Нора Робертс - Трибьют

— Дай мне ключи. Я хочу, чтобы ты подождала на веранде. Пожалуйста.

Вежливость, подумала Силла. Как странно слышать непререкаемую властность за этими вежливыми словами.

— Но мы же знаем, что его там нет.

— Тебе не составит труда подождать на веранде. — Чтобы положить конец спору, он просто открыл ее сумочку и взял ключи.

— Форд…

— Подожди здесь.

Он не закрыл за собой дверь и, значит, не сомневался, что Силла послушается. Пожав плечами, она поднялась на веранду и погладила Спока, прежде чем спустить его на пол.

Отсюда она могла смотреть на свой изуродованный пикап. Она так радовалась в тот день, когда купила его, была так переполнена счастливым ожиданием, когда загружала его перед путешествием на восток.

Первые шаги навстречу мечте.

— Все в порядке, — послышался за ее спиной голос Форда.

— Так уж и в порядке, — какая-то часть ее, стервозная и злобная, хотела сбросить эти ладони, которые успокаивающе легли ей на плечи. Но она сдержалась. — Знаешь, на что был похож сегодняшний день? На кино. И не в плохом смысле, а в хорошем. Кадры и сцены из фильма, частью которого мне хотелось бы стать. Я еще не была своей, ощущала себя новичком. Но начинала чувствовать… действительно начинала чувствовать себя самой собой.

Она набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула.

— А теперь я вернулась в реальность. Разбитое стекло. Но все это странно, очень странно. Сегодня это была я. Настоящая. А все это? Зачем оно? Это обман, мираж. Дым и зеркала.

Кладбище «Лесная поляна»

1972

Воздух был горячим и неподвижным, а смог стелился над ним, как жирное бензиновое пятно. Холодные камни могил, в которых лежали знаменитости и простые смертные, были разбросаны по зеленой траве. И всюду цветы — цветущие слезы, пролитые живыми над мертвыми.

Дженет была закутана в черное, ее тело под платьем съежилось от горя. Широкополая черная шляпа и темные очки скрывали ее лицо, но горе просачивалось и через эти барьеры.

— Пока нельзя класть надгробный камень. Земля должна сначала осесть. Но ты можешь его представить, правда? На белом мраморе вырезано его имя и те недолгие годы, что он был со мной. Я хотела, чтобы вырезали стихи, всего несколько строчек, но не могла ничего придумать. Не могла. Поэтому я попросила вырезать надпись «Ангелы плачут над ним». Только это. Думаю, они должны плакать. Они должны плакать над моим Джонни. Ты же видишь ангелов, которые со слезами склоняются над ним?

— Да. Я уже приходила сюда раньше.

— Значит, ты знаешь, как это будет выглядеть. Каким это останется навсегда. Он был главной любовью моей жизни. Мужчины, мужья, любовники — все они приходили и уходили. Но он? Джонни. Он был частью меня, — каждое ее слово было пропитано болью. — У меня могло быть… так много. Ты можешь себе представить, что чувствует мать, стоящая над могилой своего ребенка и думающая о том, что у нее могло бы быть?

— Нет. Прости.

— Многие не могут. Они обрушивают на меня свое сочувствие, но оно ничего не значит. Потом, позже, оно немного поможет, но в первые дни, недели и месяцы все бессмысленно. Я буду лежать здесь, — она показала на землю рядом с могилой. — Я уже сейчас это знаю, потому что сама все устроила. Я и Джонни.

— И твоя дочь. Моя мать.

— Рядом со мной, если захочет. Но она молода, и у нее своя дорога в жизни. Она хочет… всего. Ты это знаешь, но теперь я ничего не могу ей дать, в эти первые недели и месяцы. Мне нечего ей дать. Скоро я сама буду здесь, в земле, рядом с Джонни. Я еще не знаю, когда это будет, но знаю, что скоро. Я уже думаю об этом. Ежедневно. Как я могу жить, когда моего мальчика нет? Таблетки? Бритва? Море? Не могу выбрать. Горе затмевает мой разум.

— А любовь?

— Очищает, когда она настоящая. Но она может причинить и адскую боль. Ты задаешь себе вопрос, могла ли я предотвратить это. Не упустить его. Люди считают, что могла.

— Не знаю. Той ночью погиб еще один мальчик, а третий остался парализованным.

— Разве это моя вина? — спросила Дженет, и сквозь печаль в ее голосе проступила горечь. — Или вина Джонни? Они все сели в машину той ночью. Пьяные и под кайфом. Каждый из них мог сесть за руль, и это ничего бы не изменило. Да, да, я баловала его и теперь благодарю за это бога. Слава богу, в его короткой жизни я дала ему все, что могла. И не жалею об этом, — она закрыла лицо руками; ее плечи вздрагивали. — Не жалею.

— Я не виню тебя. Разве у меня есть на это право? Но есть те, кто винит, — Хеннесси.

— Чего ему еще нужно? Крови? — она отняла ладони от лица и взмахнула руками. По ее бледным щекам текли слезы. — По крайней мере, у него остался сын. А у меня имя, вырезанное на мраморе, — она опустилась на колени.

— Думаю, он хочет крови. Моей.

— Хватит крови. Скажи ему об этом. — Дженет легла на землю рядом с могилой и прижала к ней ладони. — Ее и так было слишком много.

Силла никому ничего не сказала. Все думали, что она взяла машину, предоставленную страховой компанией, и отправилась закупать материалы.

Она остановилась перед домом Хеннесси на тенистой улице в Фронт-Роял. На подъездной дорожке стоял белый микроавтобус — рядом с пандусом, который вел к двери одноэтажного дома в стиле ранчо.

Ее сердце учащенно билось. Она не спрашивала себя от чего — от волнения или от злости. Это не имело значения. Она сделает то, что должна, скажет то, что должна сказать.

Дверь открылась еще до того, как Силла приблизилась к ней, и из дома вышла женщина, которую она видела накануне вечером. Силла заметила, что рука, сжимавшая круглую ручку двери, дрожит.

— Что вам здесь нужно?

— Я хочу поговорить с вашим мужем.

— Его нет дома.

Силла кивнула головой в сторону микроавтобуса, а потом снова посмотрела в глаза миссис Хеннесси.

— Он поехал в автомастерскую на моей машине. Ей требуется ремонт. Вы думаете, я лгу?

— Я вас не знаю. Вы меня не знаете. Вашего мужа я знаю не больше, чем он меня.

— Но вы все время присылаете сюда полицию, к нам домой. Сегодня утром опять — все эти вопросы, подозрения и ваши обвинения, — миссис Хеннесси бурно дышала. — Я хочу, чтобы вы ушли. Уходите и оставьте нас в покое.

— С радостью бы это сделала. Только скажите мне, что заставите его прекратить.

— Прекратить что? Он не имеет никакого отношения к вашим проблемам. У нас что, своих мало? Не хватало еще, чтобы вы указывали на нас пальцем.

Я не отступлю, подумала Силла. Я не позволю себе испытывать чувство вины за то, что нападаю на эту маленькую, испуганную женщину.

— Он почти каждый день приезжает к моему дому. Останавливается на обочине и стоит там иногда по часу.

— Тут нет ничего противозаконного, — миссис Хеннесси прикусила губу и сжала кулаки.