались на кофе, горячий шоколад или чай, которые я продавал… по двойной цене.

— А потом?

— Ну а потом я пополнил меню еще и сэндвичами. Твоя мать начинала их делать с самого рассвета. И кухня нашей квартиры очень скоро превратилась в настоящую лабораторию.

— Значит, вы с мамой жили в Монреале?

— Да, и притом в окружении салатов, ломтиков ветчины и целлофановой упаковки.

А когда я организовал доставку еды прямо на рабочие места в нашей башне и в той, что была построена рядом, мне пришлось нанять своего первого служащего.

— И кто же это был?

— Твоя мать. Она торговала в нашем киоске, а я разносил заказы. Она была такая красивая, что люди приходили раза по четыре в день, лишь бы полюбоваться ею. Как же мы веселились в те времена! У твоей мамы был свой рейтинг клиентов. Например, бухгалтер из офиса № 1407, который питал к маме нежные чувства, в награду получал сэндвичи с двойной порцией зелени, а вот директора по кадрам с двенадцатого этажа она сильно невзлюбила, и ему вечно доставались жалкие остатки горчицы и увядшие листья салата.

Тем временем машина подъехала к отелю. Носильщик вынул из багажника чемоданы и проводил прибывших к стойке портье.

— Мы не бронировали, — сказала Джулия, протягивая портье свой паспорт.

Тот просмотрел на экране компьютера список свободных мест, затем набрал ее фамилию:

— О нет, вас уже ждет номер, да еще какой!..

Джулия удивленно взглянула на него. Энтони предусмотрительно отступил на несколько шагов.

— Мистер и миссис Уолш… Гувермен! — провозгласил портье. — Если не ошибаюсь, вы проведете у нас всю эту неделю.

— Как ты посмел?!.. — прошипела Джулия, обернувшись к отцу, который ответил ей ангельски невинным взглядом.

Портье прервал назревающую перепалку:

— Мы предоставили вам люкс… — Тут он сделал многозначительную паузу, как бы отмечая разницу в возрасте «мистера и миссис Уолш», и договорил с легкой заминкой: — Э-э-э… свадебный.

— Мог бы, по крайней мере, выбрать другой отель! — шепнула Джулия на ухо отцу.