Александр Проханов - Выбор оружия

– Скорее всего это американский крейсер. – Маквиллен отсек ножом розовый лепесток сала, держал его на весу. Казалось, он подманивает корабль, показывает ему издалека приманку, и корабль поворачивает свой нос на этот ароматный, прозрачный на солнце ломоть. – Перед отъездом из Претории я читал в газетах, что планируется дружеский заход американского корабля в Кейптаун.

– Выпьем за мужественных американских моряков, совершающих в Южную Африку визит дружбы! – Кадашкин воздел стакан.

– И за бразильских ученых, направляющихся покорять Антарктиду! – Сумрачное лицо Аурелио на мгновение озарилось улыбкой.

– Присоединяюсь! – Маквиллен плеснул себе водку. Белосельцев заметил легкую тревогу, пробежавшую по его лицу. Он не мог понять, что веселило кубинца и русского. Почему их радовало появление корабля. Почему Кадашкин то и дело смотрит на свои офицерские часы, превращая их в слепящее зеркальце.

Белосельцев смотрел на корабль, который, подобно планете, возникавшей из витка космической пыли, увеличивал массу, притягивал своей гравитацией рассеянные частицы, выстраивал из них острые кромки палубы, уступы рубки, штыри и чаши антенн. Корабль сбрасывал с себя туманную оболочку, появлялся из дымки, словно из кокона, прорезая его своим отточенным телом. Явление корабля было началом задуманной операции, ради которой он выманивал Маквиллена в Лубанго. Бежал с ним вместе за сиреневой бабочкой. Сбитый с ног, валялся у автомобильного колеса. Рисковал оказаться в плену, в земляной тюрьме, в пыточной камере.

– Я слышал, батальон «Буффало» движется к Порту-Алешандри. – Аурелио еще морщился после выпитой водки, заталкивал себе в рот ломтик черного хлеба. – Здесь проходят пути снабжения партизан Сэма Нуйомы. Ваши ребята весьма отважны. – Он обращался к Маквиллену, допивавшему водку маленькими глотками, смаковавшему горький русский напиток. – Не слишком ли далеко они забираются на территорию Анголы? Они рискуют попасть в окружение ангольских бригад.

– Я мало разбираюсь в военных делах, – ответил Маквиллен. – Я всего лишь коммерсант, торгую сантехникой. По мне, пусть уж лучше черная ангольская задница сидит на голубом унитазе, а не накрывается пушками батальона «Буффало». Я пацифист, миротворец.

Корабль приближался, словно его подносили на огромном лазурном блюде. Они сидели на крутом уступе, на вырезанных красных ступенях. Уступ снижался, переходил в плоское длинное побережье, усыпанное осколками песчаника, словно здесь находился когда-то древний приморский город, разрушенный ударами волн. И если уйти под воду, то увидишь в стеклянной толще остатки храмов и стен, над которыми в туманных лучах качаются медузы и рыбы.

Белосельцев смотрел на корабль, за которым был различим след растревоженной светлой воды. Думал, поймет ли Маквиллен этот знак в океане. Превратит ли его в агентурное донесение. Найдет ли средство передать информацию в штаб батальона «Буффало». Хватит ли времени у штабистов, чтобы получить информацию, проверить ее достоверность, развернуть батальон. Направить его к границе с Намибией, в ловушку, подготовленную кубинской разведкой.

– По-моему, наша русская трапеза вполне удалась. – Кадашкин любовно смахивал со скатерки ржаные крошки. – И водка, и сало, и хлеб. Но чего-то еще не хватает. Какой-то малости. Чувствую, она здесь, рядом. А где, понять не могу… Прапорщик! – командирским рыком, по-русски, он крикнул сидящей поодаль охране. – Принеси из джипа бинокль!

И пока длинноногий расторопный малый бегал к джипу, Кадашкин плеснул из бутылки в стаканы.

– Поглядим, кого Бог послал. – Прежде чем поднести к глазам тяжелый полевой бинокль, Кадашкин долго протирал окуляры чистым платком, устраняя с выпуклых линз пыль пустыни. Медленно поднял бинокль, еще больше округляя глаза, погружая их в стеклянную голубизну бинокля. – Ну и ну! – Он опустил окуляры, и его круглые птичьи глаза, посветлевшие от созерцания океана, смеялись. – Я же говорил, чего-то нам не хватает. И вот оно явилось, пожалуйста! Советский десантный корабль, везет нам закуску.

Он передал бинокль Аурелио, и тот жадно водил им по океану, отыскивая корабль. Нашел, завращал колесико регулятора, стараясь выделить корабль из дымки, поместить его в фокус, рассмотреть флаг на мачте.

– Глазам не верю! – Его смуглое, вечно сумрачное лицо посветлело, запекшиеся до черноты, негроидные губы раскрылись в молодой белозубой улыбке. – Быть не может!

Белосельцев принял от него тяжелый, в шершавом кожухе со стертыми медными кромками бинокль. Среди хрустальных призм и голубых выпуклых стекол заструился, засверкал океан. На блестящей фольге и жидкой ртути, дрожащий, трепетный, окруженный сиянием, в крохотных драгоценных радугах, возник корабль. Он был запаян в огромный светлый кристалл мира. Переливался в нем, окруженный спектральными линиями. Были видны сомкнутые носовые створы, перед которыми мерцал едва различимый бурун. Серая невысокая рубка с дрожащим слюдяным воздухом над горячей трубой. Тонкое носовое орудие. Глубинные бомбометы. Черные воздетые стрелки зенитно-ракетных комплексов. Над рубкой, среди хрупких штырей и сеток, на заостренной мачте волновался, пропадал, опять возникал узнаваемый военно-морской флаг, от вида которого радостно дрогнуло сердце. На мгновение Белосельцев потерял из вида корабль. Испугался, что это мираж, созданный из лучей и туманов. Вновь отыскал его на серебряном волнистом просторе. Счастливо созерцал совершенные формы. Переносил образ корабля из океанского разлива в хрустальную глубину бинокля, в дрожащие зрачки, в глубину своего дышащего счастливого сердца.

– Посмотри, Ричард. – Он передал бинокль Мак-виллену, наблюдая за тем, как чуткие пальцы вращают ребристое колесико. По загорелому лицу Маквиллена пробежала неуловимая судорога, словно в это лицо бесшумно ударил налетевший образ корабля. Отпечатался на нем рубкой, бомбометами, стальными створами, за которыми притаился десант.

– Предлагаю тост за советско-ангольскую дружбу! – Кадашкин поднял стакан, направляя его в океан, навстречу кораблю, возвращая обратно к африканскому берегу, к низкому отлогому побережью, к которому медленно, неуклонно приближался корабль. – За дружбу советского и ангольского народов!

– И кубинского! – добавил Аурелио, подымая целлулоидный стаканчик.

Он хотел еще что-то сказать, но, заглушая его грохотом, свистом, раздирая воздух пустыни, прянули от солнца две тени. Глаза успели поймать среди пыльного бесцветного неба два уносящихся треугольника. Самолеты, уменьшаясь, прошли над побережьем и взмыли, оставив две белые кудрявые дуги. Было тихо, и только таяли два голых стебля, с которых сорвались и умчались самолеты.