Леонид Рудницкий - Клерк позорный

Коржик не мог бы сказать, что получать еду из черных рук Минга с розовыми ладонями было очень уж приятно. Но и ужасного в этом ничего не было. К этому быстро привыкаешь и уже не обращаешь внимания.

Коржику только хотелось, чтобы Минг приходил в морской фуражке с крабом и клерки могли бы называть его «капитан Минг». А еще лучше, если бы у него была черная повязка через глаз и на плече сидел большой попугай.

Офисные сироты при новом порядке приуныли – времена гуляшных пирамид ушли в прошлое. Без ограничений остался только хлеб, и они стали налегать на него. Но это было уже не то. Минг, правда, обходил всех после обеда и предлагал добавку, если она оставалась, но кому захочется есть то же самое по второму разу, да еще и после чая? Желающих было мало. Зато появилась возможность ужинать остатками от обеда и сироты ее не упускали. Халява, сэр! Что может быть слаще?

Коржик смотрел на Минга и думал, что со своим образованием тот мог бы найти работу и получше. Например, в банке, если бы там работали одни негры. Тогда он пошел бы к Мингу за кредитом, и это выглядело бы так.

У дверей банка стояли свирепого вида охранники с копьями и в боевой раскраске. На груди у каждого висели ожерелья из высушенных и сильно уменьшенных человеческих черепов. «Наверное, они были нерадивыми заемщиками», – подумал Коржик с опаской.

В кабинете его встретил похожий на Минга чернокожий клерк. Он долго тряс ему ему руку и широко улыбался.

– Очинно рад вас повстричайть! – сказал он и показал на кресло.

Коржик сел. Клерк вернулся за стол. Из вестибюля доносился размеренный бой барабанов, не смолкавший ни на минуту. Он видел их, когда шел сюда – один большой и два малых. В них самозабвенно колотили три бушмена. Большой барабан отбивал основной ритм, а малые добавляли в него мелкую переливчатую дробь, которая то появлялась, то исчезала. Все вместе это звучало завораживающе. Хотелось отложить дела и слушать эти барабаны, мерно покачиваясь в такт, и ждать дождя в засушливой саванне. Или даже надеть юбку из травы, взять копье и пойти в нескончаемую пляску вокруг какого-нибудь деревянного болвана.

Наверное, это желание явственно читалось у Коржика на лице, потому что черный клерк пояснил:

– Наша традиция. Очень помогает концентрировать сознание. Как у вас медитация.

– Мне нравится, – кивнул Коржик.

– Почти все так говорят.

Некоторое время они слушали барабаны. Первым молчание нарушил клерк:

– Итак, зачем пожаловал к нам белый господин?

Коржик хотел было попросить, не называть его так – мол, демократия и все такое, но передумал. Приятно все же, черт возьми, быть белым господином! И хотелось услышать это еще раз. На фоне барабанного боя.

Вошла чернокожая секретарша в юбке из соломы и топлес. Поставила перед ними две выдолбленные тыквы с каким-то напитком и тарелочку с сушеной саранчой. Секретарша была очень хороша. Коржику захотелось сграбастать ее и поиметь тут же, в присутствии ее начальника, может быть, даже против ее и его воли, плевать на все. Желание было настолько сильным, что он с трудом подавил его. «Интересно, есть ли на ней трусы под соломой? – подумал он. – Впрочем, какая разница? Ей они не помогут, а меня не остановят».

Он проводил ее долгим взглядом, а потом приподнял крышку на своей тыкве. В ноздри шибанул острый бражный дух. Коржик поспешно опустил крышку и решил пока воздержаться от пищевых экспериментов. Не пришлось бы потом в спешном порядке искать туалет.

Чернокожий клерк, напротив, снял крышку с тыквы, с удовольствием втянул ноздрями запах и принялся пить, закусывая саранчой.

– Еда моей родины, – объяснил он. – Врачи говорят, что каждый должен питаться той пищей, которую ел в детстве. Организм настроен именно на нее.

И опять смачно захрустел саранчой, на которую был настроен его организм.

Коржик изобразил на лице понимание, но промолчал.

– А вы не пьете? – наконец заметил он. – Зря. Это буза, ее готовят девственницы.

– Как?

– Пережевывают ячмень и выплевывают в большой чан. Потом ждут, пока она перебродит, и разливают по тыквам. У нас ее много в подвале. Все пьют. Редкий вкус, рекомендую.

Коржик еще больше укрепился в решении не пить бузы. И не только потому, что сомневался в подлинности девственниц.

Клерк пожал плечами:

– Ну, как хотите. Я, например, не могу есть ваш борщ, но очень люблю солитера из коровьего желудка.

Коржик обиделся за борщ и с опаской подумал, не передаются ли солитеры, которых тот ест, через рукопожатие. Надо будет потом вымыть руки.

Клерк вылил в себя последние капли из тыквы и доел саранчу. Потом вытер руки о траву своей юбки, рыгнул и откинулся на спинку кресла.

– Так за чем пожаловал к нам белый сагиб? – повторил он.

В этот раз Коржику почудилась в его словах ирония, и он предложил:

– Может, нам было бы удобнее называть друг друга по имени?

– Да, пожалуй, – согласился он и подвинул к Коржику свою визитную карточку.

«Баршылык Нгава», – прочел тот на ней.

– К сожалению, у меня визитки закончились, – сказал Коржик, – но мое имя легко запомнить. Меня зовут Тор Хурецкого.

– Очень приятно, господин Тор, – сказал он. – Это ваше имя по паспорту?

– Нет, – ответил Коржик, – в паспорте у меня другое имя, но я им редко пользуюсь. Тор Хурецкого – имя воина. Под ним я известен врагам и друзьям.

Он понимающе кивнул:

– Так, за чем же вы к нам пожаловали, мистер… э-э Тор?

– За кредитом.

– А на какие цели?

– На покупку автомобиля.

– Вы работаете воином? – осведомился он.

– Нет, клерком.

Он удовлетворенно кивнул:

– Это хорошо, а то мы воинам кредиты не даем. Сами понимаете – сегодня он жив, а завтра – нет. И плакали денежки.

Коржик согласился, что кредитовать воинов – рискованное занятие.

– А могу я взглянуть на ваши документы? – спросил клерк.

Коржик протянул ему паспорт и справку о зарплате. Тот долго их изучал, а затем поднял трубку телефона и сказал несколько слов на непонятном гортанном языке.

Вскоре в кабинет вошел маленький человечек в маске с рогами, весь увешанный бубенцами. На нем была юбка из больших зеленых листьев, похожих на листья фикуса.

– Это колдун кредитного отдела, – объяснил клерк. – Он спросит у духов о возврате кредита.

Коржик кивнул.

Колдун стал ходить по комнате кругами. Он то колотил в бубен и подпрыгивал, то затягивал скрипучим голосом какую-то песню без мелодии, ритма, начала и конца. Коржику показалось, что сегодня он употребил уже не одну тыкву напитка своей родины.

Временами колдун убыстрял темп танца, а затем грохался на пол и продолжал петь оттуда.

– Он разговаривает с разными духами, – сообщил кредитный клерк.