Роман Сенчин - Лед под ногами

А я – я хоть к коммунистам, хоть к кришнаитам, еще куда-нибудь, но только не так. – Димыч в упор посмотрел на Чащина. – Я вам всем буду лед под ногами!

Чащин улыбнулся как мог мягче:

– Весна уже, Дим.

– Остроумно, молодец. Ла-адно… Может, сдохну на вокзале, но буду знать, что я не такой. Не зомби. Что меня не укусили.

Димыч прошел в прихожую, надел лямки чехла с гитарой на правое плечо, лямки рюкзака – на левое. Открыл дверь.

– Да, – обернулся, – если что-то забыл…

– Я отложу. Потом заберешь.

– Вряд ли… Я думаю, мы вряд ли встретимся. У тебя свои маршруты, у меня – свои.

– Жизнь покажет, – вздохнул Чащин. – Кстати, ключи отдай. А то хозяйка…

Димыч достал из бушлата маленькую связку:

– Держи, будь счастлив.

– Давай.

…Оставшись один, Чащин наковырял из формочки в чашку несколько кубиков льда, залил “Аква минерале” из уцелевшей в пустом холодильнике бутылки.

Выключил свет на кухне. Выключил свет в прихожей. Прошел в комнату, поставил чашку на тумбочку рядом с телевизором. Снял костюм и повесил на плечики. Плечики повесил в шкаф. Снял рубаху, проверил воротничок – грязноват. Отнес на кухню, сунул в стиральную машинку.

Вернулся в комнату. Расправил простыню, встряхнул одеяло. Отпил из чашки холодной, колючей минералки. Снял майку. Потом трусы. Погасил люстру. Лег, вытянулся, раскинул руки…

От постели пахло чужим человеком. “Завтра перестелю”, – пообещал себе. Напряг, натянул все мышцы, сухожилия. От висков до пальцев на ногах. Даже застонал. И – расслабился. Снова напряг, снова расслабил. Выдохнул. Закрыл глаза. И на веки тут же мягко, ласково надавило теплое, желанное. И с удовольствием ощутил, что засыпает.

Среда, как обычно, получилась нервозной – сдавали верстку в типографию; Чащин за последние дни запустил дела, и ему тоже пришлось понервничать.

Мобильный он держал выключенным, даже сим-карту вынул – боялся, что

Димыч снова объявится (Макса ведь дома не нашел), начнет проситься обратно, пока “не устроился”. Но, с другой стороны, после такого пафосного прощания – “Лучше сдохну на вокзале, но не стану таким, как ты!..” – не должен бы. Прожил два месяца на халяву, ел, бухал, в интернете торчал, а потом – выдал: “Ты зомби”. Услышав эти слова,

Чащин не придал значения – пьяноватый был, да и чувствовал вину, что выставляет человека на ночь глядя, а теперь злился. Сволочь неблагодарная… И не стоит о нем больше думать, не надо корить себя и вспоминать прошлое. Прошлое – в прошлом.

Но приходил в себя медленно. Состояние было, как после долгого, жестокого запоя. Постоянно хотелось спать, но засыпалось трудно, и сон тек мелко, толчками – то провалы, то тревожные пробуждения; во сне Чащин постоянно сознавал, что рядом есть явь, следил за ней, постоянно чего-то ожидая… На работе казалось, что от него требуют больше, чем обычно, что Игорь ведет себя как-то не так, как раньше, и даже секретарша относится суше, строже, со скрытой неприязнью…

Когда шел по улице, чаще натыкался на прохожих, дольше топтался на перекрестках, ожидая зеленого огня светофора; машины ездили быстрее, выскакивали из-за поворотов неожиданней… Квартира была какой-то другой – чужой, неуютной, словно ее обшарили, прошмонали воры, ощупали вещи грязными пальцами…

Выздоровление произошло утром в субботу. Чащин проснулся без будильника и, еще не открыв глаза – специально удержался и не распахнул их, как обычно, – понял: все хорошо, впереди большой, полный занятий по душе, личный его день.

Бодро поднялся и помахал руками, присел раз-другой, с удовольствием выдохнул. Потер ладонью грудь, подбросил колени к животу. На кухне выпил стакан апельсинового сока “Я”. Подошел к окну.

Варшавское шоссе пусто, просторно, лишь изредка проносятся легковые машины. Если приглядеться к домам, изучить горизонт, то можно заметить, что вокруг не просто нагромождение каменных громадин, поделенное улочками, разбавленное деревцами и гаражами-ракушками, а некий орнамент, узор. Наверное, город красив и правилен, когда смотришь на него сверху, из спортивного самолета… Вдалеке, словно марсианские треножники, торчали башенные краны. Кажется, раньше их не было или Чащин не замечал…

Так, пора начинать… Дел полно. Квартиру запустил, холодильник по-прежнему пуст, квитанции до сих пор не оплачены… Чащин взял их с полки над столом. Телефон – двести сорок рублей, квартирная плата

– шестьсот десять, отопление – четыреста восемьдесят, электричество

– триста пятьдесят два. И что в целом?.. Подсчитал. Тысяча шестьсот восемьдесят два рубля. Ощутимо. Снова придется снимать деньги с карты…

Умылся, сделал крепкий кофе. Не спеша, смакуя, выпил. В кухонной тумбочке нашел большой толстый пакет, с которым обычно ходил по магазинам. На листе бумаги набросал, что нужно купить. Мясо, овощи, крупы, спагетти, кефир, замороженные пельмени, котлеты, колбаса, хлеб, зеленый горошек, пиво на вечер… Моющие средства – “Фейри” для посуды, “Комет” для раковины, унитаза, ванны. Порошок, конечно.

“Калгон” обязательно! – хозяйка требует, чтобы при каждой стирке

“Калгон” сыпал против накипи… Много чего нужно даже одному, даже одному приходится тратить на самое необходимое кучу денег. А два месяца пришлось и этого содержать. И получил в итоге…

– Все! Хорош! – приказал себе Чащин. – Забыто.

Во дворе остановился перед своей серебристой шестеркой. Правда, цвет разобрать было сложно – кузов толстым слоем покрывала тяжелая послезимняя пыль. Лобовое стекло до того мутное – не видно, что там, в салоне; под днищем мусор, пустые пластиковые бутылки. Левое переднее колесо спустило… Но ничего, сегодня отмоет, подкачает, сменит масло, заведет, проедется, проверит на ходу, что отрегулировать надо, узнает, как вообще перезимовала машинка.

– Потерпи, – прикоснулся к краю капота, – потерпи немножко еще…

Целый день оказался потраченным на оплату квитанций, закупку продуктов, приведение квартиры в порядок. Только в шесть вечера плюхнулся на диван с бутылкой “Туборга”. Возиться с машиной сил уже не было… Включил телевизор. Оказался на REN TV. И тут же, будто дождавшись именно Чащина, зазвучал взволнованный женский голос:

“Смотрите “Неделю” с Марианной Максимовской. Сегодня в программе…”. Чащин переключил канал. На ТНТ симпатичная “дежурная по рубрике” из программы “Москва: инструкция по применению” училась чайной церемонии и тут же передавала опыт зрителям… На Муз-ТВ голый по пояс, жилистый, напоминающий мультяшного пирата, бывший пацифист и нигилист Костя Кинчев пел былинным голосом песню с нового альбома:

“Благослови на войну,

Дом сохрани и спаси”.

Так собирались в поход