Умберто Эко - Таинственное пламя царицы Лоаны

— Ну, так говорят.

— Говорят. Обычно так говорят про китайский бильярд, про флиппер. А ты обожаешь, обожал флиппер, вечно играл и радовался, как дитя.

— Я знаю, что такое флиппер, Паола. Но я не знаю, что такое я. Понимаешь? На Паданской низменности ожидается переменная облачность… Ой, кстати, а мы сейчас тут где?

— На Паданской низменности. Мы живем в Милане. Зимой из наших окон виден парк и туман в парке. Ты миланец, ты букинист, у тебя лавка антикварных книг.

— Проклятие фараона. [43] Проклятие фараона. — Имеется в виду роковая цепь несчастий, болезней и смертей, якобы вызванных вирусом, вырвавшимся из древнеегипетских захоронений: скоропостижная кончина первооткрывателя — лорда Карнавона — и вслед за ним смерть в течение шести лет двенадцати человек, присутствовавших в 1923 г. при вскрытии гробницы Тутанхамона. Родился с фамилией Бодони плюс еще имя Джамбаттиста, чем это могло кончиться, понятно.

— Ничем это плохим не кончилось, в кругах антикваров ты уважаемая особа, мы не миллионеры, но вполне благополучны. Я тебе помогу, мы понемножку починим твою голову. Господи, как подумаю, что нам угрожало и что ты вообще мог не проснуться. Должна сказать, доктора действительно оказались на высоте и вполне успели сделать что надо и когда надо. Мсье Ямбо — добро пожаловать обратно — с чувством глубокого удовлетворения… Ты так смотришь, будто впервые меня видишь. Если бы я тоже впервые тебя сейчас увидела, я, думаю, согласилась бы выйти снова за тебя замуж.

— Ты такая хорошая. Ты такая нужная. Только ты можешь помочь мне восстановить мои последние тридцать лет.

— Тридцать пять. Мы познакомились в университете в Турине. Ты был на последнем курсе, а я только поступила и в полном обалдении бродила по коридорам Главного здания. Я спросила номер аудитории, ты моментально приклеился и соблазнил неопытную школьницу. Потом это как-то так тянулось, мне было замуж рано, ты уезжал за границу на три года. Потом мы поселились вместе, чтобы проверить чувства, тут оказалось, что я беременна, и ты на мне женился, потому что джентльмен. Ладно, кроме шуток, мы, конечно, очень любили друг друга, и ты хотел стать отцом. Нe волнуйся, папочка, я напомню тебе обо всем понемножку, все наладится, увидишь.

— Если только это все не мышеловка и в действительности меня не зовут Феличино Гримальделли, по прозвищу Отмычка, известный вор-домушник, и вы с Гратароло не пудрите мне мозги в каких-то там ваших тайных цепях, ну, скажем, вы оба из органов, должны закодировать мне новую личность, чтобы потом меня заслать за Берлинскую стену, как в «Досье „Ипкресс“», [44] «Досье „Ипкресс“» — фильм (1965) по одноименному роману (1962) Лена Дейтона (род. в 1929) о разведчиках времен холодной войны. и дальше по фильму…

— Берлинской стены уже нет, ее сломали, от советской империи остались рожки да ножки..

— Господи милостивый, на секунду отвернешься, вы империю развалили, стену Берлинскую сломали… Ладно, я пошутил. Придется верить в твою легенду. Что мы знаем о Брольо и о его страккини?

— Какой Брольо? Страккино — пьемонтское название такого мягкого сыра, который в Милане называется крешенца. Откуда к тебе страккини?

— Когда я выжимал пасту из тюбика. Подожди. Ну как же. Был художник Брольо, у которого картины не покупали, но идти работать он не хотел, заявлял, что у него невроз. Его содержала сестра. В конце концов друзья пристроили его на какую-то сыродельную фабричку. Он ходил мимо сыров страккини, завернутых в вощеную бумагу, и не мог удержаться от соблазна и якобы по причине невроза давил один сыр за другим, и они с хлюпаньем вылезали из упаковок. Перепортил столько продукции, что его уволили. Вот это я понимаю, невроз. Тискать страккини, sgnaché i strachèn, род наслаждения. Господи, Паола, это же детская память! Значит, я не весь свой личный опыт позабыл?

Паола улыбнулась:

— Да, я тоже это вспомнила, извини. Ты, конечно, помнишь эту хохму с детства. Но ты часто рассказываешь эту историю, она входит в твой ударный набор, развлекаешь друзей за столом этим рассказом о художнике и страккини. К сожалению, ты сейчас восстановил не собственный опыт, а припомнил многократно рассказанный сюжет, который для тебя уже, ну, как бы это сказать, обрел характер общеизвестного, вроде Красной шапочки.

— Ну что бы я без тебя делал. Хорошо, что ты моя жена. Спасибо, что ты есть, Паола.

