Оксана Робски - Casual-2: Пляска головой и ногами

– Только давай ты успокоишься. Ладно?

– Л-л-ладно.

Когда я приехала, он уже не плакал. Он растерянно ходил по Катиной квартире, дотрагиваясь руками до всех ее безделушек, подушечек, шкатулочек.

– Нужны деньги, – говорил он. – Надо закрыть дело. Надо поговорить с родными погибшего, сколько они хотят?..

Стриптизер остановился перед зеркалом, и я почему-то не увидела его отражения. Или мне показалось?

Он подошел к старинному, как и все вокруг, трюмо, выдвинул ящичек и достал длинную – Катя ее очень редко носила – жемчужную нить.

– Надо продать какие-то вещи, – он посмотрел на жемчуг в своей руке. – Я не знаю, сколько это может стоить? – И повернулся ко мне.

Я молчала.

– Как ты думаешь? – настаивал он. – Жемчуг – это, наверное, дорого? А Катя вроде эти бусы не особенно любила.

Это были бусы ее бабушки. Катя надевала их только один раз •– на собственную свадьбу. Берегла.

– Я вообще думаю, что здесь много ценных вещей, да? – Он с надеждой заглядывал мне в глаза, кружил по комнате, трогал все рукой, и рука его была похожа на волшебную палочку – стоило ей коснуться какого-либо предмета, этот предмет сразу переставал быть Катиным.

– Посоветуй мне! – почти завизжал он. – Что ты молчишь?

Кате ведь надо будет куда-то вернуться. Из больницы. Сюда. В свой дом. К своим шкатулочкам, этому зеркалу и бабушкиным фотографиям.

Не к стриптизеру же.

– А где Морковка? – спросила я. Зачем называть дочь Морковкой? Лучше уж ягодкой.

– А? – Он как будто не понял. – А! У папы.

– Хорошо. – Я встала. – Ты тут, пожалуйста, ничего не трогай. Ничего, понял?

– Понял. – Он подавленно кивнул

– Поговори там со всеми. С кем надо, И позвони, скажи – сколько нужно денег. Я буду ждать.

– Ты понимаешь, – он снова всхлипнул, – я ведь столько не зарабатываю… даже если я сейчас сильно начну пахать…

Я посмотрела на него с интересом. Что он подразумевает под словом «пахать»? В стриптиз-клубе?

– Не надо, – попросила я, подумав о Кате.

Он понимающе кивнул.

– Ну, я жду, – повторила я.

И закрыла за собой дверь.

Алик плыл в Танжер на яхте друзей Черновых.

Я позвонила мужу. Бывшему.

– Поздравляю тебя с наступающим Новым годом! – сказала я. – И от всей души желаю тебе счастья! И чтобы ты снова влюбился! И чтобы все-все твои желания исполнялись! И чтобы те трудности, которые у тебя сейчас, может быть, есть, оказались временными! И мы с Антошкой тебя очень любим! И всегда тебя поддержим!

– Спасибо, – сказал он, помолчав. – Я тебя тоже люблю. И поздравляю. Как думаешь встречать Новый год? – спросил он.

– Не знаю, с подружками… А ты?

– С друзьями.

– Ну, ладно. Пока? – Я улыбалась сама себе.

– Пока.

Скинула на пол несколько журналов и нашла свой листок. Сверху фиолетовой ручкой было красиво написано: «Как развестись с мужем и остаться друзьями?»

Фиолетовая ручка оказалась рядом.

Okay. Поехали.

«Первым делом мы простили друг друга. Ну не то чтобы первым…»

Телефон зазвонил чем-то похожим на марш Мендельсона. Как раз в тот момент, когда я задумалась над последней строчкой моей колонки Что-нибудь вычурное и со стебом. Нельзя же слишком уж серьезно, про бывшего-то мужа.

– Минуточку! – крикнула я в трубку и дописала:

«Печаль, распустив паруса, кинулась в бездну моих воспоминаний. И сия пучина поглотила ее».

Хи-хи.

– Алло. Это Регина.

– Привет, моя дорогая. Как ты?

– Нормально. Написала колонку. Нажала кнопку на пульте, включила телевизор. Развалилась на диване.

– – О! Молодец! Вот они обрадуются! – По крайней мере, Регина точно обрадовалась.

По телевизору шла передача про яды. Грибы, от которых удушье начинается через секунду.

– А вы как? – интересуюсь я.

– Нормально тоже. В номере валяемся. Я сейчас в туалете закрылась, чтобы тебе позвонить. Пока он там футбол смотрит.

– Не разрешает? – сочувствую я.

– Тебе звонить? Не, не разрешает. Говорит, я должна отдохнуть…

– = Регин, подождешь, у меня вторая линия?

– Давай. Только быстро.

– Алло?

– Ну, что, грибочков скоро наешься, сука? – прошипели в трубку.

Не попадая пальцем на красную кнопку, я стала нажимать на все подряд, судорожно, телефон плясал в моих руках так, словно его снизу поджаривали.

Я выронила его из рук. Просто выпустила. Он снова звонил, но больше я не в силах была это слушать.

Сорвала с вешалки старый пуховик Антошкиной няни и выбежала на улицу.

Звезды подмигивали не то заговорщицки, не то издевательски.

Я не понимала их.

Но хотелось плакать оттого, что они не понимали меня.

Нет, не плакать. Рычать, стиснув зубы.

А потом тихонечко повыть.

Моя машина пискнула и мигнула. Я села за руль.

Полный бак бензина.

Я решила ехать в Питер.

Просто так. Просто потому, что решила.

Нажала на газ. Включила музыку. Саундтрек из Альмодовара «Высокие каблуки».

Свобода делать что хочешь – это распущенность. Свобода говорить что думаешь – это хамство (не путать с эпатажем – когда делаешь вид, будто говоришь что думаешь.)

Настоящая свобода – это свобода передвижения.

И, как всякой свободой, совсем не обязательно ею пользоваться. Просто знать – что можешь, когда захочешь.

На кольцевой дороге я развернулась обратно Дома аккуратно повесила нянин пуховик на вешалку.

Все-таки прокатилась, вместо того чтобы выть. На луну.

Утром охранники принесли огромную коробку. Перевязанную лентами и изысканно украшенную чайными розами.

– Что это? – спросила я.

Мы все столпились в прихожей, Антошка опаздывал в детский сад.

Мама зевала, видимо, вчерашняя презентация закончилась не рано.

Охранник освободил коробку от украшений, но, прежде чем открыть ее, попросил нас отойти подальше.

– Еще дальше! – сказал он. – Мало ли что…

Мы выглядывали из-за двери, а Антон из-за наших ног.

– Крокодил! – закричал мой сын.

Это был торт.

– Ничего себе глазки! – одобрительно хмыкнул Антон и засунул палец в выпученный левый глаз.

– Антон, не порть такую красоту! – попросила мама и спросила меня: – Что это?

– Крокодил. – Я пожала плечами. – С выпученными глазами.

И радостно улыбнулась.

– Обыкновенный крокодил, – повторила я.

– Судя по твоему довольному виду, не такой уж и обыкновенный, – сказала мама и потерла глаза, отчего вчерашняя тушь размазалась по всему лицу.

– Не обыкновенный, а очень даже вкусный! – подтвердил Антошка и ловко выковырнул второй глаз. Из взбитого белка.

– То по радио рассказывают, что у тебя крокодил в ванной, теперь торт… Не слишком ли много рептилий на одну семью? – спросила мама и пошла спать дальше.

– И вот вам еще конверт, – сказал охранник. – Только я его посмотрю, ладно?

– Ладно, – кивнула я.