Китлинский - Клан – моё государство 2.

– Конституция новая не поможет?

– Так ведь мало написать хорошую.

– Опять исполнение?

– Вот смотри: на Северо-Американский континент съехались люди со всего мира, добровольно кто-то, кто-то нет и был беспредел первоначально жуткий, но жили как-то, надеясь на себя и свои силы. Когда совсем стало невмоготу, начался процесс объединения и в итоге родился Билль о правах гражданина, то есть закон. Свободные люди, а они имели возможность выбирать, ну кроме на тот момент негритянского населения, решили, что необходим закон и система его исполнения.

– А не свободный разве не может?

– А как? Раб не в силах создать справедливого и нормального государственного строя, направленного от человека. Он ведь зажат в жёсткие рамки игры не по правилам.

– Значит, процесс создания независимых государств из республик бывшего Советского Союза затянется на долгие годы. Все же из одной миски жрали.

– Верно. На окраинах будет намного хуже, чем в России. Они своё плачевное состояние увязывали с имперскими желаниями Москвы. Вот, думают, освободимся и заживём хорошо, а это не так.

– Саш, эту механику я выяснил. Мне знать надо, от чего не идёт к лучшему. Только ли из-за плохой связки человек – государство или причину ещё глубже надо искать?

– Глубже, но через человека.

– Только от него можно отталкиваться?

– Вот ты наблюдай, как пойдут дела и сравнивай с тем прогнозом, что я тебе даю: всё меньше и меньше будет приходить людей на выборы и референдумы, которые станут частыми гостями в нашей стране.

– Я усёк твою мысль. И что? Другого пути ведь нет.

– Нет, точно подмечено, только и этот плохой.

– Ты что-то умалчиваешь?

– Совсем нет. Просто народ уже теперь понял: ходи на выборы, не ходи, толку нет. Человек теряет веру в систему. Он говорит себе: "Они все в дерьме, и я в дерьме. Будем плыть в одном потоке, но я сам по себе, а они сами по себе". Вот это и есть беспредел.

– Так ведь самые угнетённые в этой стране сами и будут от такого своего решения, не ходить на выборы, страдать.

– Будут, но власть не даёт ему, трудяге, выбора. Он и плюнул, ну или плюнет на всё.

– Значит, власть надо заставить раскрепостить человека.

– Это невозможно. На верху большие рабы, чем внизу. Сидящий у власти – раб системы, а её переделать без крови может только сидящий там, что не сделает никто в силу собственной рабской психологии. Круг порочный.

– Верхи не хотят, а низы не могут?

– Ульянов здесь подметил правильно, но есть огрехи.

– Какие?

– Конфликт есть – решения нет. И потом, верхи тоже хотят и страстно, но не могут, а низы уже не хотят, но страстно желают.

– Абракадабра.

– Она родненькая.

– Более ясно можно?

– Куда же ясней. Человек ждёт реальных перспектив, без которых уже не может, будущее волнует ведь каждого отдельного гражданина. Власть предлагает ему что-то, точнее обещает, но исполнить своего обещания не в состоянии, потому что механизма исполнения реального нет, а нет его оттого, что человек только ждёт, вот барин приедет рассудит, а сам делать не желает. Так как ты поступишь? Никак. Сиди и жди, когда у народа закипит и он с вилами, нет, теперь уже не с вилами, а с автоматом пойдёт крушить во все стороны. Настреляется и угомонится, тогда, может, поумнеет.

– Опять вернулись к исполнителям.

– Исполнитель – это работающий закон. Без закона нет государства. Сколько постановлений было принято по выдвинутым шахтёрами требованиям и что? А ничего. Три года прошло и ни одно не выполнено. Механизма нет.

– Механизм – это закон, а закон – это люди, так как люди и есть те ячейки, которые создают закон, механизм, государство.

– В общих чертах – да.

– Без выхода?

– Чарльз Пирс говорит так: "Чтобы сделать перестройку, надо иметь хорошо отлаженную систему судебной власти и этого достаточно на первом этапе".

– Так этого в России невозможно.

– Значит, и реформ не будет.

– Ну не может быть, чтобы без шансов!

– Шанс был, только его проглядели.

– Партия?

– Всё зависело от одного человека.

– Горбачёв маху дал?

– Он. Экономику надо было переустраивать, но на первом этапе делать это медленно и без потрясений внутри партии. Брожение в партии, которая является единственной в стране, вызывает бурю и последующий хаос.

– Чистка партии потом?

– Механизм партийный хоть и плохонький был, но я тебе так скажу, реально действующий. Мог бы ещё протянуть десятка два годков.

– А теперь?

– Сам не знаю. Нахожусь в замешательстве. Поколения сошлись в клинч у нас. Да многое что.

– Переворот военный не даст ощутимого результата?

– Также станет буксовать.

– По времени дольше, чем эти демократы или нет?

– Я не пророк.

– У них хоть механизм есть: "Начальник всегда прав".

– Потенциал, конечно, есть, только в создавшихся условиях, грамотные офицеры покидают армию.

– Их можно будет призвать через военкоматы.

– Можно. Поэтому мы с ними и якшаемся.

– А в части не надо соваться, как в семнадцатом?

– Зачем?

– Вдруг какая-то часть не поддержит?

– На то она и армия. Не исполняешь приказ – трибунал. Поставить другого проще.

– Тогда надо согласованный механизм иметь по кадровым вопросам.

– Верно, с непроверенными людьми не надо делать дел. Этим они и станут заниматься, а мы всемерно помогать, чем сможем.

– Кто должен будет сидеть в пирамиде наверху?

– Полагаю, что начальник Генерального штаба.

– А министр обороны и его замы?

– Этих дармоедов в расход. Они сто лет не нужны.

– Значит, двигаемся к перевороту?

– Делаем предподготовку со страхованием на случай крайний. Я лично не верю, но чем чёрт не шутит. Всё дружок, давай спать, а то ты мне голову заморочил своими почемучками.

– Спать так спать, но вопрос открыт.

– Согласен, спи, дьявол болтливый.

Март хлестанул ночным дождём неожиданно. Случилась оттепель. К утру снег покрылся тонкой корочкой льда. Сашка стоял на пороге и смотрел на градусник: было минус одиннадцать градусов и одиннадцатое число. Из домика вышел дед Евлампий.

– Вот, Санька, что с погодой деется. Не верь потом в приметы. То весны не могли дождаться, то она раньше времени прётся. Натужилась и отошла бессильная, и снова мороз. И то не к добру, это видно. Горька доля, ой, горька.

– Что уж тут говорить.

– А ты помолчи. Мне тоже говорить нечего. Свой век доживаю, не надо мне слов. Я их за жизнь свою, ох, наслушался. Так оне словами-то красивыми и остались.

– Сладки речи, да задница гола,- влепил Сашка пословицу.

От баньки притопал Бес, находившийся в наряде истопником.

– Саш,- он снял рукавицу и потёр лицо.- Банька готова. Чего вы как бабы возитесь.

За долгую зиму он возмужал и как-то малость остепенился. Почти перестал проказничать, но по мелочи набедокурить случая не упускал.