— Господи, еще месяц назад ты сказал бы: «спасибо, что ты есть» — пошлятина из телесериала.

— Ну уж прости. У меня не выходят личные высказывания. У меня нет чувств. Только клише.

— Бедненький.

— А «бедненький» не клише?

— Сволочь ты, вот что.

Эта Паола, похоже, меня и вправду любит.

Ночь я провел спокойно, знать бы, что мне вкачал через капельницу Гратароло. Просыпался я настолько постепенно, что глаза еще не открылись, а я уже слышал шепот Паолы:

— А не может это быть психогенная амнезия?

— Я вовсе не исключаю, — отвечал Гратароло. — Причиной подобных случаев, как правило, является отек. Ну, вы видели снимки. Часть мозга поражена необратимо, что говорить.

Я открыл глаза и объявил, что проснулся. В палате были еще две женщины и трое детей. Я их видел впервые, но, конечно, сообразил, кто они. Ужас какой. Жена еще ладно, но все же дочки-то, господи, они плоть от плоти твоей, а уж внуки и тем более; у дочек глаза были от радости на мокром месте; дети порывались влезть на койку, хватались за мои руки и лепетали «деда, деда», а я… ну что сказать. Даже не туман. Апатия. Может быть, точнее было бы — атараксия? Глядел на них как в зоопарке: не больше чувств, чем к обезьянам или лсирафам. Я, конечно, улыбался и говорил с ними ласково, но в душе была полная пустота. Мне пришло в голову слово sgurato, но я не знал, что оно значит. Спросил у Паолы. Это по-пьемонтски «отдраенный», то есть когда кастрюлю металлической мочалкой трут до блеска и она сверкает и лучится в своем нутре, чище невозможно. Ну вот, в голове у меня было все отдраено. Гратароло, Паола, девочки пытались срочно запихнуть мне в голову кучу мелких подробностей моей жизни, но вся информация перекатывалась в отдраенном черепе как сухая фасоль, не было от информации ни навара, ни подливки, никакого вкуса, никакого аппетита. Я запоминал факты своей биографии, как будто они относились к кому-то чужому.

