Леонид Рудницкий - Клерк позорный

Наконец, через пару дней ему ответили.

– Да! – сказал молодой веселый голос.

– Это номер такой-то? – уточнил на всякий случай Коржик.

– Он самый.

– Вы мне сейчас звонили?

– Нет.

– Но у меня определился ваш номер.

– Я не звонил.

– Как же это произошло?

– Не знаю. Может, это неполадки у оператора? – предположил он.

Коржик позвонил оператору.

– Никаких неполадок у нас нет, – заверили его. – Вам звонил именно владелец этого номера.

– Как его зовут?

– Мы не имеем права давать вам такую информацию.

Звонки продолжались.

Коржик опять с трудом дозвонился до этого урода.

– Что вам нужно? – спросил он.

– Ничего, – безмятежно ответил тот.

– А зачем вы звоните?

– Я вам не звонил.

– Кто же тогда?

– Не знаю, – он положил трубку.

Звонки продолжались. Все было ясно – его предупреждали. Но о чем? Он никому не был должен. Ни с кем у него не было конфликтов или даже простых трений.

Кроме… Кроме Гарика. Он стал получать эти звонки вскоре после того, как перестал отвечать на звонки Гарика. У него в Москве осталось множество знакомых и один из них, наверное, согласился потормошить Коржика. Получался прямо детектив.

Коржик был не слишком впечатлительным и знал, что девяносто процентов угроз ничем не заканчиваются, но нервы на них все равно расходуются.

Он опять набрал своего оператора:

– Звонки продолжаются, – сказал он. – Абонент уверяет, что звонит не он, а глючит ваше оборудование.

– Такого не может быть, – снисходительно ответили ему. – Наше оборудование абсолютно исправно.

– Тогда примите к нему меры.

– Какие?

– Откуда мне знать? Я – ваш абонент. И он тоже. Пусть ваша служба безопасности поговорит с ним.

Пауза.

– Алло?

– Да. Пришлите заявление.

Коржик написал заявление, указал время звонков, сохранившееся в памяти, и отправил по факсу оператору.

Через пару дней звонки прекратились. «Вот она – сила печатного слова», – подумал Коржик.

Контакты с Гариком он оборвал и больше не возобновлял.

Потом до него стали доходить слухи, что Шульгин задолжал кому-то много денег и пустился в бега. Он не удивился – этого и следовало ожидать.

Еще до истории с конфискатом Шульгин познакомил Коржика со своими сослуживцами. Он даже несколько раз побывал у них в кабинетах.

Внутри тяжелого помпезного здания на Варварке ничего особо примечательного не оказалось – высокие потолки, мраморные лестницы, старая, но добротная мебель. Красные ковровые дорожки в коридорах. Старинные бронзовые ручки на высоких дверях из настоящего дерева, а не из «массива». В коридорах было малолюдно. Недорогая столовая. Еда не очень вкусная, но качественная и получше, чем в Думе, где Коржику тоже приходилось бывать. И ощущение того, что где-то неподалеку вершится политика. Но не здесь. Может, здесь вершится бизнес? Тоже что-то сомнительно. Не видно его признаков. Здесь вершится канцелярщина, вот это точно.

Коржик гордился этими знакомствами и при случае не стеснялся ими похвастаться. И однажды это сработало. Ему позвонил Нечаев, старый партнер еще по долговому рынку.

– У тебя в управлении знакомые остались? – спросил он.

– Да. А что?

– Нужно пролоббировать один вопрос. Давай встретимся.

Вопрос состоял в следующем. Директор одной из провинциальных ГРЭС хотел встретиться с министром экономики, чтобы изложить ему свою точку зрения на реформу электроэнергетики и порешать вопрос в обход Чубайса. Наверное, он боялся, что у него отнимут станцию и спешил предпринять упредительные действия. Он стал искать в Москве людей, способных устроить встречу с министром, куда напрямую ходу ему не было.

Коржик посоветовался со своими знакомыми в управлении.

– Это можно, – сказали они, – но за результат мы не отвечаем. Мы только заведем его в кабинет. Дальше все будет зависеть от него самого. Ну и еще от настроения министра. Да, и пусть предварительно подтвердит серьезность своих намерений.

– Каким образом?

– Документами.

– Какими?

– С портретами американских президентов.

Коржик выругал себя за недогадливость. Телефоны у его знакомых прослушивались, и в любых разговорах они предпочитали называть деньги «документами».

Директор ГРЭС подтвердил намерения весьма весомой суммой задатка, который взялся хранить Нечаев. После этого началась подготовительная работа. Сначала ребята из управления стали искать подходы к министру через его референта. Тот долго мялся, но в конце концов отказал. Ему хотелось легких денег, но боязнь вызвать гнев шефа оказалась сильнее. Министр был довольно вспыльчивым, с Чубайсом не дружил, и кто его знает, чем все могло обернуться для референта.

Тогда придумали другой вариант – зайти к министру с подачи важного чиновника самого управления. Вскоре такого человека нашли. Он оказался достаточно влиятельным, имел неплохие отношения с министром и в то же время был недосягаем для его гнева.

Чиновник пожелал провести предварительную встречу с директором ГРЭС в «Президент-отеле» на Якиманке.

Отель этот – не простая гостиница. Туда нельзя зайти постороннему человеку, только что прибывшему в Москву поездом или самолетом. Посетителя там должны ожидать. А ждать будут только в том случае, если он является чиновником, близким к управлению.

На Коржика, Нечаева и директора ГРЭС заказали пропуска, и они благополучно миновали солдатско-милицейскую охрану. Они провели директора на четвертый этаж. Тот вошел в номер, где уже ждал чиновник, а они остались ждать в коридоре на мягких стульях.

Минут через двадцать директор вышел, сказал, что беседа прошла нормально, теперь ему надо все обдумать, и распрощался.

«Вот так и проходит закулисная жизнь очень крупных чиновников, – подумал Коржик. – Не в ресторанах, где могут увидеть, а то и сфотографировать, а в таких вот тихих углах. Приехал человек, снял номер, никто его не видел. К нему привели просителя, которого опять же никто не видел. О чем они говорили, какими документами обменивались, какие суммы передавались – никто не знает. Утечек нет, а дело сделано. Политика вершится здесь».

После того как все разошлись, Коржик еще некоторое время погулял по «Президент-отелю». Просто так, чтобы получше его запомнить. Когда еще он сюда попадет?

В вестибюле шла регистрация чиновников, приехавших на какой-то семинар. Коржик сидел на кожаном диване и наблюдал за ними. Толстые провинциальные живчики с беременными портфелями деловито сновали туда и сюда, без умолку болтая по телефонам.

Эти люди были властью в регионах. Они приехали отчитаться перед властью столичной и получить указания о генеральной линии. Хотел бы он тоже быть одним из них? Коржик не знал. Он никогда не любил чиновников. И клерков не любил. И предпринимателей тоже. Он не любил никого. Похожих на себя он не любил за то, что похожие, а непохожих – за то, что непохожие. Черных он не любил за то, что черные, а белых – за то, что белые.