Павел Крусанов - Американская дырка

Разумеется, никто не предполагал заниматься консультированием, исследованием и изданием загадочных атласов и карт. Тем не менее вот уже третий месяц предприятие исправно работало: телефоны звонили, к директору приходили посетители, деньги на счете не переводились, служащие в срок получали жалование и даже корпоративно отметили юбилей одного из охранников. Вместе с тем объявленный род деятельности снимал все вопросы, какие могли возникнуть, скажем, у переводчика, бухгалтера, секретарши Капы или других непосвященных.

Собственно, помимо меня, теперь из сотрудников “Танатоса” в известной степени приобщена к проекту была еще и Оля. Переводчик, интеллигентный старичок, бо2льшую часть жизни прокорпевший над зарубежными журналами в каком-то техническом НИИ, просто квалифицированно перекладывал на требуемый язык то, что его просили, и относился к этому как к хорошо оплачиваемому приработку. Такой и должна быть образцовая позиция интеллигента – добросовестно и смирно зарабатывать свой хлеб умственными навыками, а не мнить себя и свою страту спасителем мира, властителем дум и, следовательно, владельцем мандата на исключительность в морали и правах. Что касается юного хакера Степы Разина, исполнявшего весьма важную роль во всей затее, то это порождение вселенной Билла Гейтса откровенно наслаждалось возможностью заниматься любимым делом за приличную зарплату и в существо процесса не вдавалось – игры взрослых и их цели, как и весь вещественный мир под метелку, были ему до лампочки. Словом, на встречу с Капитаном я собирался пригласить только Олю, которая и так должна была появиться “около трех”, ну… и на всякий случай гомункулуса Степу. Для того чтобы обеспечить их присутствие в нужное время в заданном месте моих организаторских способностей было более чем достаточно.

Оля появилась в пять минут четвертого. Генеральный директор

“Лемминкяйнена” со свитой (бодрая, подтянутая Анфиса плюс свежестриженный Василий со своим волосяным хвостиком) прибыл двумя минутами раньше. Я попросил Капу пригласить в мой кабинет Степу

Разина, и вскоре мы, демократично рассевшись вшестером вокруг совещательного стола, приступили к делу.

– Итак, – обыденным тоном сообщил Капитан, – мы бросили вызов миропорядку. Более того, мы бросили его сознательно, поскольку мир отклонился от Божеского замысла, а Господь, как говорят отцы церкви, спасает нас, но не без нас. Ведь мы пришли на этот свет, чтобы натворить здесь дел и обнаружить себя – именно в этом и заключается труд спасения души. Конечно, Господь все управит и Матерь Божия покроет, но безрассудная надежда на такую милость – вовсе не свидетельство веры, напротив – знак духовного обольщения. Бог ждет от нас дел веры, а не только поста и молитвы. Пока что никто не исключал мужество из числа добродетелей, и в минуту, когда следует проявить бесстрашие и решимость, следует действовать, а не искать благословений и знамений. Тем более что искать их глупо, они – везде.

Я посмотрел по сторонам – нет, не в поисках знамений, а в безотчетной жажде смысла: присутствующие тоже были озадачены.

Немудрено – мы собрались на совещание, а не на проповедь.

Незаурядный Степин кадык был возбужден и, что ли, насторожен; Анфиса с профессиональным вниманием тюкала “пилотом” в зеленый переплет блокнота и косилась на божницу с образами в красном углу; Василий сцепил на столе руки замком и, уперев в них неподвижный взгляд, крутил большими пальцами незримое колечко; Оля, зачарованно моргая, смотрела на одной ей видный танец капитанских слов. До сегодняшнего дня в течение недели от генерального директора не было звонков, а в псковском офисе трубку брала зеленоглазая Соня. На дворе

Рождественский пост – не ходил ли он паломником к святым местам?

– Православный христианин по афонским, сохранившим преемственность и византийскую чистоту понятиям, – как бы в ответ на мои предположения, понемногу входя в раж, продолжал Капитан, – это свободный, решительный, здравомыслящий, неустрашимый, стойкий и смиренный ратник Христов. Причем его смирение – отнюдь не безволие, а великодушное и безропотное принятие всего, что выпадает в жизни на его долю. В Афонской обители обычно на вопрос, как дела, услышишь: полемос – война. Потому что вся жизнь христианина – война. С врагами телесными и бесплотными. Поэтому половина православных святых – монахи, а другая половина – воины. Трепет, – уже гремел Капитан, – трепет охватывает при виде загорающихся глаз, выпрямляющихся спин и расправляющихся плеч ветхих монахов, когда заходит речь о врагах отечества и веры. “Врага – убей”, – просто сказал мне ангелоподобный афонский старец Иоаким, когда я спросил его о тех, кто оскверняет в человеке образ Божий, кто лицемерие и ложь – орудие дьявола – почитает за добродетель, а деньги ставит выше спасения. Это даже мощнее заповеди Филарета Московского: люби врагов своих, бей врагов отечества, ненавидь врагов веры. Боже мой, как много у нас еще дел для свершения! Как повезло нам с умом, душой и талантом родиться в

России!

Капитан замолчал, чтобы сунуть в рот извлеченную из кармана брюк карамельку. Я воспользовался антрактом – позвал Капу и попросил ее сделать для всех кофе.

– Нет-нет! – встрепенулась Анфиса. – Мне, пожалуйста, стакан воды без газа. – Похоже, она четко знала грань между пользой и удовольствием и преступать ее себе не позволяла.

Да-а… В такой роли, в роли пламенного апостола, видеть Капитана мне еще не доводилось. Кажется, его свите тоже.

– Я хотел уточнить, – подал голос Василий. – Вы, Сергей Анатольевич, сказали про вызов миропорядку…

– Да, – перекатывая за щекой карамельку, перебил его Капитан. – Мы бросаем ему вызов ежедневно и по много раз – ведь именно из этого слагается поэма будней. Но сейчас речь не о героизме утренней стопки и не о подвиге проезда в автобусе зайцем. Мы бросили такой вызов, что в дело вступили силы, превосходящие разум человека. Причем не только на нашей стороне. Это, вероятно, доставит нам ряд неудобств, возможно даже, необратимого свойства.

– Что вы имеете в виду? – Я тоже хотел об этом спросить, но Оля меня опередила.

– Смерть, – непринужденно ответил директор, и трудно было не заметить цвет этого слова. Оно было пепельно-белесым.

– Чью смерть? – Анфиса даже перестала тюкать ручкой по блокноту.

– Не знаю. Просто смерть. – Капитан с хрустом разгрыз конфету. – Но эти неудобства не должны нас пугать, поскольку без них все равно не обойтись. В мире существует закон жертвы. Он прост и суров: чем больше жертва, тем больше воздаяние. Так неужели мы для собственного спасения не пожертвуем своим мнимым покоем и благополучием? Неужели испугаемся поношения, зная, что истина не боится ни критики, ни даже клеветы, а боится обличения только ложь – опора нечистого? Неужели