Я гладил детишек и обонял детский запах, но не умел определить его, все, что мог сказать — это запах нежный. Я способен был сказать только: Нередко запах свеж, как плоть грудных детей. [45] Нередко запах свеж, как плоть грудных детей. — Первая строка сонета Шарля Бодлера «Соответствия» из сборника «Цветы зла», пер. с франц. В. Микушевича, с изменениями. Моя голова, однако, была не вполне пуста, в ней клубились ошметки чужой памяти: Маркиза вышла в пять часов гулять, земную жизнь пройдя до половины. Вставай, проклятьем заклейменный — стоит ноябрь уж у двора. Авраам роди Исаака, Исаак роди Иакова, а заодно Рокко и его братьев. [46] …Рокко и его братьев. — Имеется в виду фильм Лукино Висконти «Рокко и его братья» (1960). В центре сюжета — семья южан, приехавших на работу в северный, холодный, беспощадный Милан. Герой — воплощение мачистской южноитальянской психологии — убивает свою возлюбленную из ревности на крыше Миланского собора. И тут я увидел маятник, [47] И тут я увидел маятник… — Первые слова романа У. Эко «Маятник Фуко». превыше пирамид и крепче меди! [48] …превыше пирамид и крепче меди! — Отсылка к оде Квинта Горация Флакка (65-8 гг. до н. э.) «Памятник». Здесь будет создана Италия. [49] Здесь будет создана Италия. — Имеется в виду фраза Джузеппе Гарибальди (1807–1882), обращенная к его помощнику Нино Биксио (1821–1873) во время битвы под Калатафими в мае 1860 г.: «Биксио, здесь будет создана Италия — или мы здесь умрем». Мы создали Италию. [50] Мы создали Италию. — Слова Д'Адзелио (1798–1866) на заседании государственного парламента 20 ноября 1861 г.: «Мы создали Италию, осталось создать итальянцев». Ты знаешь край лимонных рощ в цвету, где воздух воет, как в час бури море? С холма, где путники прощаются с Сионом, я видел град родной в его последний час. Туда, туда, возлюбленный, туда нам скрыться б навсегда! Туда, сюда, вниз, кверху, злое племя! Кто там стучится в поздний час? Конечно, я — Финдлей! Мать, о мать, ужели ты нарочно ко мне пришла, чтоб жизнь мою скончать? Слышишь, бьет ужасный час! Укрепитесь, силы! Вместе к смерти! Ищут нас бросить в ров могилы! Как каждая несчастная семья, в начале жизни школу помню я. Безжалостный отец, безжалостная мать, затем ли вы мое вскормили детство, чтоб сыну вашему по смерти передать один позор и нищету в наследство… Радость, первенец творенья, дщерь великого Отца! Радость, ты искра небес, ты божественна, дочь Елисейских Полей! Ночи безумные, ночи бессонные, чаши полнее налей! Жить и любить давай, о Лесбия, со мной! Смотреть, как черных волн несется зыбкий строй. Зачем же любишь то, что так печально, встречаешь муку радостью такой? Глядит на воды с вышины — раздвинулась волна, и выплывает из воды прекрасная жена. У молодой жены богатые наряды, на них устремлены двусмысленные взгляды. Свобода приходит нагая, из русского плена бредя… Едва дрожит простор волны хрустальной, как спящей девы млеющая грудь. Равным бессмертным кажется оный муж, пред твоими, дева, очами млеющий, близкий, черплющий слухом сладкие речи… Умножь теперь свой гнев и будь бодра, как прежде, и стары злы дела почти за добродетель! В тебе, в тебе одной природа, не искусство, ум обольстительный с душевной простотой! Я твой, я твой, когда огонь Востока моря златит! Я твой, я твой, когда сапфир потока луна сребрит! Ты отверзаешь нам далекие границы к пути, в который мы теперь устремлены! Итак, прощайте, скоро, скоро переселюсь я наконец в страну такую, из которой не возвратился мой отец! Той порою, как я, без нужды в парусах, уходил, подчиняясь речному теченью, в тополевой тени гуляя, муравей в прилипчивой смоле увяз ногой своей: так аргивяне, трояне, свирепо друг с другом сшибаясь, падали в битве. Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына! Licht mehr Licht über alles, твой прах сойди в могилу, а душу бог помилуй. Все прочее — литература. Имена, названия, термины. Анджело Далль'Ока Бьянка, [51] Анджело Далль Ока Бьянка (1858–1942) — художник-пейзажист. лорд Бруммель, [52] Лорд Джордж Брайнан Бруммель (1778–1810) — знаменитый английский щеголь, считается, что именно от него пошло понятие «денди». Пиндар, Флобер, Дизраэли, [53] Бенджамин Дизраэли, лорд Биконсфильд (1804–1881) — британский государственный деятель времен королевы Виктории. Ремиджио Дзена, [54] Ремиджио Дзена (1850–1917) — католический писатель. палеоцен, Фаттори, [55] Фаттори — предположительно Джованни Фаттори (1825–1905), художник. Страпарола и его приятные ночи, [56] Джанфранческо Страпарола из Караваджо (конец XV в. — 557) — автор собрания новелл «Приятные ночи» (1550–1553), структурированного по подобию «Декамерона». маркиза Помпадур, [57] Жанна-Антуанетта Пуассон (1721–1764), маркиза Помпадур — фаворитка Людовика XV. Смит-и-Вессон, Роза Люксембург, Дзено Козини, [58] Дзено Козини — главный герой романа Итало Свево (1861–1928) «Самопознание Дзено» (1923). Пальма Старший, [59] Пальма Старший (ок. 1480–1528) — живописец. археоптерикс, Чичеруаккьо, [60] Чичеруаккьо Анджело Брунетти (1800–1849) — политик, революционер. Матфей-Марк-Лука-Иоанн, Пиноккио, Жюстина, [61] Жюстина — героиня одноименного романа (1791) маркиза де Сада (1740–1814). Мария Горетти, [62] Мария Тереза Горетти (1890–1902) — девочка, провозглашенная католической святой за то, что она, подвергшись насилию, до последнего защищала свою непорочность и предпочла смерть ее утрате. Не добившись от Марии согласия, насильник убил ее ножом. Женский эквивалент святого Алоизиуса (Луиджи) Гонзага или блаженного Доменико Савио, выведенных в главе 17 в качестве идеалов юношеской чистоты. Фаида эта, жившая средь блуда, [63] …Фаида эта, жившая средь блуда… — Данте, «Божественная комедия», «Ад», XVIII, 130–133: «Себя ногтями грязными скребет Косматая и гнусная паскуда, И то присядет, то опять вскокнет Фаида эта, жившая средь блуда», пер. с итал. М. Лозинского. остеопороз, Сент-Оноре, [64] Сент-Оноре — улица и район в Париже. Еще так называется и сорт пирожных; возможно, ассоциация с прустовским печеньем мадлен, которое для Марселя, главного героя «В поисках утраченного времени Марселя Пруста» (1871–1922), становится «ключом» к эмоциональной памяти. Бакта, Экбатана, Персеполь, Суза, Арбела, [65] Байта, Экбатапа, Персеполь, Суза, Арбела — города Персидской империи, завоеванные Александром Македонским. Смирна, Хиос, Колофон, Пилос, Аргос, Итака, Афины, [66] Смирна, Хиос, Колофон, Пилос, Аргос, Итака, Афины — города Греции, спорившие за право именоваться родиной Гомера. Александр и гордиев узел.