Юрий Поляков - Гипсовый трубач, или конец фильма

Возникло смятение, раздались клики возмущения, группа крепких еще стариков под водительством Яна Казимировича бросилась, чтобы скрутить и вернуть нахала на суд коллектива, но тут кто-то истерически закричал:

– Включайте телевизор! Началось!

Пока лихорадочно, путаясь в кнопках пульта, рыскали по каналам, Жарынин интимно склонился к шее Натальи Павловны и шепнул:

– Сейчас вы увидите, как слово побеждает зло!

Она в ответ лишь неуютно повела плечами, чем вызвала в сердце Кокотова ревнивый восторг.

Наконец нашли нужный канал. На экране возник, пыхнул и рассыпался титр «Злоба вечера». В студии за столом, похожим на барную стойку, в прозрачных пластмассовых креслах сидели популярные ведущие - молоденькие Прохор и Фатима, одетые с тщательно продуманной, дорогой неряшливостью. Они будто бы не замечали, что передача уже началась, продолжая болтать о постороннем и переглядываясь со шкодливой загадочностью.

– Ой, да мы уже в эфире! - мило картавя, спохватилась Фатима.

– Как же мы с тобой не заметили? - элегантно пришепетывая, удивился Прохор.

– Прош, а ты слышал когда-нибудь про «Ипокренино»?

– Нет, Фатима, не слышал. А где это?

– Ну конечно, ты же еще так молод!

– Постарше некоторых! - осерчал ведущий. - Тебе сколько?

– Таких вопросов женщинам не задают!

– Ты первая начала!

– Ну ладно, не будем спорить. Главное ведь не в том, кто старше, а в том, что «Ипокренино» гибнет!

– Как это гибнет? - нахмурился Прохор.

– А вот об этом нам и расскажет в своем сюжете неподражаемый Алик Имоверов.

Старички, предвкушая, переглянулись. Мускулистые щеки Огуревича торжественно напряглись. Регина Федоровна и Валентина Никифоровна бросили на Жарынина совокупный взор обожания. Жарынин подбоченился и значительно посмотрел на Наталью Павловну. Душа Кокотова сморщилась от тайной зависти к соавтору.

На экране появился титр «Спасите нашу старость!», а следом потекла широкая панорама ипокренинских красот: пруды, гроты, аллеи, беседки, балюстрада и колонны главного корпуса. В кадре образовался Имоверов в пиджаке цвета взбесившейся канарейки, он шумно втягивал воздух и восторженно озирался:

– Какая красота! Какой воздух! Это «Ипокренино» - заповедный уголок Подмосковья. Здесь притаился знаменитый на всю страну Дом ветеранов культуры. Двадцать народных артистов, одиннадцать народных художников живут тут! Если перечислять все звания и титулы, которыми обладают здешние обитатели, уйдет несколько дней! Но вместо восторженного «вау» мне почему-то хочется закричать «SOS»! «Ипокренино» гибнет! Вот во что превратилось некогда знаменитое место заслуженного отдыха!

Далее на экране последовательно мелькнули снятые крупным планом обвалившая штукатурка фасада, потолок в подтеках, ветхая мебель, выщербленный паркет и протертый до дыр желтый линолеум, какового в Доме ветеранов никогда не водилось. Старички с осторожным укором оглянулись на Огуревича, сидевшего с совершенно посторонним лицом. Зато суровая физиономия Зинаиды Афанасьевны побагровела от гнева. Жарынин как режиссер, по достоинству оценив тонкий замысел телевизионщиков, пошедших от противного, весело потер руки.

– Это теза, - шепнул он Наталье Павловне. - Потом будет антитеза!

Между тем голос Имоверова, наливаясь скорбью, продолжал свою грустную повесть:

– Отсутствие средств не только печально сказалось на сохранности этой жемчужины русской усадебной архитектуры. Дело дошло до того, что легенды отечественной культуры недоедают в буквальном смысле слова. Горько слушать исповедь Яна Казимировича Болтянского, знаменитого некогда Ивана Болта, чьих фельетонов боялись даже члены совдеповского правительства!

В кадре возник почетный чекист, показывающий полпальчика со словами:

– Плохо кормят. Сосиски стали вот такусенькие!

И точно иллюстрация к сказанному, на экране появилась тарелка с сосисками, которые каким-то чудесным телевизионным образом из действительно маленьких превратились в совершенно крошечные…

Кое-кто из ветеранов одобрительно захлопал. Отважный Ян Казимирович, выразивший общую обиду, привстал и поклонился. Лицо Огуревича, оставаясь посторонним, немного покраснело: видимо, он, чтобы снять стресс, обратился к внутренним алкогольным ресурсам организма. Режиссер в некотором недоумении хрустнул пальцами:

– Сейчас, сейчас… - пообещал он.

А голос Имоверова за кадром изнывал в отчаянье:

– Ветераны культуры от безысходности готовы расстаться даже с гордостью своего дома - бесценным монументальным панно великого Леши Друзкина!

В доказательство телезрителям был явлен «Пылесос» во всевозможных ракурсах и планах, а еще для убедительности подмонтирован Друзкин в музее Гогенхайма на фоне триптиха «Мастурбирующие пионеры». В завершение темы оператор крупным планом показал лукавый масонский глаз, заключенный в треугольник.

– …Пока же полным ходом идет утрата других невосполнимых ценностей, - не унимался полуплачущий Имоверов. - Например, безжалостно распродаются в дальнее и ближнее зарубежье всемирно знаменитые ипокренинские скамейки, на которых сиживали титаны мирового искусства…

В доказательство зрителям предъявили Агдамыча, откручивающего латунную табличку, которая, благодаря «наезду» телекамеры, разрослась в весь экран:

На этой скамейке любил сидеть

великий русский живописец

Казимир Северинович Малевич (1878 - 1935)

Насельники недоуменно зароптали. Жарынин сделал такое движение, точно за ворот ему попала колючка или муравей:

– Странно, очень странно…

А Имоверов буквально исходил гневным сарказмом:

– Не захотел нам объяснить причины столь бедственного положения директор Дома ветеранов господин Огуревич (Оператор тут же показал Аркадия Петровича, стыдливо прячущегося за колонну.), а президент фонда «Сострадание» господин Меделянский давно уже не сострадает старикам. Он борется в Брюсселе за своего Змеюрика! (На экране замелькал фрагмент мультфильма о похождениях знаменитого тиранозаврика.) Мы пытались позвонить Меделянскому в Брюссель. Бесполезно! (Раздались длинные безответные гудки.) Да, да, дорогие зрители, звездные старики буквально брошены на произвол судьбы! Вот и великая Ласунская, ютящаяся в заброшенной оранжерее! (Возникла дремлющая Вера Витольдовна, а затем, крупным планом - засохший лист фикуса.)…И на этой почве, как вы понимаете, легко пускают корни самые гнусные ксенофобские идеи!

– Почему у татар есть свое министерство культуры, а у русских нет? За что бились на Куликовом поле? А!? За что? Вы мне можете объяснить? - страшно сверкая глазами, возопил появившийся в кадре Жуков-Хаит.