Роман Сенчин - Лед под ногами

– Январь две тысячи пятого. Ровно сто лет первой русской революции.

Чащин усмехнулся, и Димыч сразу сорвался с более-менее спокойного тона:

– Да, Дэн, да! Числа – великая вещь! Вон, всю Россию опять затрясло, в Питере баррикады на Невском, федеральные трассы перекрывают…

Давай за новую революцию. Давай! Долой гнилую стабилизацию. Она – смерть!

– Слушай, мне надоело…

– Хорошо. Все. Ладно… – Димыч посмотрел Чащину в глаза, улыбнулся.

– Я очень рад, что мы вместе. Не думал вообще, что еще когда-нибудь с тобой… Думал, навсегда… Я скучал очень… У меня ведь, Денис, ближе тебя никого нет. Честно.

Чувствуя, что душевно размякает, сдается, Чащин поджал губы, но не выдержал, тоже улыбнулся.

– Правда, Денис, – продолжал Димыч. – Мы же с тобой с самого детства, всё вместе прошли, жили, считай, одинаково. И вдруг так… десять лет не виделись.

– Ну, какие десять… Я в девяносто восьмом приезжал на Новый год.

Ты тогда был доволен жизнью, работой. Жениться, помню, собирался.

– Не надо. Все в дерьмо превратилось. Все – блеф. Не жизнь. Знаешь, я понял, наше поколение никогда покоя не найдет, комфорта. Точно тебе говорю. Вот смотри – кто из нашего поколения успешным стал? А?

Ни в политике никого, ни в искусстве. Ни одного рок-музыканта достойного. Все или старше, или младше. Согласись. Да хотя бы из нашего класса… Вообще из тусовки. Никого благополучного. А ведь были же настоящие… Помнишь Ваньку Бурковского, Шнайдера, Владьку?

Блин, Владьку жалко! Он же нам рок открыл, я считаю, вообще людьми нас сделал. И что? Сторчался в семнадцать лет. А такой ведь парень!

Помнишь?..

– Да помню я, помню! – не выдержал Чащин. – Но толку-то вспоминать?

Многое было, прошло, жалко. И что теперь? Жить надо.

– А смысл-то? Смысл какой?! – Но Димыч спохватился, сказал примирительно: – Ладно, не будем философствовать. Это ничего не даст… В общем, давай группу возобновим. У меня тут ребята, музыканты отличные…

– Да вы сговорились, что ли?!

– Что? С кем сговорились?

– Все, я пошел спать. У меня завтра работа… – Чащин поднялся.

– Погоди, Дэн! Ну присядь, пожалуйста! Еще пять минут… Если б ты видел, что у меня внутри… Там кипит все. Я горы свернуть готов…

Знаешь, дома как?.. Мрак полнейший. Конец… Нужно что-то сделать,

Дэн, доказать, что мы не биомасса, которую… Попробуем, поиграем.

Вдруг получится. Да?.. Я тут твой “Джипсон” проверил – в идеальном состоянии. Вообще!.. Попробуем, ладно? Пожалуйста, я ведь иначе…

Понимаешь, я жить не хочу. Как все последние годы эти – не хочу.

Честное слово… Давай попробуем?..

Димыч ждал во дворе… Утром, делая вид, что очень спешит, Чащин туманно объяснил, где работает, в глубине души надеясь, что он заблудится, не найдет, и тогда с легким сердцем можно будет ехать домой, а не на какое-то сборище; для верности даже сотовый телефон отключил. Но Димыч оказался там, где договорились. Нетерпеливо дернулся, увидев:

– Ну ты чего?! Начало через сорок минут. Давай быстрей! И мобила не отвечает… Лимит, что ли, кончился?

От его возбужденного голоса, вида Чащин физически ощутил, как тают, испаряются остатки сил.

– Я не поеду, ладно? Устал, как собака. Сегодня самый тяжелый день… аврал.

– Ни фига, потерпишь. – Димыч схватил за рукав, потащил к

“Новокузнецкой”. – Счас по пивку возьмем…

Мяли снежную кашицу на тротуаре, лавировали меж прохожими. Не отпуская Чащина, Димыч то и дело вырывался вперед – идти парой было неудобно, – и Чащин плелся за ним, как слепец за поводырем. И слушал:

– С ребятами познакомимся. Там вообще историческое событие – выборы лидера. Я – за Сергея. Я его книгу читал, статьи в интернете. Давно таких парней не было. Двадцать пять лет, а уже… Ты-то Сергея читал?

– Нет, не читал. – Чащину было все равно сейчас, что это за Сергей, что за книга.

– Зря. Я потом дам… Он модный, в правильном смысле. Молодежь читает. Вообще лидер молодежного протеста. По телевизору иногда выступает…

Остановились перед шеренгой ларьков у метро.

– Какое берем? – Димыч наконец отпустил рукав и полез за деньгами. -

“Старого мельника”?

– Я “Туборг” пью.

Коротко, но цепко Димыч пробежал взглядом по бутылкам за стеклом.

– Оно дорогое.

– Да я сам куплю. – Если уж терять вечер, с кем-то ненужным знакомиться, то лучше быть пьяноватым – легче…

Когда спускались по эскалатору, Димыч достал записную книжку.

– Так, нам сейчас до “Чеховской”. А там… улица Большая Дмитровка, дом тридцать два, и где-то на четвертом этаже… Знаешь, где это?

Чащин пожал плечами:

– Примерно… Недалеко.

– Ништяк. А то ведь опаздываем. Слушай, а у тебя как с пропиской?

– Покупаю на полгода.

– Почем?

– Полторы тысячи.

– Рублей? М-м, все равно нехило, – Димыч глотнул пива. – А мне можешь купить?

На станцию как раз с воем ворвался поезд, и Чащин сделал вид, что не расслышал.

Долго искали нужный дом. Даже слегка заблудились на узкой, тесной

Большой Дмитровке. Повсюду были какие-то стройки, реконструкции, ограждения. Многие здания опутаны пыльно-зелеными ремонтными сетями, номера отсутствовали. Тротуары забиты автомобилями, и откуда-то растекался, перекрывая уличный шум, мощный женский голос, поющий какую-то арию… Димыч чуть не плакал, то и дело взглядывая на часы.

– Как на свидание торопишься, – усмехнулся Чащин.

– Ты можешь понять? – сегодня самый важный день…

– Да уж.

– Где этот тридцать второй?! Блин, ты ведь здесь десять лет живешь…

– И что, я каждый дом должен знать? Сбавь скорость, я целый день на работе.

– Прям тетка с сумками – устала, целый день на работе… Во, гляди!

– Димыч с ухмылкой уставился куда-то вверх.

– Что опять?

На торце громадного темного здания светилась золотом надпись: “Совет

Федерации Федерального Собрания Российской Федерации”.

– Бред-то какой! – зло заликовал Димыч. – Люди, люди, обратите внимание – из шести слов три “федерации”! Х-ха! Вот одно это уже достойно того, чтоб давить этот маразм!.. Я такого еще не встречал…

– Ничего нового. Помнишь, как питерское метро называлось?

– Ну… Ну как – Ленинградский метрополитен…

– М-да, память у нас. – Чащин достал сигареты. – Везде было большими буквами: “Ленинградский ордена Ленина метрополитен имени Ленина”.

Похлеще этого.

– Вообще-то да… Но тот бред мы победили, теперь надо этот…

Т-та-ак. – Димыч бросился к очередному прохожему: – Простите, дом тридцать два не скажете?..

Не останавливаясь, прохожий что-то буркнул, пряча лицо в воротник пальто.

– Твою мать! Никогда подумать не мог, что в центре Москвы хуже, чем у нас в новой микражке. Хрен что найдешь…

Но – нашли. Четвертый этаж здания с облупленной вывеской